Москва за последние тридцать лет разрослась необычайно. Количество населения достигло четырнадцати миллионов и продолжает увеличиваться. Во все стороны протянулись щупальца пригородов. Наземный транспорт и метро уже плохо справляются с пассажиропотоками – к счастью, в последнее время часть нагрузки взяли на себя автолеты. Эти летающие машины пока еще относительно редки, но с каждым годом их число увеличивается – уж очень удобным оказалось передвигаться по воздуху. На крышах все чаще появляются специальные стоянки.
Гадюкин с интересом смотрел по сторонам. Он не каждый день выбирался из стен НИИ «Пандора». Было время, когда профессора вообще никуда не выпускали – держали на положении «дорогого пленника». Однако он категорически протестовал против такого обращения, с легкостью ускользал из-под охраны, устраивал разного рода пакости и в конце концов довел тогдашнего начбеза до увольнения. Пришедший ему на смену Эдуард Степанович отнесся к ситуации философски и предоставил Гадюкину свободу передвижения.
Хотя с наблюдения все равно не снял. Куда бы профессор ни отправлялся, за ним незаметно следовали телохранители, а на одежде сидели гроздья «жучков». Гадюкин это, разумеется, мгновенно просекал и радостно хихикал. «Жучки» уже через несколько минут лишались своих электронных мозгов, а наблюдатели бесследно теряли объект. Эдуард Степанович хмурился и придумывал новый способ охранять профессора. А тот, соответственно, сводил его усилия на нет.
Повоевав так около года, стороны заключили мир. Точнее, Эдуард Степанович вынужденно капитулировал – гений Гадюкина сводил на нет все его усилия. Пришлось ему оставить профессора в покое.
И именно это решило все проблемы. При отсутствии препятствий Гадюкину стало скучно, и он почти перестал покидать институт. Теперь единственными его прогулками стали вылазки в ближайший лес за грибами.
– Пожар, – меланхолично произнес водитель, глядя в левое окно.
Действительно, дорогу перегородили две пожарные машины. Еще несколько стояли с другой стороны. Из окон высотного здания вырывались клубы дыма, вокруг сгрудилась толпа.
Гадюкина это ужасно заинтересовало. Он не глядя сунул водителю купюру и выскочил на мостовую, едва не попав под колеса. Ефремов вышел следом.
– Смотрите-ка, батенька, пожар! – оживленно произнес Гадюкин, показывая пальцем.
– Действительно, пожар, – согласился Ефремов.
Огонь разгорелся на двадцать восьмом этаже и быстро распространялся во всех направлениях. Лестницы туда не дотягивались, пожарные шланги не доставали. Стены и перекрытия уже начали обваливаться.
– Назад, назад! – покрикивали полицейские в оцеплении. – Близко не подходить, людям не мешать!
Пожарные и спасатели трудились не покладая рук. Здание уже полностью эвакуировали, погорельцы толпились снаружи. У машин «Скорой» выстроились очереди.
Вдалеке послышался стрекот. Гадюкин горделиво подбоченился – узнал по звуку свои детища. Могучие «Дедалы» – мультифункциональные спасательные вертолеты, созданные по спецзаказу МЧС. Их уже успели по достоинству оценить и в тайге, и на море, и за полярным кругом.
На пожаре они тоже показывали себя с самой лучшей стороны. Винтокрылые машины закружили вокруг небоскреба, из-под днищ выдвинулись изгибающиеся шланги – и по бушующему пламени хлестнули белые пенящиеся струи.
– Похоже, тут мы с вами лишние, батенька… – с плохо скрываемой досадой произнес Гадюкин, глядя на трудящихся пожарных.
Из распахнутых дверей подъезда выбежали двое спасателей в масках, таща под руки возмущенную старушку. Внутри уже все заволокло дымом.
– Принимайте! – выдохнул один, передавая спасенную медикам. – Кремень бабка – ни в какую открывать не хотела, грозилась ментов вызвать!
– И вызову!.. – прошамкала старушка, грозя спасителям кулачком.
– Последняя? – устало спросил врач. – Никого больше?..
– Никого.
Но тут из толпы зевак выдавилась встревоженная женщина. Не тратя зря времени, она попыталась прорваться через оцепление – однако была вежливо остановлена. Тогда женщина ринулась к старшему спасателю.
