– Зря вы мне двойку поставили, – нудит Лёвик. – Вот мой папа… – Ну, и так далее.
Вообще – противный пацан. Хоть и похож на Карлсона. Толстенький, круглощекий лакомка. И очень любит что-нибудь натворить. Только чужими руками. Чтобы попало не ему, а другим. Он заводной такой. Взбулгачит весь класс, дым коромыслом, парты вверх ногами, на доске какую-нибудь пакость напишет. Их учитель прибежит, как на пожар, – в классе все буйствуют. Всех надо наказывать. Только Лёвик один сидит себе смирненько, пухлые ручки перед собой – весь из себя сплошная дисциплина. Только между пухлых щечек узкие хитрые глазки поблескивают.
Лёвика часто подвозят в школу на большой черной машине. И Лёвик важно выходит из нее и направляется к подъезду, как большой министр. С портфелем. И часто говорит:
– Надоела нам с папой ваша убогая школа. Меня скоро переведут в частную гимназию. Или в колледж.
Поскорей бы уж!
И вот Лешка вдруг задружился с ним. Ох, неспроста!
Когда на следующий день я пришел из школы, дома славно пахло пирогами. И Лёвик был уже тут.
Он ходил по нашей квартире, с любопытством все осматривал и с осуждением говорил:
– А это ваш телевизор? Зачем такой старый? У нас дома три или четыре телека. И домашний кинотеатр. А это ваш холодильник? Зачем такой маленький? У нас дома три холодильника, а нам все равно не хватает…
«Жрете много?» – прочел я в Алешкиных глазах немой вопрос. Но тут вмешалась мама и усадила нас пить чай с пирогами.
Лёвик уминал пирожки, как Карлсон плюшки.
– А у нас дома пирогов не бывает, – бубнил он с набитым ртом. – Мы всякую вкусноту в магазинах берем. В супермаркетах.
– Тебе не нравятся мои пироги? – огорчилась мама.
– Нравятся, – признался Лёвик. – Только они у вас очень маленькие. Вот один раз папа принес с работы торт. Знаете, какой? Он еле в дверь пролез!
– Твой папа? – невинно спросил Алешка.
– Торт! – гордо ответил Лёвик и впихнул в рот очередной пирожок. – Вы знаете, кто мой папа?
– Вся Москва знает, – сказал Алешка.
– А вашего папу? – спросил небрежно Лёвик. – Его знает вся Москва? Он кто?
– Полковник милиции! – сказала мама с гордостью.
– А мой папа говорит, что он главнее всех генералов! – Лёвик отдышался и встал. – Ну, я пошел.
– Что же так скоро? – притворно вздохнула мама.
– Пирожки кончились, – откровенно признался Лёвик. – Я завтра к вам приду.
– А мы пироги не каждый день едим, – намекнула мама.
– А я каждый день ходить к вам не буду.
Огорчил, подумал я. Сейчас зарыдаем.
– Мне его жалко, – сказала мама, когда за Лёвиком закрылась дверь.
– А мне – нет! – жестко сказал Алешка. И добавил по привычке загадочную пословицу: – По сыну судят об отце.
– Тогда… – Мама вопросительно на него взглянула своими красивыми глазами. – Тогда я тебя, Алексей, не понимаю.
– Так надо! – скупо обронил Алешка. – А папе хоть пирожки остались?
Позаботился о нашем бедном полковнике. Которого не знает вся Москва.
– Конечно! – засмеялась мама. – Мы люди предусмотрительные, хоть у нас всего один телевизор.
– Да и тот старый, – усмехнулся Алешка.
А когда за ужином мама положила папе пирожки на тарелку, он шутя возмутился:
– Что так мало? Кто их все поел?
– Лёва Кошкин! – объявил Алешка, хотя, по правде говоря, он от Лёвика в поедании пирожков не отставал.
– Кошкин? – Папа вопросительно поднял бровь. – Знакомая фамилия. – И улыбнулся. – Лев Кошкин – хорошее сочетание.
– Ну и что? – сказала мама. – У нас вахтер – Карп Собакин. И никто не удивляется.
– Лев Мышкин еще есть, – добавил я.
– Это который идиот? – спросил Алешка.
Слышал бы тебя наш Бонифаций!
Глава IV
Темная ночь
С того дня Лёвик Кошкин стал частым гостем в нашем доме. Тем более что мама привезла с работы старый компьютер. Ей его отдали, чтобы так просто не выбрасывать. Но он еще работал. И Алешка им увлекся. Освоил его в один вечер и использовал на всю катушку. Он даже уроки приспособился делать с его помощью.