Майор же Соколов, отключив рацию, положил ее на кровать, отодвинул засовы створок металлических ставен, открыл шпингалеты рамы и вышел из своей жилой комнаты.
В коридоре, на выходе из казармы у ружейной комнаты, возле тумбочки, как и положено в любом воинском подразделении, стоял дневальный.
Начальник заставы подошел к нему. Рядовой-таджик принял стойку «смирно».
Майор спросил у него:
– Где сейчас прапорщик Селдымурадов?
Дневальный ответил неопределенно:
– Был где-то здесь, ходил возле казармы, товарищ майор!
Соколов приказал:
– Найди мне его.
Рядовой замялся:
– А как же «тумбочка»?
Майор повысил голос:
– Это еще что за разговорчики? Ты плохо понял приказ? Бегом марш искать прапорщика!
Рядовой бросился в комнату прапорщиков, оттуда мимо Соколова, вставшего возле комнаты хранения оружия, на улицу и вскоре вернулся с Селдымурадовым, доложив:
– Товарищ майор, ваше приказание выполнено!
– Вот так лучше, а то разговаривать много стали, служба медом кажется? Я быстро испорчу ее дегтем, так, что взвоете, как раненые шакалы. Где дежурный по заставе?
– По нужде отошел, товарищ майор!
– Он что, канат проглотил, этот контрактник?
Рядовой пожал плечами:
– Не знаю.
– Зато я знаю. Вызывай второго дневального и дежурного в казарму! Понял?
– Так точно!
– Вперед!
Вскоре весь наряд собрался вместе, дежурный получил наряд вне очереди, дневальные по выговору. Прапорщик спросил:
– Чего это вы так разошлись, майор?
Соколов проигнорировал вопрос помощника, предложив:
– Пойдем-ка, Абдуламон, пройдемся по посту!
Прапорщик, поправив кобуру пистолета, спокойно ответил:
– Можно!
Они вышли из казармы, прошли на площадку особого досмотра подозрительного транспорта. С момента окончания сеанса связи с командиром отряда спецназа прошло чуть более пятнадцати минут. А надо продержать Селдымурадова вне здания примерно час. Майор сказал:
– За колонну, что утром мы пропустили, гонорар у меня. Твоя доля – десять тысяч долларов. Позднее заберешь ее.
Таджик, хитро прищурившись, проговорил:
– А не кажется вам, майор, что моя доля значительно увеличилась после того, как я стал свидетелем вашего разговора по рации с неизвестным абонентом? И разговор довольно странный, который, несомненно, заинтересует подполковника Беляева. Я думаю, уже завтра у него к вам будет много вопросов, и как бы все это не отразилось на здоровье вашей жены. Безжалостные охранники начальника отряда вполне могут использовать ее как средство развязывания языка вам, чего, признаюсь, мне не хотелось бы!
Майор внимательно посмотрел на прапорщика. Да, выходит, тот слышал его разговор с полковником спецназа, и последний принял единственно верное решение по Селдымурадову. Этой продажной мрази не место на земле! Но спросил, стараясь сохранять спокойствие, хотя в голосе майора зазвенели угрожающие нотки:
– Ты, Абдуламон, решил шантажировать меня? А не подумал о том, что я мог разговаривать именно с Беляевым или с тем человеком, который стоит выше подполковника в нашем общем деле? Не подумал о том, что играть со мной в такие игры смертельно опасно?
Таджик приложил руки к груди:
– Ради всего святого, майор! Если вы говорите правду, я буду только рад и с готовностью отдам половину причитающегося мне гонорара за то, что посмел так плохо подумать о вас, человеке, без малейшего преувеличения, достойном! Клянусь мамой, я так и сделаю! Нам остается дождаться приезда Беляева, и все встанет на свои места.
Соколов посмотрел на часы.
Надо было продержать прапорщика на улице еще десять, а для перестраховки пятнадцать минут. Поэтому он спросил:
– Скажи, Абдуламон, а если бы я сейчас отказался от только что сказанных слов и твои подозрения подтвердились, ты завтра сдал бы меня Беляеву?
Таджик, вновь хитро сощурив глазки, ответил:
– Зачем? Мы же с вами один хлеб кушали! Но… вы сами понимаете, молчание в данной ситуации стоит дорого. И я бы вполне удовлетворился определенной суммой, чтобы сделать вид, будто ничего не произошло. Но что об этом говорить, если вы ничего такого не совершали?
