– Будьте добры, остановитесь, – сказал он.
– Это вы мне? – Семен похолодел, думая, что из-за сбоя в информационной системе ему придется проходить дополнительную проверку, а затем покупать билеты на следующий рейс, благо этот он точно пропустит.
Вот из-за таких вещей приличным людям лучше сидеть дома, а не мотаться по миру.
– Да, вам, – полицейский подошел вплотную, дав уловить исходящий от него запах жареной колбасы. – Прошу следовать за мной.
– Но это незаконно… как же… у меня билет … Я же опоздаю, вы что… буду жаловаться, – забормотал Радлов, понимая, что сопротивление бесполезно.
– Не беспокойтесь, – сказал полицейский, – вы улетите этим рейсом, даже если стратолет придется задержать на полчаса.
В этот момент Семен почувствовал, что выпал из реальности и оказался в жутком сне. Чтобы ради него, рядового, пусть даже и известного в определенных кругах ученого, задержали рейс?
Такого просто не могло быть!
– Э… ладно, – только и смог выдавить он из себя, и зашагал за полицейским. Они миновали эскалатор, ведущий на второй этаж, к гейтам от двадцатого до сорокового, и свернули к неприметной двери с надписью «Только для обслуживающего персонала!».
За ней обнаружился коридор с множеством дверей. Навстречу, болтая и смеясь, прошли четверо рабочих в синих комбинезонах. Жужжа и рыча, прополз автоматический уборщик, напоминающий огромную шайбу с десятками длинных лапок, щупальцев и усиков.
Тут, где ходили многие десятки людей, обычные для квартир абсорбирующие бактериальные ковры были неэффективны.
– Заходите, – сказал полицейский, остановившись перед дверью с надписью «Вход запрещен». – Там вас ждут.
Семен сглотнул пересохшим горлом, почувствовал, как по спине потек холодок. Он усилился, когда стала видна прятавшаяся за дверью комната.
Нет, в ней самой не было ничего ужасного – решетка вентиляционной системы в углу, диванчик у одной из голых стен, несколько стульев вокруг небольшого круглого стола. Но сидевший за ним человек, невысокий и широкоплечий, выглядел почему-то жутко, хотя был одет в обычный костюм и не размахивал окровавленным ножом.
– Господин Радлов? – проговорил человек голосом хриплым, как старое радио, после чего улыбнулся.
От этой улыбки Семену захотелось убежать. В светлых невыразительных глазах незнакомца он увидел готовность к немедленному насилию.
– Что же вы застыли у двери? – чужак перестал улыбаться, его смуглое лицо мгновенно застыло, словно превратилось в маску. – Садитесь, нам есть о чем побеседовать. Надолго я вас не задержу.
– С кем имею честь? – Семен подошел к ближайшему стулу и сел на самый его краешек. Чемодан нервным движением положил на колени и крепко прижал к себе.
– Полковник Роберт Ашугов, Агентство Специальной Информации.
Желание вскочить и немедленно дать деру стало настолько сильным, что в ногах появился зуд. Руки у Радлова задрожали, зубы непроизвольно клацнули друг о друга, а на лбу выступил холодный пот.
Агентство Специальной Информации было создано двадцать лет назад, после того, как Европейский Союз стал единым государством. За годы из небольшой конторы, занимающейся противодействием информационному терроризму, оно стало могучей спецслужбой. АСИ раскинуло щупальца от Урала до Исландии, забрало под защиту почти все базы данных, сумело получить контроль над системами передачи информации.
Агентства побаивались все.
– Так вот… э, очень приятно… – Семен вытер пот со лба. – Но зачем я? Почему…
– Почему я заинтересовался вами? – полковник откинулся на стуле, провел рукой по темным с проседью, коротко стриженым волосам. – Дело в том вызове, который вы получили из Праги.
– Откуда вы о нем знаете?
– Не смешите меня, – Ашугов улыбнулся, криво и зло. – Мы отслеживаем контакты хоть сколько-нибудь заметных людей. Для их же собственной безопасности, само собой.
– Вот как? Но что вам за дело до старых нацистских архивов? Они могут быть интересны только историкам.
