– Бог есть Бог народов и истории. Ну и конечно, природы. Судя по всему, первоначально Яхве был вулканическим божеством, но время от времени он ввязывался в историю, примером чему тот случай, когда он вывел евреев из Египта в Землю обетованную.
Евреи были пастухами и привыкли к свободе, лепить кирпичи было для них чистым кошмаром. А фараон заставлял их собирать солому и каждый день выдавать положенную норму кирпичей. Вечная архетипичная ситуация – Бог выводит людей из рабства на свободу. Фигура фараона символизирует всех тиранов всех времен и народов.
Голос Райбис звучал спокойно и убедительно, Ашер невольно проникся к ней уважением.
– Одним словом, – подытожил он, – человек может встретиться с Богом не только после смерти, но и при жизни.
– При исключительных обстоятельствах. Первоначально Бог разговаривал с Моисеем как человек с человеком.
– И что же потом разладилось?
– В каком смысле разладилось?
– Почему никто больше не слышит Божьего гласа?
– Вот ты же слышал, – улыбнулась Райбис.
– Ну не то чтобы я, его услышала моя аппаратура.
– Все-таки лучше, чем ничего. Но тебя это вроде не очень-то радует.
– Он вламывается в мою жизнь, – напомнил Ашер.
– Вламывается, – согласилась Райбис. – А теперь еще и я вломилась.
Это было правдой, и Ашер не нашел что возразить.
– А чем ты обычно занимаешься? – спросила Райбис. – На что ты тратишь время? Лежишь на койке и слушаешь эту свою Фокс? Доставщик рассказывал мне про твою жизнь, я ему даже не сразу поверила. Как-то это не очень похоже на жизнь.
В Ашере шевельнулась вялая, усталая злость – ему до смерти надоело оправдывать свой образ жизни. Он снова промолчал.
– Я придумала, что я дам тебе почитать, – сказала Райбис. – Льюисову «Проблему боли». В этой книге он…
– Я читал «Молчаливую планету», – оборвал ее Ашер.
– И тебе понравилось?
– Да, в общем-то, да.
– А еще тебе следует прочитать «Письма Баламута». У меня она есть. Даже два экземпляра.
Зачем мне читать эти книги, думал Ашер. Глядя, как ты постепенно умираешь, я узнаю о Боге гораздо больше.
– Послушай, – сказал он, – я член Научной Легации. Член партии, тебе это понятно? Это мой выбор, и выбор вполне сознательный. Нет никакого резона осмысливать болезни и страдания, их нужно попросту искоренять. Нет никакой загробной жизни, и Бога тоже нет. Не считать же Богом ионосферное возмущение, настырно лезущее в мою аппаратуру и стремящееся сжить меня с этой сраной горки. Если после смерти окажется, что я ошибался, я оправдаюсь невежеством и трудным детством. А пока что меня больше волнуют проблемы экранировки и защиты от помех, чем беседы с этим Яхом. У меня есть уйма других занятий и нету козла, чтобы принести ему в жертву. Мне очень жаль погибшие записи Линды Фокс, они для меня бесценны, и я не знаю, когда удастся их заменить. И Бог не вставляет в прекрасные песни выраженьица вроде «твой тощий зад»; лично я не могу себе представить такого Бога.
– Он пытается привлечь твое внимание, – сказала Райбис.
– А к чему такие сложности? Почему Он не скажет попросту: «Слушай, давай поговорим»?
– Скорее всего, здесь обитали некие экзотичные существа, совершенно не похожие на нас. Их Бог мыслит не так, как мы.
– Зараза он, а не Бог.
– А может статься, – задумчиво сказала Райбис, – Он является тебе подобным образом, чтобы тебя защитить.
– Защитить? От чего?
– От него. – Неожиданно для Ашера девушка содрогнулась всем телом, по ее лицу пробежала гримаса боли. – Черти бы драли эту болячку! А тут еще и волосы лезут. – Она неуверенно, с явным трудом поднялась на ноги. – Мне нужно вернуться в свой купол и надеть парик, чтобы выглядеть хоть немного поприличнее. Ужас какой-то. А ты не мог бы меня проводить? Пожалуйста.
Не понимаю, подумал Херб Ашер, как женщина, у которой пачками выпадают волосы, может верить в Бога.
– Я не могу, – сказал он. – Ты уж извини, но никак не могу. И баллонов нет, и за оборудованием нужно присматривать. Ты только чего не подумай, это честно.