Майор не обратил внимания на последнюю реплику подчиненного:
– Интересно, и сколько бы ты запросил за молчание?
Абдуламон ответил не раздумывая:
– Во-первых, весь гонорар от сегодняшней работы, во-вторых, откупную в сто штук, чтобы бросить службу и свалить отсюда. Ведь вы же не простили бы шантажа и не упустили бы шанса завалить меня? Разве я не прав?
Майор рассмеялся, и это вышло у него настолько искренне, что немного смутило таджика.
– Ладно, Абдуламон, давай закончим этот пустой базар, покурим спокойно и пойдем ко мне, я отдам тебе твои пять штук «зеленых».
– Но разговор шел о десяти тысячах долларов!
– Так от пяти ты уже, по сути, сам отказался. Ибо завтра мои слова подтвердятся. Зачем же давать то, что завтра тебе придется вернуть обратно? Расставаться с деньгами труднее, чем не получать их вовсе.
Лицо прапорщика помрачнело. Он пробурчал:
– Что будет завтра, один Аллах знает, а сегодня я предпочел бы получить всю свою долю.
– Хорошо, хорошо! Да и не возьму я с тебя ничего! Завтра вечером отвезешь меня к Наде, возьмешь ящик шампанского, и будем в расчете.
Выбрасывая сигарету, майор мельком взглянул на часы: 21.40. Можно возвращаться в жилой отсек.
– Идем, Абдуламон, рассчитаю тебя по совести!
Соколов развернулся и пошел в сторону казармы.
Таджик, явно обескураженный поведением командира, поплелся следом. Прямо в холодные объятия смерти!
Они вошли в здание. Дневальный подал команду «Смирно!» и тут же: «Застава, строиться на вечернюю поверку!»
Из солдатских отсеков вывалила толпа военнослужащих. Вышли из своего отсека и два прапорщика.
Майор с Селдымурадовым прошли мимо стремившихся на выход пограничников, вошли в комнату начальника заставы.
И тут же прапорщик попал в жесткий шейный захват человека в черном комбинезоне и такой же черной маске. От удушья таджик широко раскрыл рот, пытаясь вдохнуть воздуха, второй «профи» спецназа бросил ему в рот «черную таблетку», представляющую собой в действительности маленький желтый шарик. После чего, развернув таджика, первый «спец» вытолкнул оборотня в коридор.
Сам же, подав сигнал напарнику, быстро выскользнул в открытое окно.
Майор выглянул наружу и увидел, как две черные, почти незаметные на темном фоне скалы фигуры спецназовцев на тонких тросах быстро поднимаются вверх. Соколов закрыл окно и ставни, закурил, ожидая, что последует дальше, в коридоре казармы.
А там к стоящему спиной к тумбочке и смотрящему на улицу, где шла поверка, дневальному, прижимая руку к левой стороне груди, качаясь, шел прапорщик Абдуламон Селдымурадов.
Он сумел пройти отсек прапорщиков и прохрипеть:
– Дневальный!
Тот, услышав хрип сзади, обернулся.
И в это время, остановившись и сделав несколько рваных глубоких вдохов, таджик рухнул на пол.
Рядовой бросился к нему.
Прапорщик попытался что-то сказать, но полость его рта заполнила горькая пена, начавшая стекать с углов тонких губ Селдымурадова. Глаза затуманились и закатились, тело пробила предсмертная конвульсия.
Дневальный закричал:
– Товарищ майор! Товарищ майор!
Соколов вышел из комнаты, держа между пальцев наполовину искуренную сигарету. Увидев лежащего подчиненного, бросил окурок, кинулся к прапорщику.
– Абдуламон! Абдулло! Что с тобой?
Но тот уже ничего ответить не мог. Сердце Селдымурадова остановилось. Поднявшись над затихшим и вытянувшимся трупом помощника, майор приказал дневальному:
– Личный состав в казарму пока не впускать, прапорщиков ко мне!
Спустя минуты ошарашенные внезапной смертью сослуживца помощники офицера перенесли остывающее тело Селдымурадова на его кровать, накрыли труп простыней.
Майор вернулся к себе в комнату.
