Борис понял, что Горецкий сильно заинтересован в его сотрудничестве, раз даже обещает помочь сестре. Чтобы развеять его колебания, он готов пообещать, что обеспечит сестру и Петра, в случае если с Борисом произойдет непоправимое.
Черноглазая Мария снова появилась за кассой. Борис заметил, что она успела по-другому причесаться и воткнула в волосы яркий гребень. Он посчитал это хорошим знаком. Девушка явно проявила к нему интерес.
– Соглашайтесь, Борис Андреевич! – Горецкий смотрел приветливо и серьезно. – Поверьте, в моем предложении нет никакого подвоха. Просто мне нужен молодой, интересный, неглупый и расторопный человек для выполнения некоторых деликатных поручений. Поручения эти – не все, но многие – будут связаны с дамским полом, у вас такие контакты всегда хорошо получались – дамы к вам благоволят. Уж не знаю отчего – внешность у вас располагающая, или же какой секрет знаете, но качество это в нашей работе очень и очень полезное. Мы с вами давно знакомы, я вам всегда доверял, несмотря на некоторую натянутость наших отношений после разгрома Добровольческой армии в Новороссийске.
Против воли Борис покраснел. Он вспомнил, как обругал полковника Горецкого на французском миноносце, который подобрал их с Алымовым в море. А ведь это Горецкий уговорил капитана подождать еще час.
– Подумайте до завтрашнего утра, Борис Андреевич, – Горецкий махнул рукой, подзывая Луиджи, – и не беспокойтесь о плате за обед, вы были моим гостем.
Ротмистр Хренов был пьян. В этом, собственно, не было ничего необычного – он был пьян всегда, когда удавалось раздобыть хоть немного денег.
Ротмистр Хренов сидел в грязном заведении под названием «Звезда сераля». Содержатель заведения, одесский еврей Соломон Лапидус, приехав в Константинополь, отпустил длинные янычарские усы, переименовался в Сулеймана-ибн-Мусу, но по-прежнему торговал скверной водкой.
Ротмистр смотрел в упор на гусарского поручика Шилишвили и с нетрезвой страстью излагал:
– Всюду связи! Только связи! Никакие заслуги не берутся в расчет! Одни проливали кровь, мерзли в Ледяном походе, месили кубанскую грязь, другим просто повезло с родственниками. И им – все… Ты меня не слушаешь! Тебе наплевать!
– Не кипятись, Вольдемар! – лениво отмахнулся поручик. – Что тебе за дело до всех этих жалких людишек? Они – натуральные дрессированные крокодилы, а мы с тобой – соль земли! Выпьем, дорогой!
Шилишвили налил в свой стакан подозрительную жидкость из грязного графина, расплескал чуть ли не половину и очень расстроился. Ротмистр продолжал с прежним задором:
– Ты меня не слушаешь, и никто меня не слушает! Никому ни до чего нет дела! Я сегодня видел такого человека, которого… – На этих словах Хренова разобрала икота, а гусар, ударив кулаком по столу, с чувством воскликнул:
– Сволочь Соломон! Водку из солдатских портянок гонит! Русскому офицеру такое пить зазорно! Непременно надо забегаловку его разнести! Жалко, турки, басурманы, не позволят! Такие же сволочи, как Соломон!
Ротмистр Хренов выпил еще полстакана той же дряни, ему немного полегчало, взгляд стал более осмысленным, но он начисто забыл, о чем только что говорил. Окинув грязный подвальчик удивленным взглядом, как будто не понимая, как он сюда попал, ротмистр встал из-за стола и провозгласил:
– Батальон! Шашки к бою! Рысью… марш! – и четким строевым шагом направился к выходу.
Шилишвили проводил его взглядом задумчивого налима и упал лицом на стол.
Следом за Хреновым на улицу вышел еще один посетитель «Звезды сераля».