Райбис вскинула на него глаза и убито кивнула; похоже, она поверила. Ашера кольнуло чувство вины, но оно было тут же смыто нахлынувшим облегчением. Она уходила, ему не нужно будет с ней общаться, это бремя с него снято, пусть даже на время. А если повезет, временное облегчение может превратиться в постоянное. Если бы он умел молиться, он молился бы сейчас, чтобы она никогда, никогда больше не вошла в его купол. Не вошла бы до конца своей жизни. Довольный и успокоенный, он смотрел, как она надевает скафандр, готовясь в обратный путь. И в мыслях уже решал, какую пленку Линды Фокс он извлечет из своей сокровищницы, когда уйдет наконец Райбис с ее малоприятными шуточками и подкалываниями и он вновь обретет свободу, свободу быть тонким знатоком и преданным ценителем неувядающей красоты. Красоты и совершенства, к которым стремится все сущее: Линды Фокс.
А той же ночью, когда он лежал на койке и спал, некий голос негромко его окликнул:
– Херберт, Херберт[3].
Ашер открыл глаза.
– Сейчас не мое дежурство, – сказал он, решив, что это базовый корабль. – Сейчас дежурит девятый купол. Дайте мне спокойно поспать.
– Взгляни, – сказал голос.
Он взглянул – и увидел, что панель, управлявшая всем его коммуникационным оборудованием, объята пламенем.
– Боже милосердный, – пробормотал Ашер и потянулся к тумблеру, включавшему аварийный огнетушитель. Но тут же замер, осознав нечто неожиданное. И крайне загадочное. Управляющая панель горела – но не сгорала.
Огонь ослеплял его, грозил выжечь ему глаза; Херб Ашер плотно зажмурился и заслонил лицо рукой.
– Кто это? – спросил он.
– Это Яхве, – сказал голос.
– Да? – поразился Херб Ашер. Это был бог горы, и он говорил с ним напрямую, без посредства электроники. На него накатило странное чувство собственного убожества, никчемности, и он не смел открыть лицо. – Что тебе нужно? – спросил он. – В смысле, что сейчас же поздно. По графику мне полагается спать.
– Не спи более, – сказал Ях.
– У меня был трудный день, – пожаловался Ашер; его все больше охватывал страх.
– Я велю тебе взять на себя заботы об этой больной девушке, – сказал Ях. – Она сейчас совсем одна. Поспешай к ней, иначе я сожгу твой купол и всю технику, какая в нем есть, а вместе с ней и все твое имущество. Я буду опалять тебя пламенем, пока ты не пробудишься. Ты думаешь, Херберт, что ты пробудился, но ты еще не пробудился, и я заставлю тебя пробудиться. Я заставлю тебя подняться с постели и прийти к ней на помощь. Позднее я скажу и ей, и тебе, зачем это нужно, но пока что вам не должно знать.
– Мне кажется, что ты обратился не по адресу, – сказал Херб Ашер. – Тебе бы следовало поговорить с MED, это по их части.
В тот же момент его ноздри заполнились едкой вонью. Взглянув из-под руки, он с ужасом обнаружил, что управляющая панель полностью выгорела, превратилась в горстку шлака.
Вот же, мать твою, подумал он.
– Буде ты вновь солжешь ей про переносный воздух, я причиню тебе ужасающие, непоправимые повреждения, точно так же, как я нанес непоправимые повреждения этой технике. А сейчас я уничтожу все твои записи Линды Фокс.
В тот же момент стеллаж, на котором Херб Ашер хранил свои пленки, ярко вспыхнул.
– Не надо, – пробормотал он в ужасе. – Не надо, ну пожалуйста.
Пламя исчезло, пленки остались неповрежденными. Херб Ашер встал с койки, подошел к стеллажу, тронул его рукой и вскрикнул от боли – стеллаж потух, но отнюдь не остыл.
– Тронь его снова, – сказал Ях.
– Я не буду, – замотал головой Ашер.
– Уповай на Господа твоего Бога.
Ашер опасливо протянул руку, и на этот раз стеллаж оказался холодным. Он пробежался пальцами по пластиковым коробкам, в которых хранились пленки. Они тоже были холодными.
– Ну дела, – пробормотал он в растерянности.
– Проиграй одну из записей, – сказал Ях.
– Какую?
– Любую.
Ашер взял первую попавшуюся пленку, поставил ее на деку и включил аудиосистему.