Тут же прошел вызов по рации, Соколов ответил:
– «Перевал» на связи!
Вопрос задал полковник спецназа:
– У тебя все в порядке, майор?
– Да! Так точно!
– Я снимаю блокаду с заставы, сообщай Беляеву о случившемся в подразделении «несчастном случае». Я вызову тебя завтра, как обычно, в 20.00 по местному времени.
Майор выразил сомнение:
– Я могу в это время находиться на похоронах в Ургабе!
– Ясно! Тогда, как только освободишься, выйдешь на связь сам, предварительно пустив в эфир контрольный сигнал, чтобы мои люди вновь смогли накрыть нужный район радиопомехами. Давай, работай, майор!
Соколов заметил:
– А ваши люди настоящие профессионалы!
– Ты сомневался в этом?
– Нет, но никогда не видел, как в боевом режиме действует спецназ. Это, знаете ли, впечатляет.
Полковник прервал дифирамбы майора:
– Все! Конец связи, вызывай Беляева.
У входа в здание, недалеко от распущенного из строя рядового личного состава, сгруппировались прапорщики заставы. Соколов подошел к ним.
Один из подчиненных спросил:
– Как же это так, товарищ майор?
На что Соколов спокойно ответил:
– Сердце, наверное! У меня вот так сосед по прежнему месту службы, тридцатилетний майор, умер. Вышел утром из квартиры, спустился на улицу, схватился за грудь и опустился на скамейку перед подъездом. Мы к нему, а он уже не дышит, только такая же, как недавно у Абдулло, пена изо рта. Диагноз потом поставили: острая сердечная недостаточность. А офицер был крепким, спортсменом, не пил, не курил, летом и зимой холодной водой на улице обливался. Ничего не помогло. Видать, и правда, у каждого своя судьба. Ладно, заводите в казарму на отдых солдат, сами отдыхайте! А мне надо в отряд сообщать о чрезвычайном происшествии, да родственников в Ургабе оповещать. Хоронить придется уже завтра до захода солнца, по местным обычаям.
Прапорщики подали команду личному составу строиться, а майор, отойдя в сторону, снял с пояса рацию, вызвал отряд:
– «Бастион»! Я – «Перевал», как слышите меня? Прием?
Оперативный дежурный ответил:
– «Бастион» слушает! На связи капитан Шашин.
– Срочно соедините меня с «Первым»!
– Причина вызова? Вы же знаете, как начальник относится к поздним вызовам.
Соколов объяснил:
– ЧП на заставе, со смертельным исходом!
Оперативный дежурный тут же спросил:
– Нападение на пост?
– Нет! Но о нем я сообщу лично «Первому», не тяните время, капитан!
– Минуту, соединяю!
Вскоре раздался раздраженный голос подполковника Беляева:
– Что за беда у тебя, «Перевал», что за смертельный исход?
Соколов ответил:
– Умер прапорщик Селдымурадов!
– Что?.. Как это… умер? – Начальник отряда был явно потрясен.
Майор же ответил:
– Я не медик, товарищ подполковник, но думаю, внезапная остановка сердца!
– Сердца… – автоматически повторил Беляев.
Соколов спросил:
– Родственников покойного в Ургабе предупредить? Хоронить его придется завтра до захода солнца, им надо бы подготовить свой ритуал.
На что начальник отряда грубо ответил:
– Плевать мне на их обычаи! Никому в селении ничего не сообщать, пока не будет точно установлена причина смерти. Понял, майор?
Соколов ответил безразлично:
– Понял! Как скажете, так и сделаю.
– Вот и делай! Утром в 9.00 я буду у тебя на заставе с врачом. Подготовь какое-нибудь помещение под вскрытие. Да… деньги с колонны «КамАЗов» получил?
– Так точно!
– Все сто штук?
– Да!
– Документацию водителей с пропусками уничтожил?
– Это было, согласно вашему приказанию, поручено сделать Селдымурадову. Я же все бумаги ему передал!
– Ладно! До завтра, майор, конец связи.
Майор отключил прибор связи, обратился к начальнику караула и дежурному по заставе, одновременно подошедшим к командиру для получения особых инструкций в изменившейся обстановке. Соколов приказал:
– Службу нести в обычном режиме! С подъема завтра стол для чистки автоматов из оружейной комнаты силами внутреннего наряда перенести в сушилку, освободив ее и вымыв с хлоркой. Подвести шланг для подачи воды из технической емкости, труп Селдымурадова туда же! Беляев решил провести вскрытие. Все, отбой!