Ротмистр шел по улице, пытаясь по-военному чеканить шаг, но из-за скверной водки Соломона Лапидуса это получалось плохо. Ротмистр то и дело сбивался с ноги, а то и вовсе спотыкался.
Немного отойдя от «Звезды сераля», он начал вдруг прислушиваться. Позади раздавались чьи-то крадущиеся шаги. Ротмистр остановился – и шаги за спиной стихли, он пошел дальше – шаги возобновились. Бравый ротмистр хотел было оглянуться, но это показалось ему, с одной стороны, унизительным для боевого офицера, а с другой стороны, честно говоря, просто страшно. Бог знает, кого можно увидеть ночью на кривых улочках Галаты!
Ротмистр прибавил шагу. Ему показалось, что шаги сзади отдалились. Взяв себя в руки и преодолев противоречивые чувства офицерской гордости и вульгарного страха, он остановился и обернулся. Никого не было видно на улице, да и темень была такая, что преследователь запросто мог сделаться невидим, стоило ему всего лишь прижаться к стене дома, укрывшись в тени.
«Правду гусар говорил – сволочь Соломон! – подумал Хренов. – Такая дрянь его водка! Через эту его водку уже чертовщина всякая мерещиться начинает! Этак недолго и до горячки допиться!»
Ротмистр в сердцах плюнул, развернулся и решительно зашагал вперед по улице.
В то же мгновение от стены покосившейся лачуги отделилась тень, обернувшаяся человеческой фигурой. Этот человек, чьи гибкие крадущиеся движения выдавали явные преступные намерения, в несколько больших беззвучных шагов нагнал злосчастного ротмистра. Хренов попробовал было обернуться, но быстрый и точный удар узким стальным лезвием в затылок раз и навсегда прервал всякие его намерения и планы.
Ротмистр толком не понял, что с ним произошло. В последний миг жизни в мозгу его почему-то пронеслась мысль о скверной водке и о том, что надо бы вовсе бросить пить… Но тут свет в его глазах померк. Впрочем, на грязной темной улочке и меркнуть-то было особенно нечему.
Убийца осторожно выдернул лезвие из раны, и ротмистр Хренов тяжело повалился в сточную канаву. Так бесславно закончилась жизнь этого человека – в прошлом блестящего гвардейского офицера, чья неблагозвучная фамилия принадлежала к ряду лучших дворянских родов России, славного кавалериста, героя германской войны, потом – участника Ледяного похода…
Глава пятая
На этот раз Борис с полковником Горецким встретились утром на пристани. Стоя на молу, оглядывая бухту и порт со стоящими на рейде кораблями, Аркадий Петрович курил трубку и выжидающе посматривал на Бориса.
– Я, конечно, согласен с вами работать, – вздохнув, начал Борис. – Вы меня вчера во многом убедили, да и жизнь сама тоже постаралась. Готов пойти в шпионы, только не против России.
– Вот как? – поднял брови Горецкий.
– То есть я хотел сказать, что вот в армии муссируются такие слухи, что нужно снова идти воевать либо же объявить Советам беспощадный террор.
– В Ревеле, я слышал, базируются мелкие белогвардейские отряды, которые тайно переходят границу, убивают коммунистов, грабят и жгут села.
– Я категорически против этого! – воскликнул Борис.
– Я тоже. Мы проиграли эту войну, так что следует смириться с поражением и не кусать исподтишка. Так что не беспокойтесь, Борис Андреевич, в Россию нас с вами не пошлют. – Горецкий поежился на пронизывающем январском ветру и махнул рукой в сторону: – Пойдемте, там есть кофейня. Выпьем кофе и согреемся.
Кофейня была маленькой и полутемной. Кроме того, она была совершенно пустой, только за стойкой скучал хозяин – совершенно лысый грек.