– Вот тут вы ошибаетесь. Кто, по вашему мнению, сейчас угрожает стабильности и миру на территории Евросоюза? – полковник наклонился вперед и, опершись локтями на стол, сложил руки перед лицом.
– Ну… – Семен задумался. – Мусульманские террористы? Китайцы? Депортанты?
– В некоторой степени – да. Но также существуют влиятельные политические силы, решившие, что наша программа по очищению Европы от инородных элементов – первый шаг к возрождению фашизма.
Менее трех десятилетий назад, после массовых погромов во Франции, Англии и Норвегии, европейцы неожиданно обнаружили, что едва не стали меньшинством в доме предков. Нашлись разумные политики, не ставшие в открытую провозглашать лозунги «Европа для белых» и «Политкорректность – путь к гибели», но сделавшие все, чтобы они воплотились в жизнь.
Евросоюз стал единым государством, а через несколько лет миллионы недавних мигрантов и их потомков обнаружили, что не являются его полноценными гражданами. Вспыхнувшие повсеместно бунты оказались подавлены без жалости, политика Белого Возрождения провозглашена официально. А еще через год первые конвои с депортантами отплыли из Марселя и Осло.
Они подходили к берегам Алжира и Пакистана, других стран, откуда происходили заполонившие Европу чужаки. Военные корабли подавляли сопротивление ВМС этих стран. А транспортные суда высаживали на сушу людей, недавно обитавших в арабских или черных гетто.
Остатки мирового правозащитного движения подняли дикий вой, но Евросоюз не обратил на него внимания. После того, как измученная войной с Китаем Россия вошла в его состав, он стал второй по силе державой, отодвинув на третье место расколотые на Север и Юг США.
Все это Семен прекрасно знал. Видел и некоторые параллели с поступками того же Гитлера после прихода к власти. Но в том, что говорил Ашугов, он не обнаружил логики. Ведь если бы имелись желающие превратить Европейский союз в фашистскую державу, они бы попытались это сделать, не дожидаясь, пока будет найден какой-то архив. Да и откуда они вообще могли знать, что он будет найден?
– Не понимаю… – несколько растерянно сказал Радлов.
– Боюсь, что вынуждены будете понять. Нам необходимо, чтобы вы держали нас в курсе ваших исследований, – в голосе Ашугова появились металлические, лязгающие нотки. – Чтобы по первому слову предоставляли нам всю информацию, не утаивая ничего. Есть вероятность, что содержание этого архива может угрожать безопасности Евросоюза.
– А если я откажусь? Или утаю что-нибудь?
– В этом случае, – полковник растягивал слова, будто смакуя каждое, – мы перестанем обеспечивать вашу безопасность… Ясно?
– Нет. Разве вы раньше ее обеспечивали? И вообще, я не вижу причин, по которым АСИ может интересоваться моей работой, – Семена понесло.
Он прекрасно знал за собой это свойство. Обычно мягкий, покладистый и даже трусоватый, в ситуации, когда его припирали к стенке, Радлов становился на редкость упрямым и даже агрессивным.
– Главное, что мы видим эти причины, – Ашугов не обратил на вспышку собеседника внимания. – И если мы сочтем нужным, то вынуждены будем уничтожить источники потенциально опасной информации.
– Архив?
– Боюсь, что и тех, кто о нем знает, – полковник полез в нагрудный карман и вытащил пакетик мятных леденцов. По комнате поплыл резкий запах. – Все, разговор окончен. Наши люди в Праге будут держать вас под присмотром. Я надеюсь, вы понимаете, что содержание этой беседы должно остаться в тайне?
Семен кивнул и поднялся, едва не опрокинув стул. Ощущая спиной злой взгляд Ашугова, дошел до двери.
– Прошу за мной, – сказал полицейский.
Все время, пока они шли до третьего гейта, сердце Радлова бешено колотилось, а в голове вспыхивали и гасли пропитанные страхом мысли. Что это за архив, если он попал в поле интересов АСИ? И Агентство заинтересовалось им настолько, что заявило о своем внимании открыто. Что делать дальше? Работать как ни в чем не бывало, зная, что ты под колпаком? Или плюнуть на все и вернуться домой?