– Где моя дочь?! – громогласно потребовала ответа она.
– Вы кто? – задал встречный вопрос спасатель. – Вы из этого дома?
– Из этого! Где моя дочь?!
– А где вы ее оставили?
– Вы что – тупой?! – взвизгнула женщина. – Дома! В квартире! Я буквально на пять минут уходила!
– Пожар начался больше получаса назад…
– Прекратите надо мной издеваться! Где моя дочь?!
– Из квартир мы всех вывели. Сколько девочке лет?
– Шесть!
– Андрей, у тебя там непристроенные есть? – повысил голос спасатель. – Девочка, шесть лет!
– Нет! – крикнул помощник. – Один пацан, десять лет!
Спасатель резко посерьезнел. Он коснулся переговорника и заговорил:
– Первая бригада, в доме ребенок. Этаж, квартира? – обратился он уже к женщине.
– Двадцать девятый, триста сорок восьмая!
– Двадцать девятый, триста сорок восьмая.
Выслушав сообщение, спасатель торопливо сказал женщине:
– Триста сорок восьмая была заперта снаружи. На звонки и стук реакции не было.
– Конечно, не было! Я не разрешаю Танечке подходить к двери, когда она одна!
– Ясно. Первая бригада, нужно вернуться на двадцать девятый. Срочно.
Слушая ответ, старший спасатель все больше мрачнел. Невооруженным глазом видно, что прорваться в этот пылающий ад будет очень сложно. Да и времени это займет немало – лифты отключены, а из-за дыма на лестнице ни черта не видно.
– Где моя… – начала было женщина.
– Мы сделаем, что сможем, – перебил ее спасатель. – Андрей, иди сюда!
Пока старшина отдавал приказы, его лицо было неподвижным, как камень. Подобный случай – из худших. Времени половина двенадцатого – многие квартиры пустуют. Взрослые на работе, дети в школе. Если на звонки и стук будет хоть какая-то реакция – самый слабый шорох! – дверь обязательно выломают.
Но если никакой реакции нет… то квартира пуста.
Почти наверняка.
Гадюкин слышал разговор от начала до конца. И улыбка на его лице становилась все шире. Он довольно потер ладони, повернулся к Ефремову и вполголоса скомандовал:
– Майор Ефремов! Спасти человека!
– Принято! – коротко ответил суперсолдат.
Еще не закончив слова, Ефремов стартовал. Он промчался вперед, резко оттолкнулся от земли и взмыл в воздух, перемахивая оцепление, как конь барьер.
За спиной раздались пораженные возгласы. Но Ефремов их уже не слышал. Он с разбега взлетел на стену и с удивительной скоростью принялся карабкаться вверх. Пальцы рук и ступни работали с частотой отбойных молотков, вонзаясь в бетон, словно в мягкий творог. Золотые электроды в мозгу ускорили мышление до предела, температура тела поднялась до сорока четырех градусов.
Подбрасывая себя все выше и выше, Ефремов уже через полминуты достиг нужного этажа. Не обращая внимания на языки пламени, проект «Титан» мгновенно вычислил нужное окно и влетел туда, с размаху круша стекло. Осколки вонзились в кожу, но крови не выступило ни капли. Вживленная сеть из дюрасплава уберегла Ефремова лучше всякого бронежилета.
Выпрямившись во весь рост, майор окинул помещение быстрым взглядом. Огня пока нет, но пол горячий. Этажом ниже все полыхает.
Барабанные перепонки в ушах напряглись, отсеивая все лишние звуки. Ефремов две секунды простоял неподвижно, прислушиваясь к происходящему в квартире, а потом метнулся в коридор.
Оказавшись там, он вырвал с петлями дверцу шкафа и встретился взглядом со сжавшейся в комок девочкой. Та что-то неразборчиво пискнула и плотно зажмурила глаза.
Ефремов наклонил голову набок, замерев на какое-то мгновение. Потом отчетливо произнес, стараясь говорить как можно мягче:
– Не бойся. Я отведу тебя к маме.
– Я не хочу, я боюсь!.. – замотала головой девочка, уткнув лицо в меховую шубу.
– Не бойся, – снова повторил Ефремов, молниеносными движениями заворачивая девочку в шубу. Та не успела даже пикнуть.
