– На, держи мои документы! Черт тебя принес со своим шалманом.
– Попрошу не выражаться, товарищ старший лейтенант. Мы при исполнении служебных обязанностей!
– Чего? При исполнении? Тебя, сосунок, в горы закинуть к духам, поглядел бы я, как ты исполнил бы свои служебные обязанности. Ну что, посмотрел документы? Отдавай назад и проваливай!
Молодой штабной лейтенант просмотрел удостоверение, но возвращать его не собирался.
– Ваша часть стоит в пятнадцати километрах отсюда. Как вы в это время оказались здесь?
Начальник патруля начал раздражать Калинина.
– Чего тебе надо? Прицепиться не к кому? Так возле общаги ряд столбов освещения стоит. Иди и вздрючь любой из них.
– Вы нарываетесь на неприятности, товарищ старший лейтенант. Во-первых, вы пьяны, во-вторых, не желаете ответить начальнику патруля на его определенные Уставом вопросы…
За него продолжил Александр:
– А в-третьих, сосунок, шел бы ты на хер!
– Что? Оскорблять вздумали? Наряд, взять этого старшего лейтенанта.
Будь Калинин потрезвее, вряд ли шесть солдат смогли бы легко его повязать, но трезвый он и сам не допустил бы грубости. А сейчас что-либо изменить было поздно. Но командир взвода спецназа предупредил:
– Лейтенант, не подставляй бойцов, я не хочу кому-нибудь из них вывернуть челюсть!
– А вы попробуйте.
Начальник патруля обернулся к подчиненным:
– Что встали? Взять, сказал, этого вояку.
Солдаты двинулись на Калинина.
Александр двумя ударами отправил двоих патрульных в нокдаун, но большего сделать не смог. Тупой удар в затылок бросил его на асфальт. В глазах вспыхнул огонь, и все померкло.
Тащили его четверо. Впереди начальник караула. На гауптвахте лейтенанта встретил прапорщик – начальник местного караула:
– Кого это, Игорек, ты приволок?
– Слишком борзого старлея из разведбата! Спецназовца.
– Ты это серьезно?
– А что?
– А то, что эти ребята крутые, как бы чего потом не вышло.
Лейтенант надменно посмотрел на прапорщика:
– Что может выйти, Борисыч? И перед Уставом все равны! Тоже мне крутой! Если служит в разведбате, то ему все позволено?
Прапорщик перелистал удостоверение Калинина.
– Так! Командир взвода специальной разведки. Игорек, а знаешь, кого ты задержал?
– Знаю!
– А я думаю, не знаешь! Это взводный из роты спецназа, что недавно духов у блокпоста порвали и часть десантной роты спасли. Зря ты с ним так!
– Мне плевать на его заслуги. У каждого своя работа. Но дисциплину нарушать не позволено никому!
– Так-то оно так! Но…
Начальник не выдержал:
– Что «но», прапорщик? В камеру его! Утром пусть комендант разбирается!
Прапорщик заметил:
– У него лицо в крови, надо бы медиков вызвать!
– Это уже твое дело. Я тебе сдал клиента, ты его принял. Да не забудь замок на камеру повесить. Буйный он!
– Это само собой! Очнется, всю «губу» перевернет! Эти ребята долго не базарят.
– Да что ты одно и то же твердишь как попугай! Оприходуй его, и все дела. Супермен какой, о нем еще целую дискуссию разводить!
И лейтенант с патрулем вышел с территории гарнизонной гауптвахты.
Проводив взглядом лейтенанта, прапорщик пробурчал:
– Да, из тебя супермена, да что там супера, нормального офицера не получится точно!
Прапорщик с помощником уложили Калинина на кровать, вышли из камеры, закрыв на замок массивную дверь.
Прапорщик прошел в свою комнату. Набрал номер дежурной части госпиталя. Сообщил, что к нему доставили офицера с разбитым лицом. Врач сонно поинтересовался:
– Кровь идет?
– Нет вроде!
– Блюет?
– Нет. Спит.
– Пьяный, что ли?
– Есть немного.
– Вот и пусть спит. Сон для него как раз то, что нужно, а утром пришлю сестру, посмотрит, что за раны у твоего офицера. Но если ему станет плохо, звони! Понял?
– Так что, мне возле камеры всю ночь сидеть?
– А вот это уже, прапорщик, твои проблемы, у меня своих хватает!
Дежурный врач положил трубку.
Прапорщик вызвал помощника:
– Вот что, сержант, как будешь караульного на «собачку» выводить (на пост перед караульным помещением), инструктируй, чтобы нет-нет да заглядывал в офицерский отсек гауптвахты.
– Для чего?
– Там, во второй камере – она одна обитаема и закрыта, – офицер находится. Надо смотреть за ним!
– Зачем?
– Ты что, плохо понимаешь? Смотреть за тем, как он чувствует себя. Начнет блевать, сразу доклад мне! Понял?
– Так точно!
– Иди!
Сержант, повернувшись, вышел из дежурки, совершенно не поняв смысла приказания начальника.
Утро для Калинина выдалось ужасным.
Проснулся он, как обычно, в 6.00 и увидел тесную камеру, полную мух, зарешеченное окошко, через которое и кот-то, наверное, выберется с большим трудом, да кованную железом дверь с совсем маленьким окошечком. Ясно, он на гауптвахте. Александр сразу вспомнил все! И вечер в женском общежитии, и Соню, и скандал сначала в самой общаге, а потом и в скверике у лавки. О последнем ему красноречиво напомнили заплывший, но видящий глаз и тупая боль в затылке. Калинин поднялся, посмотрел на себя в небольшое разбитое зеркало, которое, вопреки правилам, все же имелось в камере. Посмотрел и ужаснулся. Таким он себя еще никогда не видел. Левая часть лица, майка и правая штанина джинсов в крови, над правой бровью открытая широкая рана, глаз – фиолетово-красный комок. Волосы взъерошены.