– Найдутся, владыко.
– Хорошо. А то, может, моего Фараона возьмете? Добрый конь! Хоть и черен, аки вороново крыло, а только развей его, почитай, на всей Руси не сыщешь – я его еще жеребенком взял, самолично взрастил! Глянь-ка!
Яромир бросил взгляд в указанную сторону. Там действительно стоял могучий угольно-черный жеребец – без всякой привязи, спокойно глядя на святого отца. В отличие от прочих коней, распуганных татаровьями, Фараон почти сразу же вернулся к хозяину.
– Нет, не нужно, у нас свои, – отказался волколак.
– Ну, было бы предложено…
Иван тем временем уселся на край колодезного сруба, непонимающе глядя на негромко беседующих Яромира с отцом Онуфрием. Он растерянно почесал в затылке, безуспешно силясь сообразить – с чего это Серый Волк вдруг брехать начал?.. Да еще дерется! Почему бы не рассказать батюшке все как есть – что Яромир некрещеный и вообще оборотень?..
– Ах ты!.. – хлопнул себя по лбу княжич, запоздало вспомнив, с кем именно его свела судьба. – Ну, хитер, волчара!..
– Ась?.. – обернулся архиерей, о чем-то препиравшийся с волколаком.
– Да это он не тебе, владыко, – торопливо дернул его за плечо Яромир.
Теперь Иван смотрел на него уже со счастливой улыбкой – так гордился собственной смекалистостью. Догадался же все-таки! Сам, безо всяких подсказок!
Такое с княжичем случалось довольно редко.
– Все, пошли, коней наших заберем! – окликнул его Яромир.
– Каких еще ко… уй-еее!..
– Ты б, паря, поосторожнее, что ли! – недовольно пробасил отец Онуфрий, подозрительно косясь на Серого Волка. – Третий раз уже локтищем своим…
– Ненароком, владыко, Бог видит – ненароком! – насмешливо прищурился оборотень.
Зайдя в лес, Яромир сунул Ивану котому с харчами и длинный промасленный сверток, смародеренный в Ратиче, а затем одним резким кувырком перекинулся в волка. Княжич уже привычно вскарабкался ему на спину – на поверку ездить на волколаке оказалось даже удобнее, чем на лошади. Да и быстрее раза в три-четыре – Яромир и в самом деле почти не уставал, бежал полным ходом по любому бездорожью.
В свертке оказались ножны для Самосека – оборотень все-таки нашел время заглянуть в княжью оружейную. Самое ценное оттуда татаровьины оттуда забрали, но под метелочку все же не вычистили. Мечей эти косоглазые вообще не тронули – в кащеевом войске мечников не так уж много, у них другое оружие в ходу.
– А чего ты батюшке такое сказал? – полюбопытствовал Иван. – Про коней?..
– Сказал, что у нас в лесу два коня остались – быстрые-пребыстрые.
– Соврал, что ли?.. – удивился княжич. – А зачем?
– А ты что хотел? Чтоб я ему выложил, на чем ты действительно ездишь? А если он меня святой водой обольет?
– А что будет? Сдохнешь, что ли?
– Нет, с чего бы вдруг? – удивился Яромир. – Промокну просто. А тебе что, нравится, когда водой обливают?
Оборотень некоторое время угрюмо молчал, а потом неохотно добавил:
– Не люблю я попов ваших. Уж больно они к нам… необычным… ну, не любят они нас… тоже…
– Ну так! – кивнул Иван, ковыряя в ременной петле ножен новую дырочку, чтобы удобнее носить на бедре. – А как же? Вот, о прошлом годе в Любимовке волкодлак дитя малое утащил – и сожрал!
– И что? – огрызнулся Яромир. – А о позапрошлом годе на ту же самую Любимовку разбойники налетели – шесть дворов пожгли, двенадцать человек убили, да всех девок пригожих снасильничали! Так что ж после этого – всех русских людей поголовно на костер отправлять, раз среди них такая сволота попадается?
– А еще вы некрещеные ходите, – простодушно добавил Иван.
– Потому и ходим. Я если и захочу вдруг окреститься – кто ж мне позволит?
– А ты что – хочешь?
– Сдурел? На кой бес мне ваш мужик на кресте? Мне и Перуна с Велесом хватит.
– Ты про нашего Христа так не говори! – обиделся Иван. – Не забывай, в чьем княжестве живешь!
– А ты не забывай, на чьей спине едешь. Щас вот сброшу – пешком в свой Тиборск попрешься…
– В Тиборск? А мы что – в Тиборск?
