Нетрудно было догадаться, почему оборотень предпочел принять двуногое обличье – в этом месте чаща стала такой густой, что ветви превратились в сплошную колючую стену. Попытавшись продраться в образе волка, он непременно растерял бы добрую толику того роскошного меха, коим так гордился.
– Дай-ка топорик, – протянул руку он.
– Какой?..
– Там, в котоме.
Прорубиться сквозь этот лесной заслон оказалось не так-то легко. Вековые ели словно сопротивлялись непрошеным гостям, явившимся похитить хранимое сокровище.
– Я ноговицы порвал… – виновато сообщил Иван, с трудом отцепляясь от колючей ветки.
– Бывает… – не проявил интереса Яромир.
– И рукав порвал…
– Ну а я тебе что сделаю? Среди волколаков портных нема.
– И плечо оцарапал…
– Мне тебе что – подуть, чтоб не болело? – хмыкнул Яромир, даже не оборачиваясь. – Терпи, уже почти пришли… а вот и он, родимый!
Иван сразу позабыл о всех невзгодах. Посреди чащи открылась крохотная полянка, заросшая изумрудной травой. Перед деревьями словно провели невидимую черту – по такому ровнехонькому кругу они росли.
А в самом центре покоился огромный серый камень – и из него торчала рукоять меча. Легендарный Самосек, оружие одного из величайших хоробров старых времен…
Княжич восхищенно обошел вокруг чудесного клинка. Рукоять выглядела совсем простой – ни единого украшения, только набалдашник в форме петушиного гребня, да тоненькая медная полоска вдоль черена. Перекрестье чуть удлинено, слегка изогнуто на концах.
Сам же клинок… Большую часть скрывал камень, но и то, что оставалось на виду, ясно показывало, насколько это знатный металл. Лучший из лучших, способный рубить железо и даже сталь, нисколько не тупясь. Можно согнуть в кольцо – не сломается. Судя по золотисто-бурому фону и прядям в виде поперечных поясков на характерном волнистом узоре – «коленчатый» булат, самый драгоценный из всех.
Когда же Иван обнаружил на доле узор, напоминающий человеческую фигуру, то едва не вскрикнул от восторга – ему досталось настоящее сокровище. Подобные мечи ценятся даже не на вес золота – намного дороже.
– Ну, помогай, святой Егорий! – расплылся в улыбке княжич, благоговейно берясь за черен.
Он потянул меч на себя. Еще раз. Еще. Уперся ногами в камень и принялся тащить изо всех сил, стиснув зубы от напряжения… но все тщетно. Клинок сидел в своих «ножнах», словно врос в них корнями.
– Это что?.. почему?.. – обиженно повернулся к Яромиру Иван.
– Там все написано, – пожал плечами тот.
Княжич только теперь обратил внимание, что на камне вырезаны некие буквы. Он присел на корточки и зашевелил губами, складывая полустертые черты в слоги, а те – в слова.
Точнее, пытаясь складывать.
Читать и писать на Руси умеет едва ли не каждый. С тех пор, как солунские братья, Константин с Мефодием, принесли на эти земли глагольную грамоту, березам приходится несладко – всяк, кому не лень, бересту с них обдирает на свои записки. Да добро бы дельное что писали, так нет – любую глупость, что в голову взбредет.
Иван и сам в иные часы отсылал подружкам грамотки вроде: «Поклон от Ивана ко Ульянке. Пойди вечором на сеновал, бо яз тобе хочю, а ты меня. Да коли завязка на бересте порвана буде, выдери послуху Михальке ухи, штоб не читал княжески рукописания впусту».
Однако эти буквицы Ивану оказались незнакомы. И то сказать – братья солунские всего три с половиной века назад свои резы придумали, а надписи на камне, почитай, все пять исполнилось. Где ж тут разобрать?
– «Я, Еруслан, сын Лазаря, вонзил сей меч», – взялся толмачить Яромир. – «Слово мое твердо и безотворотно – только истинный герой сможет его отсель вытащить».
Иван еще раз взялся за рукоять и потянул – уже робко, нерешительно. Самосек по-прежнему даже не шелохнулся.
– Ладно, пошли… – обиженно шмыгнул носом он.
– Куда собрался? – приподнял брови оборотень.
– Ну как же… Раз только истинный герой может вытащить…
– Ага, только истинный герой, – ехидно ухмыльнулся Яромир. – Или…
– Или?.. – наморщил лоб княжич.
– Или тот, у кого есть зубило.
Оборотень с лукавым видом выудил из котомы тяжелое каменщицкое зубило с молотком и протянул их Ивану.