Крепко прижав получившийся кулек к груди, Ефремов одним прыжком подлетел к входной двери. Однако взявшись за ручку, он остановился. Та оказалась раскаленной. Глянув на покрасневшую кожу, Ефремов подумал, что в одиночку он прошел бы этим путем без труда. Но девочка может пострадать.
Он вернулся к разбитому окну и посмотрел вниз. Без малого сто метров. Усовершенствованное тело сверхчеловека останется целым, если упадет с такой высоты, но обычный человек разобьется вдребезги. Даже если Ефремов приземлится на ноги, держа девочку на руках, та все равно получит серьезные травмы. Вполне возможно, что несовместимые с жизнью.
Спускаться по стене, как и поднимался, будет слишком рискованным. Руки заняты хрупким грузом. Надо искать другой путь.
В окно упал луч вертолетного прожектора. Комок в руках Ефремова задергался, оттуда послышался сдавленный писк. Взгляд майора остановился на здание напротив. На каменном лице ничего не отразилось. Только зрачки в глазах чуть заметно расширились. Ефремов принял решение.
Он аккуратно высвободил голову девочки – та жадно принялась дышать – и негромко спросил:
– Как тебя зовут?
– Мне нельзя говорить с незнакомыми, – насупилась девочка. Страх из голоса успел исчезнуть, его сменили недоверие и настороженность.
– Меня зовут Георгий Павлович Ефремов, – сказал майор серьезным голосом. – А тебя как?
– Вика…
– Значит, теперь мы знакомы. Теперь тебе можно со мной говорить.
– Правда?..
– Конечно. Слушай, Вика, в доме пожар. Ты понимаешь, что такое пожар?
– Мне что, два годика?.. – насмешливо фыркнула шестилетняя девочка.
– Прости. Конечно, понимаешь, ты ведь уже взрослая. В доме пожар, и мы не можем выйти.
– Ключи у мамы…
– Не в этом дело. Снаружи слишком жарко. Из окна тоже нельзя – вы живете слишком высоко. Поэтому мы пойдем другим путем.
– А вы пожарник, да?..
– Нет. Пожарные там, на улице. Я спасатель. И мне сейчас нужна твоя помощь.
– Какая? – проявила легкий интерес Вика.
– Я понесу тебя на спине. Мне нужно, чтобы ты держалась как можно крепче. Если ты мне в этом поможешь, через десять минут я передам тебя твоей маме.
Вика на несколько секунд задумалась, обдумывая все возможные варианты, а потом важно кивнула. Ефремов тоже кивнул и выпустил спасаемую из кулька.
Присев на корточки, Ефремов помог Вике забраться себе на спину. Та обвила шею майора руками.
– Держись очень крепко, – повторил Ефремов, не двигаясь с места. – И зажмурься.
– Зачем?
– Чтобы дымом не разъело. Мы пойдем через очень дымное место.
Вика крепко зажмурилась. Не то чтобы ей этого хотелось, но она только вчера на себе убедилась, как может щипать глаза шампунь. Если дым щиплет так же противно, то лучше послушаться этого странного дядьку.
Ефремов вылез из окна. Теперь он двигался удивительно плавно и аккуратно, без единого рывка. Вика сидела на спине молча, внутренне недоумевая – когда же они куда-нибудь пойдут? Ей казалось, что Ефремов стоит на одном месте, только слегка покачивается из стороны в сторону.
Майор не полез вниз. Слишком велико расстояние, слишком рискованно преодолевать его с хрупким грузом. Он полез наверх. Двадцать девятый этаж – предпоследний. Всего несколько метров по гладкой стене, и Ефремов уже стоит на крыше, придерживая Вику за ноги.
– Теперь я прыгну, – негромко произнес он. – Не пугайся.
– У-у… – невнятно пробормотала девочка.
Ефремов прошелся по парапету, ограждающему крышу. Остановился на самом краю и внимательно посмотрел на противоположное здание.
А потом ринулся вперед.
Снизу донеслось многоголосое «аааааааах!..». Пронесшийся со скоростью гоночного автомобиля майор оторвался от гладкого бетона и полетел вперед. На спине истошно завопила Вика – девочка не выдержала напряжения и таки открыла глаза.