– А ты как думал? Брата старшого предупреждать… – усмехнулся оборотень. – Хоть и не по сердцу мне, что мы как раз Кащею на руку играем… Ему это, ясное дело, нужно зачем-то…
– А отец Онуфрий как же? – обернулся Иван.
– Тоже помаленьку следом тронется. Ему там запряжку троечную собирают. Дело небыстрое, татаровья всех лошадей из конюшен повыгнали, а Горыныч еще и огнем вслед дунул – теперь их разве только сам Велес соберет… Ну ничего, может, хоть одноконную снарядят – а то верхом этому святому отцу сейчас неудобно… Ему же брата твоего везти – на похороны… Но мы по-всякому быстрей доберемся – меня еще ни одна тварь о четырех копытах не обгоняла…
Меж Ратичем и Тиборском около двухсот верст. Пешему – добрая седмица ходу, конному – три-четыре дня. Но чаще все-таки четыре – это в поле всаднику раздолье. А Тиборское княжество на три четверти – дремучий лес, потому дорог хороших и в помине нет, одни только направления. По лесным тропам путешествовать опасно – и разбойники пошаливают, и звери дикие, да и нечисть порой еще кой-где встречается… Тот же леший запросто может каверзу подстроить – а осенью они как раз особенно злы. Опять же Царство Кащеево под боком – оттуда тоже порой забредает… всякое.
Яромир Серый Волк отлично знал дорогу – борзолапый оборотень неоднократно бывал и в Ратиче, и в Тиборске. Он запросто мог преодолеть это расстояние за один-единственный день. Но в этот раз что-то шло не так…
Волколак не узнавал мест, по которым бежал. Тропинки странным образом исказились. Вот, казалось бы, ровная, проезжая – ан нет, прошел немного, оканчивается буреломом непролазным. Он то и дело замечал, что движется по одним и тем же местам, словно ходит кругами. Не помогал и нюх – запахи путались, переплетались, да и знакомых среди них отчего-то не попадалось…
Час шел за часом. Солнышко перевалило за полудень, а толку по-прежнему не было. Княжич с оборотнем окончательно заблудились. Яромир все больше супил шерстнатые брови.
– Все, слезай! – наконец остановился он.
– Обедаем? – догадался Иван, с готовностью расстегивая котому.
– Это само собой, – кивнул Яромир, оборачиваясь человеком и вонзая зубы в кулебяку с творогом. – Заблудились мы чего-то, Иван… Леший нас водит.
– Как?.. Тебя?.. Так ты ж оборотень!
– Оборотень, оборотень… – угрюмо отмахнулся Яромир, оглядываясь по сторонам.
Место, где они устроили привал, выглядело совсем неведомым. Деревья мрачно шевелились, точно живые, трава под ногами выглядела какой-то чужой, а за рядами стволов виднелось озерцо – и Яромир понятия не имел, что это за озерцо такое, как называется.
Не слышно было даже птичьего щебета.
– Ау-у-у, меня кто-нибудь слышит? – негромко крикнул Яромир.
– Я слышу, – простодушно откликнулся Иван.
Оборотень только криво усмехнулся и принялся расхаживать взад-вперед, настороженно прислушиваясь к звукам и запахам.
– Господи, куда же ты нас завел? – благочинно осенил себя крестным знамением княжич.
Этот простой жест кому-то, похоже, не понравился. Деревья вокруг явственно вздрогнули, колыхнулись. Вдали послышался тихий злорадный хохот – но в нем чувствовался и испуг.
– Хм-м-м… – задумчиво прищурился Яромир, втягивая воздух ноздрями. – А ну-ка, Иван, раздевайся!
– Это зачем?! – набычился княжич, невольно хватаясь за шапку.
– Сымай платье, говорю! – поморщился оборотень, в свою очередь стягивая рубаху и ноговицы. – Делай как я!
И то, и другое он сначала от души отряхнул о ближайшее дерево, а затем вывернул наизнанку и надел уже так. Иван, все еще недоуменно морща лоб, неохотно последовал его примеру. С изнанки дорогая свита оказалась даже более приглядной, чем снаружи – очень уж изгваздал Иван одежу за время путешествия.
– А шапку? – спросил он.
– Тоже выверни. И сапоги местами перемени.
Самому Яромиру было легче – он-то босой. А вот Ивану оказалось неудобно – правый сапог на левой ноге и наоборот ужасно жали.