– Работай, – продемонстрировал волчью улыбку он. – Попотеешь как следует – будет тебе волшебный меч.
Иван обрадованно хлопнул себя по лбу и свирепо вгрызся в проклятый булыжник. Молоток застучал по зубилу с неистовой силой, во все стороны полетела каменная крошка, глаза княжича с каждым ударом восторженно разгорались.
Яромир же отошел в сторону и прилег на свежей травке, подложив под голову котому. Помогать сын Волха не собирался – в конце концов, он свою задачу выполнил, дальше пусть княжич действует сам. Как следует поработать руками – для этого тоже немалый героизм требуется.
Кто его знает – может, Еруслан как раз это и имел в виду?
– Уф-ф… – смахнул пот со лба Иван. Он раздолбал примерно половину камня, но Самосек по-прежнему сидел, как влитой. – Притомился я что-то…
– А ты передохни, – лениво посоветовал Яромир, даже не открывая глаз. – Я же вот отдыхаю…
– Может, тоже немножко поработаешь, а? – укоризненно посмотрел на него Иван. – Княжичам, вообще-то, молотком стучать невместно!
– Оборотням тоже. Ты не забывай – я тебя полста поприщ на горбятнике вез, а ты, Иван, знаешь, весом не карла горный… И потом – этот длинный ножик нужен мне или тебе, я что-то позабыл? – все-таки чуть приоткрыл один глаз Яромир.
– Да ладно, ладно, уже и не скажи тебе ничего… – вытер нос рукавом Иван. – Эх, а таким мечом, наверное, и змея огненного зарубить можно!
– Еруслан парочку пришиб, да, – подтвердил Яромир. – Хотя на змея с мечом не очень ловко – супротив него копье лучше. Да и вообще змеев на Руси теперь уже не сыщешь… Перевелись.
– Что так? – огорчился Иван.
– А вот то, – хмыкнул оборотень. – Уж не знаю, чего у вас это всегда так свербит – но как кто из богатырей надумает подвиг совершить, так первым делом завсегда змея ищет, хоть самого маленького. Они, врать не буду, и сами не без греха – и скот хитят, и людей, бывает, жрут… Ну так от разбойников вреда даже поболе – а их, как ни старались, перевести не перевели… Да и не переведут, наверное, никогда…
– Что, совсем-совсем змеев не осталось? – насупился княжич, ужасно напоминая ребенка, которого лишают любимой цацки.
– Осталась парочка кой-где… – лениво пожал плечами Яромир. – Раньше-то их много водилось, но очень уж хоробры за ними рьяно охотились. Вот и извели со временем под корень – вода камень точит. Последнюю змеиху-мать уж два века с четвертью, как убили – Добрыня Никитич поработал, ага. С тех пор маток у змеев нету, новым детенышам родиться неоткуда. Все, какие остались – это еще со старых времен. Они живут дюже долго – тыщу лет и больше. Вон, самый громадный в Кащеевом Царстве век коротает – Змеем Горынычем кличут. Необычная зверюга – трехголовая. Даже не знаю, как он такой на свет народился…
– А что такого?
– У обычных змеев голова одна, как положено, – терпеливо объяснил Яромир. – Всегда так было – и у нас, и в чужих землях… Вон, латиняне их «драконами» прозывают… только у них они еще раньше нашего перевелись. Говорят, самого последнего полста лет назад прикончили – да и то какого-то мелкого, дохлого… Но голова тоже всегда одна была…
Иван слушал байки оборотня с интересом, но зубилом работать не переставал. День постепенно шел на убыль, и с каждым часом каменная глыба становилась все меньше и меньше, медленно, но верно превращаясь в осколки.
И вот наконец!..
– Держи его!!! – дико заорал Иван, бросаясь к мечу.
Как только Самосек освободился от каменных тисков, то мгновенно ожил и метнулся по траве, словно булатный уж. Лезвие еле заметно колыхалось из стороны в сторону – меч спешил удрать от соискателя, добывшего драгоценный кладенец обманным способом.
Однако наперерез метнулась серая тень. Мирно лежащий и жующий травинку Яромир взметнулся в воздух, словно оттолкнувшись от земли спиной, уже в прыжке совершил кувырок, переметываясь в волка, и за считаные мгновения нагнал Самосек. Тяжелые лапы обрушились на дол клинка, пригвождая его к земле, и волк с хрустом выпрямился, оборачиваясь волколаком. Широченные плечи вздулись буграми, когтистые пальцы удерживали бешено извивающийся меч, из-под шерсти заструился дымок.
– Хватай! – прорычала жуткая морда – не совсем волчья, не совсем человеческая. – Не упусти, дурак!
Иван уже летел к рукояти. Он уцепился за черен обеими ладонями, сжимая так, что разодрал ногтями кожу. По набалдашнику заструилась кровь.
– Врешь, не уйдешь!.. – пропыхтел княжич, удерживая бьющийся кладенец за рукоять.
– Охолони, ржавчина! – прорычал Яромир, прижимающий лезвие. – Кузнецу отдам, он тебя на подковы переплавит!
– Что?! – взвизгнул Иван. – Волшебный меч на подковы?!
– Замолкни, дурак!.. – краем губ прошипел оборотень.
– Чего замолкни, чего замолкни?! Ты сам дурак, такой меч нельзя плавить!
Обрадованный кладенец начал вырываться еще яростнее.
– Не слушай дурака, он не понимает ни бельмеса! – рыкнул Яромир. – Обязательно переплавим, если не утихомиришься! Кому ты такой нужен?!
Теперь даже до Ивана начало доходить – обычно гладкий лоб пошел напряженными морщинами. Княжич занимался сложным и непривычным делом – думал.
Самосек еще некоторое время слабо подергивался, но потом устало затих, как постепенно затихает буйный жеребец, спеленатый веревками. Однако Иван и Яромир не ослабляли хватки – чувствовалось, что гнев, кипящий в мече Еруслана, все еще силен, дай малейшую возможность – удерет.
– Хорошо хоть, нападать не стал! – простодушно поделился Иван.
– Это не такой кладенец, – сурово объяснил Яромир. – Ему рука нужна богатырская – сам по себе не сражается. Ну что, охолонул?!
Кладенец под когтистыми лапищами чуть-чуть дрогнул, словно говоря «да». Яромир очень-очень медленно разжал хватку, готовый в любой миг снова прижать пленника всем весом. Но тот не шевелился, полностью покорясь судьбе.
Иван встал с корточек, поднимая отвоеванное сокровище. Рукоять Самосека покоилась в его ладонях, как ребенок на руках матери. На лице княжича начала расплываться счастливая улыбка.
Теперь, когда меч освободился из каменной темницы, обнаружилось, что его кончик закруглен – для колющих ударов практически непригоден. В те далекие времена, когда этот клинок покинул кузницу, мечи были чисто рубящим оружием – заострять наконечники на Руси начали сравнительно недавно.
– Проверь-ка его, – предложил Яромир, незаметно успевший оборотиться человеком.
Ивану не нужно было рассказывать, как положено проверять мечи. В чем-чем, а уж в оружии-то он разбирался – чай, сызмальства обучали железками размахивать.
Первым делом он щелкнул по клинку – Самосек издал чистый и долгий звон. Вторым делом Иван положил меч себе на голову и пригнул за оба конца к ушам. Тонкая полоса булата согнулась очень легко… но как только ее отпустили, мгновенно выпрямилась, ничуть не пострадав.
Ну и в последнюю очередь кладенец прошел проверку на самое главное. Иван бросил на лезвие собственный волос и довольно осклабился, глядя, как тот распадается на две половинки – острота превыше всяких похвал. Потом он от души рубанул по гвоздю, положенному на каменную плиту – все, что осталось от огромного валуна. И Самосек превзошел ожидания – он разрубил не только гвоздь, но и саму плиту!
Воистину чудо-оружие, достойное истинного героя.
– Он принял хозяина, – хмуро подытожил Яромир, глядя на княжича, скачущего по поляне, словно мальчишка с деревянным мечом. – Теперь будет верно служить до самой смерти.
– Чьей смерти? – остановился Иван.
– Твоей, наверное. Или его. Мечи тоже порой умирают, и кладенцы в том числе. Ладно, хватит баловаться – заверни лучше в тряпицу, что ли…
– А ножен к нему нету?.. – нахмурился Иван.
– А ты что – их видишь? – усмехнулся Яромир. – Может, по-твоему, тут второй камень стоять должен – с ножнами? Ничего, доедем до города, закажем этой ржавчине чехольчик…
Клинок в руках Ивана замерцал, по нему поплыли яркие разводы.
– Чего это он? – не понял новый владелец.
– Требует не абы какие ножны, а самые дорогие и нарядные, – фыркнул Яромир. – Да еще и грозится сбежать, коли не по его выйдет…
– Ишь, какой! – возмутился Иван.
– А ты думал?.. У него, сам видишь, характерец имеется, не хуже человечьего…
– Ладно, добудем ему ножны… – задумчиво поглядел на меч княжич. – Слушай, а я вот чего-то понять не могу…
– М-м-м?..