Полет продлился четыре секунды. Сердце бухнуло несколько раз… и снова забилось ровно. Ефремов стоял на крыше противоположного дома.
Он совершил семидесятиметровый прыжок.
Когда майор наконец спустился вниз, Вику пришлось отдирать от него силой. Она изо всех своих силенок сдавливала шею Ефремова и ожесточенно сопела.
– Исполнено, – выдохнул майор, обмякая всем телом.
Счастливая мать не сказала ему ни слова. Она только посмотрела на него взглядом Горгоны, схватила Вику за руку и торопливо ушла.
Разумеется, Ефремова мгновенно обступили со всех сторон. Старшина спасателей орал, как бешеный, что-то выкрикивали подоспевшие журналисты. Полиция также проявила интерес.
Эти, правда, оставили героического майора в покое, увидев «корочки» Гадюкина. Даже отогнали любопытствующих и предложили отвезти домой.
– Представьтесь, пожалуйста! – летели вслед крики возбужденных репортеров. – Как вас зовут? Кто вы такой?
Один самый шустрый таки сумел просочиться между дюжими омоновцами, ткнул Ефремову в лицо микрофон и жадно спросил:
– Как вы сумели совершить подобное?!
Ефремов на миг замедлил шаг, поймал взглядом усмешку Гадюкина и ответил:
– Вычеркнул слово «невозможно».
Новая метла по-новому метет
Гадюкин сунул в пакет очередной масленок и улыбнулся. Собирая грибы, он всегда чувствовал внутреннее умиротворение. Прохладный утренний воздух, еще не высохшая роса на траве – что может быть приятнее?
Сейчас он – профессор, действительный член Российской академии наук, член-корреспондент множества иностранных академий, лауреат бесчисленных премий за научные достижения – ничуть не похож на уважаемого ученого. Просто добродушного вида старичок – в рваном трико, засаленной майке, старых прорезиненных шлепанцах.
Не профессор, а престарелый бомжик.
Эль-планшетка тихонько пискнула. Напоминание о том, что пора возвращаться в институт. Отдых – вещь нужная, но о работе забывать тоже не следует. В лабораториях профессора дожидаются проекты «Гелиос» и «Посейдон», «Атлант» и «Прометей», «Керкоп» и «Тифон», «Цирцея» и «Эол», «Оберон» и «Зигфрид». Греческой мифологии уже стало не хватать, поэтому Гадюкин все чаще обращался к наследию кельтов и германцев.
Следующими планировалось освоить индийские легенды.
– Медленно ракеты уплывают вдаль, встречи с ними ты уже не жди… – замурлыкал себе под нос профессор, с любовью глядя на собранные грибы.
Коридоры НИИ «Пандора» встретили своего научного руководителя обычной тишиной и запахом хлорки. Гадюкин показал охраннику вместо пропуска плитку гематогена, отнес пакет с грибами в свой кабинет и на ходу спросил у секретарши:
– Что-нибудь новенькое было, Милочка?
– Ничего особенного, – пожала плечами та. – В актовом зале сейчас общее собрание.
– По какому поводу?
– Знакомство с новым директором.
– Новым директором?.. – замер Гадюкин. – Каким еще новым директором? Мила, душенька моя, вы ничего не перепутали?
Секретарша надула огромный пузырь из жвачки и помотала головой. Гадюкин недовольно нахмурился и как есть – в трико, майке, шлепанцах – ринулся в актовый зал.
Он ворвался туда уже под конец собрания. Грузный мужчина лет пятидесяти неспешно заканчивал выступление:
– …и я надеюсь, что наш дружный коллектив…
– Вы, батенька, кто такой будете, и чего здесь забыли? – донеслось из прохода.
Гадюкин произнес это совсем негромко, но услышали его все.
Его всегда все слышали.
– Кхм, кхм?.. – вежливо покашлял оратор. – Вы, товарищ, простите, сами кто такой будете? Из технического персонала?..
– Я что, похож на уборщика?
– Похож.
– А я не уборщик, батенька! – хитро прищурился Гадюкин. – Совсем-совсем не уборщик! Я, представьте себе, самый настоящий профессор!
– Тогда представьтесь, пожалуйста, а то мы с вами, получается, еще незнакомы.