– Ах ты, граб поганый, мать твою [цензура] раз по девяти, бабку в темя, деда в плешь, а тебе, сукину сыну, сунуть жеребячий в спину и потихоньку вынимать, чтоб ты мог понимать, как [цензура] твою мать, сволочь! – холодно, даже отстраненно произнес Яромир.
– Ты это чего вдруг? – покосился на него Иван.
– Лешие матюгов сильно не любят, – хмуро объяснил оборотень. – И молитв ваших, христианских, тоже – ты попробуй, может, выйдет что…
Иван почесал в затылке, потом припомнил старую молитву-заклиналку, которой научила еще старая нянька Пелагея, и послушно повторил:
– Избавь, моя молитва, от того, на кого я думаю: на шута, пусть шут погибнет, на всех врагов, пусть все враги погибнут. Как подкова разгибается, пусть так все враги, все шуты разорвутся!
– Еще вот это съешь, – протянул ему древесную щепку Яромир.
– Это чего?
– Лутовка. Липы кусочек. Съешь, съешь – помогает.
Иван заметил, что Яромир и сам грызет такой же, и неохотно взял щепку в рот. Чувствовал он себя при этом ужасно глупо – будто бобер на вечерней трапезе.
То ли помогло вывертывание платья наизнанку, то ли матюги Яромира, то ли молитва Ивана, то ли съеденные лутовки, но оборотень постепенно стал смекать, где они находятся. Среди запахов проявились знакомые, на глазах объявилась тропка, доселе словно притаившаяся за деревьями… да и само солнце на небе повернулось будто иначе…
– Вот ведь! – едва ли не сплюнул Яромир. – Бесов полисун, завел же таки! Глянь-ка на небо! Нам на полудень нужно было идти, а мы на полуночь пошли, да и топтались кругами, едва-едва в болото не забрели! Воду видишь?.. Это мы к самой Сухоне вышли!
– Так Тиборск-то совсем в другую сторону! – возмутился Иван.
– Я знаю! – развел руками оборотень. – Тьфу, и чем я этого граба прогневил? Не иначе, за бабу-ягу обиделся…
– А может, он с Кащеем в сговоре?
– Да вроде не должон… – засомневался Яромир. – Кащей со здешними полисунами особо не ватажится… С тутошним хозяином они уж годов десять, как рассорились…
– А может, помирился?
– Ну я-то откуда знаю?.. Чего ты привязался?
– Я к тебе ничем не привязывался! – обиделся Иван. Немного подумал и добавил: – Хотя надо бы. Уж больно ты шибко несешься – того и гляди, грохнусь…
Лесной хозяин упорно не оставлял княжича с оборотнем в покое. Тропы извивались змеями, в глазах мерцало, ветер постоянно менял направление. Молитвы и матюги помогали… на время.
А потом все начиналось сызнова.
Яромир бежал, плотно сжав челюсти. Мохнатые уши стояли торчком, чутко вслушиваясь в происходящее вокруг, мокрый нос шевелился и морщился – запахи продолжали путаться и колебаться, не давая нормальной ориентировки.
Впрочем, теперь, в вывернутой наизнанку одежде, козни лешего все же порядком ослабли. Да и съеденные лутовки давали себя знать. Медленно, но верно двое путников продвигались на полудень, к Тиборску.
Однако скорее медленно, чем верно. Солнце клонилось к закату, а до города все еще оставалась добрая сотня верст. К этому времени притомился даже матерый оборотень – мохнатые лапы едва шевелились, язык вывалился набок, дыхание стало тяжелым и прерывистым. Несмотря на то, что добросердечный Иван давно слез и шел своим ходом, огромный волчара все равно плелся еле-еле, через силу.
– Ф-фух-х… – наконец шлепнулся на пузо он. – Бесов полисун… Завести не удалось, так он дурманом меня опутывает, вялость насылает…
Волк с трудом приподнялся на передних лапах и перекатился набок, с явственным хрустом оборачиваясь человеком. Далось ему это нелегко – глаза помутнели, пальцы мелко дрожали, на босых ступнях вздулись синюшные вены. Сейчас Яромир в самом деле выглядел на истинный возраст – семьдесят семь лет.
Оборотень с трудом достал из-за пояса волшебный нож, отобранный у бабы-яги, приложил лезвие к губам плоской стороной, и начал глубоко дышать, словно чахоточный больной над лекарственным паром. Постепенно посеревшая кожа вновь начала наливаться румянцем…
– Ветер подымается… – выдохнул оборотень, поднимая голову. – Ночью ураган будет – с грозой, с ливнем… Нужно где-то переждать…
– Ты полежи пока, отдохни, а я тут пошарю, поищу, – предложил Иван, касаясь плеча одурманенного товарища.