– Говоришь, Росланей-великан десяти сажен росту был?
– Ну. И что?
– Да как-то оно не того… – почесал в затылке Иван. – Во мне даже одной-единственной сажени нет, а мне этот меч как раз по руке, будто под меня и делали… Как же им этакая орясина сражалась? Он же у Росланея в руке не больше щепки должен был быть…
Яромир озадаченно нахмурился. Посмотрел на переливающийся радугой Самосек. Перевел взгляд на глупо моргающего Ивана. Снова на Самосек. Снова на Ивана. Действительно, как-то странно – чтоб такой великанище, да вдруг обычным человеческим мечом рукопашничал… Такому впору сосну вместо копья ладить, столетний дуб вместо булавы пользовать…
– Да, не то что-то… – признал он. – Тут, поди, сам Родомысл не додумается – как такое могло быть… Выходит, врет где-то сказание… Только вот поди угадай, где именно, и как у них по правде дело было…
– А ты не знаешь?
– Я – не знаю. Да ладно, бес с ним! Встретим кого-нибудь, кто сам там был – да вот хоть того же Кащея! – так у него и спросим. А пока – чего зря голову ломать?
Солнце уже коснулось небозема краешком, когда огромный серый волк с всадником на спине вновь выбежал на лесную тропу. Трава едва заметно приминалась могучими лапами – он словно бы не бежал, а летел над землей. Всадник бережно баюкал в ладонях булатный клинок, еле заметно мерцающий в вечернем сумраке.
– Слушай, а мы туда едем? – забеспокоился Иван, не узнающий окрестностей. – Ратич отсюда на полуночь лежит!
– А ты зачем к брату? – ответил вопросом на вопрос Яромир. – Просто в гости?
– Не-а! – гордо вытянул подбородок Иван. – Самобрат мой старший, Глебушка, повторно жениться надумал! На носу-то у нас что, а?..
– Грязь у тебя на носу, – рассеянно ответил волколак, повертывая голову к седоку. – В земле измазался, что ли?
– Да я не про то! – обиделся Иван, утираясь рукавом. – Осенний мясоед у нас на носу – самое время невесту под венец вести. Хочет, чтоб мы с Игорем ему сватами были – батька-то наш уж помер, дядья с крестными тоже все… Я сначала до брата, потом обратно в Тиборск, а оттуда со свадебным поездом, со свахами да дружками – во Владимир…
– У князя Всеволода дочку сосватать решили? – сразу догадался Яромир. – Думаешь, отдаст?
– А чего б ему не отдать-то?! – возмутился Иван. – Все уж давно обговорено! Чай, не золотарь деревенский сватается – великий князь тиборский! Наш Тиборск, может, и победнее их Владимира будет, да только у Всеволода этих дочек четыре штуки! Да сынов аж восемь!
– И еще двое в младенчестве померли, – лениво добавил Яромир.
– Во-во! Куда ему столько – с кашей съесть? Чем наш Глеб его дочке не жених?
– До Покрова дня свадьбы не играют, – задумчиво заметил оборотень. – Еще почти три седмицы.
– Ну так куда торопиться-то? Игорь вот тоже недавно женился – в летний мясоед, аккурат после Петрова дня… Погощу у них с Василисой седмицу-полторы, а там уж двинемся, благословясь…
– Понятно… Ну, раз уж ты никуда не торопишься – сослужи-ка мне, Иван, еще одну службишку… Из принады подлой ты меня вызволил – ну так доведи дело до конца, а я уж тебе век благодарен буду, сполна за помощь отплачу, не сомневайся. Надо же меч твой новый в деле опробовать, а?
– Конечно, надо! – согласился княжич, поглаживая рукоять. – Что за службишка?
– Да пустячок… – усмехнулся Яромир. – Ножичек один возвернуть… украденный… Как раз для Самосека работенка…
Деревья впереди расступились, открывая еще одну поляну. С одного конца примыкает травяное болото, с другой – сплошной угрюмый ельник.
А в самой середке – почерневшая ветхая изба на огромных куриных лапах.
Глава 5
Ночь выдалась прохладная и ветреная. Весь Ратич сладко спал. Над кремлем разлилось дремлющее умиротворение, в княжеском тереме царила тишина и спокойствие.
Два пожилых гридня, сторожившие княжеские хоромы, сонно клевали носами. Тяжелые остроконечные шеломы лежали на полу – и так уже плеши из-за них, окаянных! Конечно, окажись здесь князь или воевода – достанется стражам на орехи; да только воевода сейчас третьи сны видит, а князь вовсе незнамо где.