Решения он так и не принял, а когда повторно миновал сканер, отступать оказалось поздно.
– Вот я попал, как таракан в посудомоечную машину, – пробормотал Семен и огляделся, пытаясь обнаружить замаскированные камеры слежения.
Он знал, что они здесь, что изображение с них поступает в службу безопасности аэропорта, но в то же время и в АСИ. Точно так же, как данные со сканеров в жилом комплексе, Нижегородском университете или в том же «Доскино-13», со всех уличных и частных камер. Агентство могло при желании следить за тем, как перемещается тот или иной человек, не отрывая жирных задниц от кресел.
Размышляя об этом, Радлов добрался до места, где кишка трапа упиралась в борт стратолета. Тут его встретила стюардесса, облаченная в мини-юбку и полупрозрачный топик.
На правой груди кокетливо мигал символ «ЛюфтАйр» – белый голубь в венке из березовых листьев.
– Прошу вас, поторопитесь, – сказала она, пряча за улыбкой нервозность. – Только вас и ждем.
Семен нырнул в люк, свернул направо, мимо санузла. Ежась под сердитыми взглядами пассажиров, прошмыгнул к своему месту в середине салона, у прохода. Едва уселся в кресло, замигала спроецированная прямо в глаза рубиновая надпись «Взлет!». Огромный лайнер неспешно двинулся с места.
Кресло слегка изменило форму, подголовник втиснулся под затылок, а ремень с клацаньем застегнулся на талии. Рык двигателей отозвался вибрацией в полу стратолета, тело охватила тяжесть. За иллюминатором замелькали, уносясь назад огоньки. Сосед по ряду, сидевший у окна, нервно кашлянул.
Радлов скосил на него глаза, удивляясь, что в середине двадцать первого века кто-то еще боится летать. Соседом оказался высокий, бритый наголо юнец, наряженный во что-то крайне объемное, светящееся и меняющее цвет. Интереса Семена он, к счастью, не заметил.
Рык перешел в визг, стратолет пошел вверх, постепенно задирая нос. Пассажиров вдавило в кресла, потом заработала компенсаторная система, и стало немного легче. Но к тому моменту, когда надпись «Взлет!» погасла, Радлов чувствовал себя так, словно его раскатали в блин.
– Слава богу, – пробормотал юнец, истово перекрестившись.
– Так вот, да… – очень тихо, чтобы никто не услышал, пробормотал Семен и потянулся к компаку.
С самого обеда он не выходил в Сеть, и привыкший к постоянному потоку новой информации мозг требовал пищи.
«Груша» компака беззвучно выплюнула виртуальный экран. Вспыхнула сине-белая заставка операционной системы «Виртуал». Через мгновение сменилась темным полем рабочего стола.
Для начала Радлов заглянул в новости. Узнал, что курс северного доллара к евро упал на два процента, а южного – повысился на три. Проглядел видеозапись облавы по притонам Гонконга, где бравые полицейские вытаскивали из наполненных опиумным дымом помещений голых клиентов и покрытых чешуей шлюх-мутанток, привезенных из Огненного Пояса. Посмеялся над забастовкой клоунов в Париже. Задумался, узнав, что в Бразилии ввели новые, много более высокие стандарты информационной защиты для бытовых приборов.
Затем просмотрел закрытую конференцию «Рейх-21», где собирались историки, посвятившие себя изучению нацизма. Одолел статью об Эрнсте Шефере, совершившем путешествие в Тибет под эгидой СС, и принялся читать обсуждение, посвященное связям учения Ницше и национал-социализма….
Резкий крик заставил его вздрогнуть.
– Ублюдки! Недоношенные твари! – визжал кто-то. – Вы заслуживаете только смерти! И она придет!
Семен прищурился, вглядываясь в полумрак салона. Обнаружил, что в проходе между креслами, загораживая путь стюардессе с тележкой, прыгает и брызжет слюной невысокий мужчина.
Его дергало, как эпилептика, глаза вращались, лицо корежили судороги. Зажатый в руке компак напоминал гранату.