Тишина.
– Ты стер все мои записи Линды Фокс, – возмутился он.
– Да, я так и сделал, – подтвердил Ях.
– Навсегда?
– До той поры, когда ты придешь к одру изнемогающей девушки и возьмешь на себя о ней заботу.
– Прямо сейчас? Но она же, наверное, спит.
– Она сидит и плачет, – сказал Ях.
Ощущение собственного убожества и никчемности накатило на Ашера с удвоенной силой; стыд не менее жгучий, чем пламя, заставил его зажмуриться.
– Мне жаль, что так вышло, – пробормотал он убитым голосом.
– Еще не поздно. Если ты поспешишь, то поспеешь ко времени.
– Это в каком же смысле – ко времени?
Ях не ответил, но в сознании Херба Ашера появилась цветная картина, напоминавшая голограмму. Райбис Ромми, одетая в синий халат, сидела за кухонным столом; перед ней стояли пузырек с таблетками и стакан воды. На лице Райбис застыло отрешенное выражение. Она сидела, низко согнувшись и положив подбородок на сжатый кулак, другая ее рука нервно сжимала скомканный носовой платок.
– Я сейчас, только скафандр достану, – сказал Херб Ашер; он рванул расположенную рядом со шлюзом дверцу, и оттуда на пол вывалился скафандр, месяц за месяцем стоявший в своем пенале без применения.
Ашер надел скафандр в рекордно короткое время. Уже через десять минут он стоял рядом со своим куполом, луч его фонаря плясал по засыпанному метановым снегом склону; он дрожал от холода, хотя и понимал, что этот холод – чистейшая иллюзия, что материал скафандра обеспечивает стопроцентную термоизоляцию. Веселенькая история, думал он, торопливо спускаясь по склону, – поспать не удалось, вся аппаратура сгорела, пленки начисто стерты.
Сухой, рассыпчатый метан скрипел у него под ногами; он шел, ориентируясь по радиомаяку купола Райбис Ромми. Ашера не оставляли мысли о внезапно явившейся ему сцене. О девушке, явно собравшейся свести счеты с жизнью. Хорошо, думал он, что Ях меня разбудил. Нужно надеяться, что я доберусь туда вовремя и не дам ей ничего такого сделать.
Но страх не оставлял Херба Ашера, и, чтобы себя подбодрить, он напевал, спускаясь по склону, старый коммунистический марш:
[4]Немецкого языка он не знал, так что марш превращался фактически в заклинание.
Глава 4
Приводной сигнал, по которому ориентировался Ашер, быстро нарастал. Чтобы попасть в мой купол, думал он, ей пришлось преодолеть этот склон. Ей пришлось подниматься в гору, потому что я не захотел приподнять свою задницу. Я заставил больную девушку карабкаться по круче с полными руками посуды и продуктов. Лизать мне горячие сковородки до скончания веков. Но еще не поздно все исправить, думал он. Ях заставил меня отнестись к ней серьезно, ведь я не принимал ее всерьез, не принимал, и все тут. Вел себя так, словно она не больная, а только притворяется. Рассказывает сказки, чтобы привлечь к себе внимание. Ну и как же это характеризует меня? – вопросил он себя. Ведь я не мог не понимать, что ничего она не симулирует, а и вправду больна, тяжело больна. А я лег себе и спокойно уснул. А пока я спал, эта девушка готовилась умереть.
А затем он снова подумал о Яхе и расстроился окончательно. Восстановить аппаратуру будет не так уж и трудно, думал он. Аппаратуру, которую он сжег. Всего-то и нужно будет, что связаться с базовым кораблем и сообщить им, что все тут у меня сгорело. А что до пленок, то Ях обещал их восстановить, и нет никакого сомнения, что он сумеет это сделать. Но мне будет нужно вернуться в этот купол и снова в нем жить. А как я смогу там жить? Я не смогу там жить. Это никак невозможно.
У Яха есть на меня виды, с ужасом подумал Ашер. Он может принудить меня к чему угодно.
Райбис приняла его с полным безразличием; на ней был тот самый синий халат, и она все еще комкала в руке носовой платок, глаза у нее были красные и подпухшие.
– Заходи, – сказала она, хотя Ашер был уже в куполе. – Я тут как раз про тебя думала, сидела и думала.
На кухонном столе стоял пузырек с таблетками. Полный.
– А, это, – отмахнулась она. – Бессонница, вот я и думала, не принять ли снотворное.