– Итак, – начал Горецкий, взяв в руки крошечную кофейную чашечку и с удовольствием вдыхая душистый пар, – что здесь, в Турции, делают сейчас англичане? Некоторые лидеры Советов, например, есть у них сейчас там некий Чичерин, народный комиссар иностранных дел, так вот они рассматривают Азию, Дальний и Средний Восток как сферу возможного распространения своих революционных идей.
– Однако они весьма самонадеянны! Они серьезно считают, что если сумели удержать власть в России и победить в Гражданской войне, то и дальше будут побеждать во всем мире?
– А вы что-нибудь слышали о Троцком и его теории мировой революции? – поинтересовался Горецкий.
– Немного, – смешался Борис, – не до того было.
– Ну, да это теперь не важно. Значит, на Востоке Советам повсеместно противостоит Британская империя. Потому что заключение торгового соглашения ко всеобщей выгоде – это одно, а упускать сферы влияния – это совсем другое. И Британия полна решимости не допустить этого. Ключевую роль в этой драматической коллизии играет Турция. Турки вполне сознают двойственность своего положения между Востоком и Западом и в равной мере опасаются как своего северного соседа, то есть Советскую Россию, так и западных союзников. Таким образом, именно сейчас встал вопрос: кто кого? То есть согласится ли правительство Турции заключить договор с Советской Россией или нет? Насколько мне известно, такие же переговоры Советы ведут сейчас с Персией и Афганистаном. И по всему выходит, что те страны тоже готовы подписать договоры с Советской Россией.
Борис закурил и крикнул хозяину, чтобы принес еще кофе. Тот лениво пошевелился, но начал колдовать над жаровней.
– Далее, – продолжал Горецкий, – известно, что Советская Россия ведет переговоры о решении спорных вопросов между Арменией, Азербайджаном, Грузией и Турцией. И вот тут-то интересы Советов и Британской империи сталкиваются особенно остро.
– Нефть, – понял Борис.
– Совершенно верно. Как вы знаете, в августе девятнадцатого года англичане вынуждены были эвакуироваться из Закавказья, однако Батумская область осталась оккупационной зоной Британской армии. С апреля двадцатого года решением Верховного совета Антанты Батумский порт объявлен свободным, так называемым порто-франко, а сам Батум и приморская область Аджарии – территорией под покровительством Лиги Наций [3]. И хотя в Азербайджане уже установилась власть Советов, но нефтепровод Баку – Батум по-прежнему исправно качает нефть, которую ждут в Батумском порту английские танкеры. Пока Советам выгодно такое положение с Батумом, потому что им нужно торговать, иначе страна вымрет от голода и недостатка необходимых товаров. Но все может очень быстро измениться, если Советы убедят правительство Турции не претендовать на Батумскую область, которая в восемнадцатом году по грузинско-турецкому договору отходила Турции на вечные времена, как было записано в указе султана.
– Приблизительно я понял ситуацию, а теперь хочу спросить вас: что конкретно требуется от меня? – спросил Борис, довольно невежливо прервав Горецкого.
Аркадий Петрович, в силу своей бывшей профессии, обожал рассказывать, объяснять и просвещать, так что каждая беседа с ним понемногу переходила в профессорскую лекцию, а Борис начинал чувствовать себя нерадивым студентом. Ему становилось скучно, хотя, несомненно, полковник рассказывал нужные вещи.
– Перехожу непосредственно к делу, – согласился Аркадий Петрович. – Положение в Константинополе сложное. Здесь, как я говорил, полно военных – англичан, французов, итальянцев. Высшее, если можно так выразиться, общество состоит из союзников – военных и штатских, турок, близких к правительству, чиновников, дипломатов, промышленников, а также избранных русских эмигрантов – тех, кому удалось вывезти из России достаточное количество средств. Общество довольно своеобразное, как вы увидите. Особенность его состоит в том, что никакие серьезные дела не делаются здесь в конторах и вообще в кабинетах. Напротив, заключаются сделки, добываются важные сведения, решаются судьбы если не государств, то их частей, где бы вы думали? В ресторанах, кабаре и салонах прекрасных дам, которых, надо сказать, здесь множество. Так уж повелось, что в Турции дамы полусвета играют важную политическую роль.