– Прошу вас, спокойнее, – проговорила стюардесса, но безумец ее, похоже, не услышал.
– Покайтесь, твари! Ибо придет он во славе своей и покарает вас! – возопил он.
Сверху донесся легкий шорох. В потолке самолета открылся небольшой лючок, из него высунулся кронштейн с закрепленной на нем толстой трубкой. Раздался хлопок, и в шею сошедшему с ума пассажиру вонзилась ампула. Через мгновение крик стих и на пол упало обмякшее тело.
– Соблюдайте спокойствие, – чуть ли не пропела стюардесса, пятясь с тележкой, чтобы освободить путь одному из членов экипажа. – Вы в полной безопасности, пока сидите в креслах.
Кронштейн с трубкой уполз обратно, люк закрылся. Безумца утащили, в салон вернулось дремотное спокойствие.
– Информационный шок, – с сочувствием пробормотал сосед Семена, – не повезло бедняге.
Спорить с этим было сложно.
Об информационном шоке заговорили в начале века, но характер эпидемии он приобрел еще через два десятилетия. К этому времени человечество плотно подсело на информационную иглу. В развитых странах почти не осталось мест, где человек мог бы укрыться от штурмующего мозг через глаза и уши водопада рекламы, новостей, вызовов, сообщений…
Разве что в глухом лесу при условии, что компак забыт дома.
Рассудок многих не выдерживал такого напора. И здоровый, разумный человек мог ни с того ни с сего броситься на первого встречного, начать нести ерунду или покончить с собой.
Врачи не дремали, новые средства профилактики и методики излечения появлялись чуть ли не каждый месяц. Но все это не могло отменить того факта, что человеческий мозг генетически не запрограммирован на работу в том режиме, что требует от него двадцать первый век.
– Не повезло, – кивнул Семен и вернулся к экрану компака, где переливалась всеми цветами радуги заставка.
Мгновением позже сосед последовал его примеру.
2
11 мая 2035 года
Прага
Последний час полета Семен проспал. Открыл глаза в момент, когда стратолет мягко вздрогнул, коснувшись взлетно-посадочной полосы аэропорта «Гавел». Сосед перекрестился и принялся бормотать что-то вроде молитвы, а Радлов с трудом сдержал зевок.
По местному времени новые сутки наступили несколько минут назад, хотя в Нижнем Новгороде царила глубокая ночь.
– Спасибо, что выбрали нашу авиакомпанию, – сообщили трансляторы лайнера. – Желаем приятно провести время в Праге.
Пассажиры начали выбираться из кресел, защелкали замочки багажных отсеков. Семен подхватил чемоданчик и заторопился к люку. Для того чтобы покинуть стратолет, пришлось некоторое время простоять в очереди.
Тоннель для выхода пассажиров в пражском аэропорту был сделан прозрачным. Через стенки можно было видеть взлетно-посадочное поле, усеянное десятками желтых, оранжевых, алых и синих огоньков. Некоторые из них шевелились, другие оставались неподвижными. Уродливым грибом поднималась в затянутое тучами небо башня центра управления полетами.
Тоннель вывел в зону контроля. Скучавший у информационной панели офицер равнодушно смотрел, как Радлов проходит под аркой сканера.
– О, пан Семен! – окликнули из толпы встречающих.
– Да, это я, – он завертел головой, пытаясь определить, кому принадлежит хорошо знакомый голос. – А, Иржи!
Иржи Чапек, высокий и белобрысый, с длинным носом, за который еще в детстве получил прозвище Цапель, мало изменился за те годы, что Радлов не был в Праге. Разве что немного пополнел.
– Привет, – Семен пожал руку коллеге, с которым проходил стажировку в Ригеровском институте. – Как ты?
Вопрос был данью вежливости. Благодаря Сети Радлов хорошо знал, над чем работает Чапек, какие работы публикует и даже мог догадываться о его личных делах, хотя мало этим интересовался.
– Пять баллов, – отозвался Иржи, широко улыбаясь. – Пойдем. Там стоит моя машина, и мне не хочется оплачивать лишние пять минут на стоянке.