Прапорщики попросили:
– Командир, разреши ночь на улице провести. Не пойдет сон рядом с трупом.
– Разрешаю, на входе в казарму.
Глава 3
Выйдя с горного пограничного поста в 12.05, колонна «КамАЗов», сделав по пути двухчасовую остановку для отдыха и обеда, рано утром 6 августа прибыла в селение Баруль, не доезжая поселка Ашал каких-то двадцати километров. И остановилась, пропущенная частной охраной, у одного из ангаров когда-то парка советской танковой части, а ныне крупнейшей в регионе оптовой продовольственной базы, куда поступала и многочисленная гуманитарная помощь.
Радиомаяки дальнего радиуса действия, вбитые мелкими «гвоздями» в колеса грузовиков, со своей миссией справились, обозначив на мониторе специального оборудования отделения «Р» подразделения полковника Полуянова маршрут наркокаравана, привязанный к местности.
А старший лейтенант Довлет Мусаев, сопровождавший колонну, доложил, что ни наркотик, ни сахар, ни люди за все время прохождения колонной длительного маршрута нигде не выгружались, пищу в последнюю машину подавали через тент «КамАЗа». Зарезервированному агенту «Виртуса» было приказано возвращаться домой.
Полученная информация тут же ушла в Москву. И вернулась оттуда приказом командиру отряда «Легион-1» заблокировать и аул Баруль с его оптовой базой, и сам Ашал, небольшой, тихий с виду поселок, имеющий, однако, собственный аэропорт, откуда регулярно совершались рейсы к близлежащим городам и поселкам, в том числе и России.
Согласно приказу, группе капитана Харина в ночь с 6 на 7 августа предстояло скрытно, используя местный, изобилующий многочисленными оврагами и балками, заросшими густой кустарниковой «зеленкой» ландшафт, перебазироваться от Ашала в окрестности Баруля, где, рассредоточившись на господствующих высотах, взять аул и особенно территорию продовольственных складов в кольцо плотного контроля.
В 23.20 шестого числа десять бойцов отряда «Легион-1», разбившись на два отделения, совершили двадцатикилометровый марш-бросок, к пяти часам 7 августа заняв намеченные позиции, о чем командир группы спецназа капитан Харин доложил своему командиру.
Полковник Злотов вызвал Москву.
Борисов тут же ответил:
– Слушаю тебя, «Легион-1»!
– Объект «Склад» в Баруле взят под наблюдение!
– Понял! Как думаешь, Женя, для чего наркоторговцы доставили туда невольников?
– Если честно, то черт его знает, Феликс! Может, для дальнейшей продажи, может, для использования в качестве рабочей силы.
– Вот! Вот, Женя, я тоже так думаю, более склоняясь к тому, что бандитам требуется рабочая сила, именно на наркоту, с последующим тихим уничтожением. Местных работников не наймешь, это сразу вызовет слухи о хранении наркотиков, да и так просто их не убрать, заметая следы. А невольники? Это другое дело. Тебе не кажется, что было бы совсем неплохо воспользоваться дефицитом у наркоторговцев рабочих со стороны и внедрить пару наших ребят?
Злотов согласился:
– Да, это бы нам не помешало, но как провернуть сей маневр, Феликс?
Заместитель директора Службы предложил:
– А ты попробуй запустить в Ашал наших людей, пусть перед этим пару дней спиртику попьют, не помоются, не побреются, переоденутся в потертый, латаный камуфляж, чтобы к утру 9-го числа принять вид бомжей. Выбери ребят помоложе, покрепче, дай им пару дохлых вещмешков да перстенек из золотого запаса и пусти их погулять по поселку в поисках работы. Но, смотри, ребят держать под контролем, а им особо не рисоваться, в Ашале «засветиться» и, если ничего не проклюнется, двинуться к Барулю. А то еще какой местный бай положит на них глаз да решит взять в рабы к себе. Нам такие проблемы не нужны. Удастся внедрить «кротов» на склад – хорошо, не удастся – не беда! Но попробовать следует. А легенду для них шифровкой из разведки Службы сегодня же и получишь.