– Не только в Турции так было, – возразил Борис.
– Верно, но здесь смешались языки и стили, цивилизация Востока и Запада. Дамы эти, в основном француженки, русские и итальянки, либо имеют официальную связь с кем-нибудь из турецких офицеров или чиновников, либо у них есть постоянный покровитель, не обязательно любовник. Он держится обычно в тени, на людях со своей дамой бывает редко и всегда в компании, никакого уединения. Вообще эти женщины всегда окружены целой свитой офицеров и штатских молодых людей. Это – условие их профессии. Их метод состоит в том, чтобы очаровывать мужчин с положением и офицеров всех национальностей. Они завлекают мужчину, завораживают его сладкими речами, оплетают лестью, а когда он окончательно теряет голову и заваливает их дорогими подарками, они требуют все больше и больше. Он кутит, швыряется деньгами, проигрывает в карты. И наконец осознает, что полностью проигрался. Турецкому офицеру грозит в этом случае перевод в провинцию. А после сладкой жизни в Константинополе он скорее пустит себе пулю в лоб, чем уедет в свою Тмутаракань. Тогда прелестница, чудом, как он думает, узнавшая о его неприятностях, утешает его как может и предлагает ему денег, но не бескорыстно, а в обмен на некоторые сведения. Разведка получает нового сотрудника, от которого бесперебойно начинает поступать ценная информация. Так же дело обстоит с английскими, французскими и итальянскими военными – за растрату казенных денег ни в каком государстве по головке не погладят.
Хочу вас особенно предупредить, Борис Андреевич, – Горецкий отодвинул пустую чашку, – эти дамы, на вид такие прелестные и невинные, на самом деле очень опытны и хитры. Они прекрасно знают мужчин и никогда не питают никаких иллюзий. Имея с ними дело, вы должны быть очень осторожны. На первый взгляд они задают самые невинные вопросы, но неверный ответ может стоить вам жизни.
– Я учту ваши советы, – согласился Борис.
– И вот теперь мы дошли до самого интересного. Поскольку все дела устраиваются здесь, в Константинополе, одинаково, то есть через дам, то на англичан тоже работает несколько таких очаровательных созданий. Те, кто работает на французов, тоже почти все известны. Но за последнее время у моих работодателей сложилось впечатление, что их работе мешает кто-то могущественный и настроен этот человек очень серьезно. А что может настроить кого-то слишком серьезно в данной ситуации? – спросил Горецкий и тут же сам себе ответил: – Разумеется, это бакинская нефть.
– Насколько я понял, англичанам нужна нефть, но надежды на то, что Советы будут им давать нефть и дальше, у них нет. Здесь, в Константинополе, они пытаются настроить турок против России и уговорить правительство Турции ввести войска в республики Закавказья или хотя бы в Батумскую область. Словом, англичане хотят турецкими руками жар загребать. Верно я говорю?
– Весьма приблизительно, но в целом верно, – смеясь согласился Горецкий. – Итак, противник англичан орудует тайно, кто он такой – никто не знает. Но некоторое время назад в Константинополе появилась женщина – ее зовут Гюзель – так вот, имеется подозрение, что именно она работает на таинственного противника англичан. Женщина эта умна, достаточно обеспеченна и очень хороша собой. Когда вы увидите ее, то поразитесь – эти синие глаза при смуглой коже и черных волосах… – В голосе Горецкого появились мечтательные нотки. – По происхождению она, несомненно, турчанка, но прекрасно говорит по-французски и по-английски, и некоторые мои наблюдения позволяют предположить, что она долгое время прожила в Европе. Если попасть в ее окружение и понаблюдать за ней, то можно выяснить много интересного.
– Судя по вашим рассказам, вряд ли такая женщина скоро падет к моим ногам, – усомнился Борис.