– Убери их, – приказал Ашер.
Райбис беспрекословно встала и отнесла пузырек в ванную.
– Я должен перед тобой извиниться.
– Да не за что тут извиняться. Ты хочешь пить? И вообще, сколько сейчас времени? – Райбис взглянула на стенные часы. – Да, в общем, это не важно, все равно я не спала и ты меня не разбудил. Тут сейчас передают какую-то телеметрию. – Она кивнула в сторону пульта; мигающие лампочки показывали, что идет прием.
– Да я не про то, – смущенно сказал Херб Ашер. – У меня были баллоны с воздухом.
– Я знаю, они же у всех есть. Садись, а я заварю чай. – Райбис принялась копаться в кухонном ящике, из которого лезло наружу все его содержимое. – Где-то тут были пакетики.
Только сейчас он заметил, что творится в ее куполе. Это был чистый кошмар. Грязные тарелки, кастрюли и миски и даже стаканы с плесневелыми объедками, во всех углах грязная одежда, мусор и грязь, грязь, грязь… Он хотел было предложить свою помощь в уборке, но не стал, опасаясь, что это будет невежливо. А Райбис двигалась очень медленно, с очевидным трудом, и Ашера вдруг осенило, что ее болезнь куда тяжелее, чем мог он подумать.
– У меня тут полный свинарник, – вздохнула Райбис.
– Ты очень устала, – отвел глаза Ашер.
– Устанешь тут, когда все кишки наружу выворачивает по несколько раз на дню. Ну вот, нашелся пакетик, только… вот же зараза, он уже пользованный. Я их завариваю, а потом подсушиваю. Если сделать так один раз, то все нормально, но иногда я забываю и раз за разом завариваю один и тот же пакетик. Я все-таки постараюсь найти свежий, – сказала она, продолжая копаться в ящике.
На экране телевизора яростно пульсировал огромный, налившийся кровью пузырь.
– Что это ты тут смотришь? – спросил Ашер, отводя глаза от мультипликационного ужастика.
– Сейчас там должен быть новый сериал, он как раз вчера начался. «Величие…», вечно я все забываю. Кого-то или чего-то. Очень интересно, только они там почему-то все время бегают.
– Ты любишь сериалы? – спросил Ашер.
– Одной сидеть скучно, а так все-таки компания.
Кровавый пузырь исчез, сменившись кадрами сериала, и Ашер прибавил звук. Бородатый старик, на редкость волосатый старик, сражался с двумя лупоглазыми пауками, явно вознамерившимися откусить ему голову.
– А ну, уберите от меня свои долбаные мандибулы! – орал старик, размахивая руками.
Экран зажегся вспышками лазеров; Херб Ашер вспомнил сожженную аппаратуру, вспомнил Яха, и неясное предчувствие сжало его сердце.
– Если ты не хочешь смотреть… – начала Райбис.
– Да не в этом дело. – Следовало рассказать ей про Яха, но Ашер не знал, как к этому подступиться. – Со мной тут случилась одна история. Меня разбудило нечто непонятное. – Он потер слипающиеся глаза.
– Я расскажу тебе, что там было раньше, – предложила Райбис. – Элиас Тейт…
– Какой еще Элиас Тейт? – прервал ее Ашер.
– Бородатый старик. Теперь я вспомнила, как называется эта передача. «Величие Элиаса Тейта». Элиас попал в руки – хотя у них, конечно же, нет никаких рук – гигантских муравьев с Синхрона-Второго. У них там есть матка, жутко злобная, и звать ее… я забыла. – Райбис на секунду задумалась. – Худвиллуб вроде бы. Ну да, именно так. И эта самая Худвиллуб хочет смерти Элиаса Тейта. Она очень мерзкая, ты это сам увидишь. И глаз у нее только один.
– Подумать только, – лицемерно ужаснулся Ашер, которого эта история ничуть не заинтересовала. – Райбис, я хочу тебе все-таки рассказать.
Однако Райбис его не слышала – или не хотела слышать.
– Так вот, – продолжала она, захлебываясь словами, – у Элиаса есть этот самый его друг Элайша Маквейн, они очень близкие друзья и всегда выручают друг друга. Это ну вроде как… – Она скользнула взглядом по Ашеру. – Вроде как ты и я, мы же помогаем друг другу. Я приготовила тебе обед, а ты сюда пришел, потому что начал обо мне беспокоиться.