– Далеко не уходи… – вяло приказал Яромир. – Если что – кричи… И про кладенец не забывай…
Про кладенец Иван забывать уж точно не собирался. Он передвинул перевязь с ножнами поудобнее, чтоб, если что, выхватить одним движением, проверил стрелы в туле и осторожно двинулся на разведку.
Солнышко пока не село, хотя и виднелось уже где-то совсем рядом с небоземом. Лес наполнили вечерние сумерки, деревья качались на ветру – он действительно все усиливался. Отовсюду полз сизый туман, и из него тянулись еловые лапы. Иван запахнулся в роскошный плащ, поднял повыше воротник, но все равно дрожал – эх, кабы кожух сюда, тулупчик хоть какой-нибудь!
Между елями вдруг замерцал огонек. Иван пригляделся – и различил чьи-то очертания. По лесу кто-то шел. Неспешно, неторопливо.
– Эй! – крикнул княжич. – Эгей, обожди!
Незнакомец даже не замедлил шагу. Он продолжал спокойно идти по лесной тропинке, удерживая в руке… Ивану показалось, что это горящая лучина.
– Дожидай! – крикнул княжич, устремляясь следом. – Эгей, дожидай!
Спина по-прежнему маячила впереди, не замедляясь и не ускоряясь. Иван припустил что есть духу, но расстояние до лесного путника даже не думало сокращаться.
– Да стой же ты! – гневно воскликнул Иван. – Стой, говорю, а не то стрелу в спину пущу!
Незнакомец продолжал невозмутимо двигаться.
– Я не шучу! – обиженно крикнул ему вслед княжич. – Что, не хочешь по-хорошему?! Ну так не кляни меня потом, коли убью ненароком!
Иван решительно выдернул лук из налучья, наложил стрелу – с округлым наконечником-шариком, чтоб действительно не порешить упрямца, – натянул тетиву до самого уха, прищурил правый глаз, беря точный прицел, немного наклонил лук влево и… разжал пальцы.
Стрела унеслась вдаль с оглушительным свистом. Не подвел молодого богатыря глазомер – угодил Иван упрямому незнакомцу аккурат посередь спины.
И тот сей же миг… растаял в воздухе.
– Ах, чтоб тебя! – взвыл Иван, с ужасом обнаруживая прямо перед собой топкое болото.
Вот еще только что его и в помине не было. Продолжай княжич догонять наваждение, безусловно также подосланное лешим, так угодил бы прямо в трясину. Твердой земли впереди оставалось с дюжину шагов, не больше.
– Яроми-и-и-и-ир!!! – приложил ладони ко рту Иван, озираясь по сторонам и с запозданием соображая, что понятия не имеет, с какой стороны пришел. – Яроми-и-и-ир, ау-у-у-у!!!
– Ну чего орешь, чего ты опять орешь? – бесшумно выскользнул из-за дерева оборотень. – Тут я, тут… Пошли, я там избушку нашел охотничью… Развалюшка, но ночку переждать сгодится.
– Как нашел-то? – обрадовался Иван.
– Вестимо как – по запаху… Леший тебя за собой увел, а от меня отвязался – сразу и нюх вернулся, и блукать перестал… А силы я и так ножом восстановил…
– Не зря, значит, я за этот нож палец-то потерял? – невольно коснулся обрубка на руке княжич.
– Не зря. Это, Иван, нож особенный – силы восстанавливает, супротив порчи помогает, от колдовства дурного защищает…
– Волшебный, значит? А это все, или еще чего могет?
– Ну, если им человека пырнуть, так кровь потечет, а может и смерть приключиться… – рассеянно ответил Яромир. – Тоже полезно иногда. Колбасу, опять же, резать можно при случае… Отцовское наследство, не заяц чихнул… Чай, помнишь, кто у меня батька-то?..
– А я зато Рюрикович, – обиделся Иван. – Где там твоя избушка?
На небольшой поляне, притулившись под елью-великаншей, и в самом деле стояла крохотная промысловая избушка – верно, охотники из близлежащей веси срубили домик для зимней охоты. Беличьи, куньи, лисьи меха особенно хороши в снежную пору, после линьки – именно в эту годину их и нужно добывать.
Но зимнее время еще не пришло. Птичьи стаи уже собираются в теплые края, все чаще в небе слышно прощальное курлыканье, листья на деревьях пожелтели, но до первого снега пока далеко.
В стылой избе было холодно. Яромир остановился на пороге, постучал по косяку и хмуро сказал: