– Во, во губернатор наш… Бульк-бульк… Ничего мужик, в натуре… Хрсь-хрсь…
На экране «Панасоника» крупным планом высветилась откормленная физиономия областного главы. В глазах – самоотверженность истинного патриота, в здоровенном кулаке – незримый меч, карающее оружие в борьбе с беззаконием. И в устах, само собой, пламенная речь поборника справедливости.
Только Вероника не слышала, о чем именно говорит губернатор. Во-первых, Олег заглушал его своей трепотней. А во-вторых, ей было все до лампочки. Жизнь давно отучила ее верить демагогам всех мастей и рангов. Она вообще ничему не верила. Только себе, и то с трудом.
– Бульк-бульк… Хрсь-хрсь… Дмитрич – свой человек. Если он что сказал – железно…
Олег говорил. Вероника делала вид, что внимает каждому его слову.
– Ну, понятное дело, на одну зарплату он не живет. Да кто сейчас может прожить на одну зарплату?..
Я могу, хотела сказать Вероника. Но разумно промолчала. Потому как спорить с Олегом бесполезно. Да и зарплату она давно не получала, потому как уволилась с работы.
– Хрсь-хрсь… Дмитрич на своем месте, не вопрос. Он свое дело знает. Все у него путем… Бульк-бульк… У нас в Черноземске самый высокий показатель раскрываемости преступлений. Ты только подумай: самый высокий…
Веронике пришлось изобразить восхищение. Только какое-то кислое оно вышло.
– Бульк-бульк… Одно в Дмитриче не в кайф. Зажирел он конкретно. Смотри, какую ряху отъел! А пузо – ваще писец. Пудов на десять мужик тянет, не меньше… Ха-ха… Бульк-бульк… Хрсь-хрсь…
– Зажирел, – кивнула Вероника.
Только в отличие от Олега она не по губернатору проехалась, а по нему самому. У него самого ряха не меньше, и задницу отъел – будь здоров. Пузо еще то, третья степень «зеркальной болезни». Без зеркала даже с наклоном яиц своих не увидит… Еще бы, каждый день выжирать столько пива под килограммы чипсов.
У Олега свой магазин, дела у него идут хорошо. Настолько, насколько плохо у Вероники. Вернее, дела у нее вообще никак не идут. Работала официанткой в кафе – пахоты много, а зарплата и чаевые – курам на смех. Жилье – койка в комнате на троих в грязном убогом общежитии.
Последнее время она жила с Олегом. Уже три месяца с ним. Но тот и не думал делать ей предложение. Днем на ней – готовка, уборка, вечером – подставляй уши, ночью – другие части тела. Она старалась, ублажала Олега. Но при этом никакой перспективы на будущее. И никакой выгоды в настоящем. Самое большее, что подарил ей Олег, – это букет цветов, и то не самых дорогих. Ну да, конечно, он же разрешает ей жить с ним в его трехкомнатной квартире. Сегодня разрешает, а завтра – пинка под зад коленом…
На-до-ело!..
Олег пил пиво, смотрел телевизор, умничал. Она механически кивала, как будто соглашаясь с ним. А сама думала о своем, о невеселом женском. Не замечала, как летело время.
– Эй, ты что киваешь? – вырвал ее из транса необычно громкий голос Олега.
Краем глаза Вероника глянула на телевизор. Голые тела, постанывания, стоны.
– Сюда иди! – поманил ее к себе Олег.
Порнушку поставил, возбудился. А Вероника должна ублажить его. Он будет пить пиво, хрустеть чипсами, смотреть на голых баб. А она – стой перед ним на коленях, старайся, чтобы ему было хорошо. И наплевать, как ей самой – нравится все это или нет…
Вероника посмотрела на него. Толстый, потный, морда красная, шары навыкате. И еще «хозяйство» свое из штанов вывалил. Давай, Вероника, начинай…
К горлу подступила тошнота.
– Не пойду, – покачала она головой.
Да как она вообще могла спать с этим мерзким слизняком? От него же блевать хочется…
– Че?! – изумленно протянул он.
Есть чему удивляться. Вероника для него – рабыня, вещь для удовлетворения его прихотей. Она не должна ни от чего отказываться. Он привык к этому.
– Через плечо, не горячо? – начала заводиться она.
– Че ты себе позволяешь? – возмутился он.
– Да пошел ты!..
Она встала с дивана, вышла из комнаты.
– Эй, ты куда?
– Надоел ты мне. Ухожу…
Как будто только сейчас поняла Вероника, насколько ей остопротивел этот пивной хряк. Даже если бы он кинулся за ней, упал бы в ноги, попросил у нее руки и сердца, даже тогда она бы не изменила своего решения. Она уходила от него решительно и бесповоротно.
Вещей у нее – раз два и обчелся, сборы были недолгими. В прихожей она надела плащ, влезла в старые заношенные туфли.
Олег продолжал сидеть в кресле. Как ни в чем не бывало потягивал пиво, хрустел чипсами. Столь пренебрежительное отношение к ее уходу задело Веронику.
– Я ухожу… – громко сказала она.
– Ну и дура! – Олег даже не повернулся к ней.
Ему было абсолютно все равно, уходит она или нет.
Вероника чуть не расплакалась. Потому что остро осознала свою никчемность. Никому она в этом мире не нужна. Никому. Родителей нет, братьев, сестер, бабушек – тоже. Дальние родственники не в счет, потому как даже не подозревают о ее существовании.
Ей уже двадцать. На внешность она очень даже ничего. Но все равно никому не нужна. У нее были мужчины, но все они почему-то бросали ее. Как будто на роду у нее невезенье написано. Венчик безбрачия, что ли. Олег – первый мужчина, от которого она уходила сама. Но тот даже не пошевельнулся, чтобы остановить ее.
Никому она не нужна. Никому…
Ночь. Но город еще не спит. Черноземск – крупный областной центр, огромный город, без малого миллион жителей. Большой промышленный и культурный центр. В городе порядок. На улицах чистота, деревья аккуратными рядами, все фонари горят. Даже ночью гулять можно – малая вероятность нарваться на злодеев. Прав Олег, мэр города и губернатор сдерживают разгул уличной преступности.
Только Вероника не рискнула идти в общежитие пешком. Невезучая она. Неприятности сами валятся на ее голову. Кто-то ночью через весь город протопает – и ничего. А ей всего три остановки пройти – обязательно кто-нибудь пристанет. Денег у нее нет, драгоценностей тоже – нечем грабителям поживиться. А вот изнасиловать могут. А потом убить… Нет, уж лучше трамвая дождаться.
В общежитие она приехала к полуночи. Двери уже закрыты. Вахтерша спит. Но не ночевать же ей на улице! Вероника забарабанила в дверь.
– А-а, Гольцева, – узнала ее заспанная вахтерша. – Давно тебя не было.
– В командировке была, – соврала Вероника.
– Не знаю, не знаю… Но место твое уже занято.
Как будто что-то оборвалось внутри.
– Как это занято? – возмутилась Вероника.
– А ты передо мной тут руками не маши! – нахмурилась вахтерша. – Я тут ни при чем.
– Извините, Кирилловна…
– Переночевать есть где?
Вероника убито покачала головой.
– Ладно, проходи. Сегодня суббота, многие по домам разъехались. Найдем место.
Место нашлось в ее же комнате. Девчонка, которую поселили сюда вместо нее, уехала к родителям в деревню. Зато Ирка, как всегда, здесь. Мать у нее умерла год назад, а отец – беспробудный пьяница, где-то сейчас бомжует. Родственные души они, Ирка и Вероника.
Ирка уже спала. Но не возмутилась, когда появилась Вероника. Напротив, обрадовалась.
– А-а, блудная душа! – вскочила она с постели.
Довольно-таки симпатичная девчонка. Только бы ей вкус к модной одежде привить, научить ухаживать за собой. Ну еще килограммов десять-пятнадцать сбросить. Цены б ей тогда не было. Ленится Ирка за собой следить. Катится жизнь вперед – и ладно. А то, что под откос ее вагон может сойти, – над этим она почему-то не задумывается.
– Приблудная, – поправила ее Вероника. – Переночевать пустишь?
– Она еще спрашивает!.. Только завтра Клуша приедет…
– Кто-кто?
– Да соседку мою Глашей зовут. А я ее Клушей называю. Потому что она клуша и есть… Хотя тебе-то какая разница?
– Вот именно… Мне бы ночь переночевать…
– А дальше?
– Дальше не знаю. Из общаги-то меня выселили…
– Ну и хрен с этой общагой!
– Тебе хорошо говорить.
– Да я сама завтра отсюда сматываюсь.
– Выселяют?
– Выселяюсь.
– А на твое место кто-нибудь есть? – мгновенно среагировала Вероника.
– Ха-ха-ха!.. Я тебе сейчас такое скажу, что ты не захочешь на мое место!..
– Что, злой дух в углу поселился?
Никаких духов, никаких привидений в этой жизни Вероника не боялась. Ее страшила сама жизнь. Никчемная, необустроенная, жестокая…
– Не злой – добрый!.. Я работу себе нашла. Отличную работу. Триста семьдесят долларов в неделю… Ты только вдумайся, триста семьдесят в неделю. А в месяц полторы тысячи долларов…
В душе у Вероники шевельнулась зависть. Тысяча пятьсот долларов в месяц. После августовского кризиса это невероятно огромные деньги. За год можно и квартиру отличную в центре города купить, и обставить ее.
– А не врешь? – спросила она.
Хотя видела – Ирка не врет.
– Да провалиться мне на этом месте!.. Только мороки много будет. Заграничный паспорт оформить, визу сделать.
– Работа за границей?..
– Ну да. Где ж в нашем российском сраче такую работу найдешь?.. Короче, работа в Америке, на хлопковых плантациях.
– Где-где?
– В Америке.
– На хлопковых плантациях?.. Ты хоть представляешь себе, что это такое?
– Еще как представляю. В прошлые века рабы из Африки на этих плантациях вкалывали. А сейчас негра на них не заставишь работать. Труд каторжный… Но за просто так никто тебе платить не будет. Полторы тысячи в месяц при полном пансионе. Да через пару лет я домой богачкой возвращусь.
– Если не сдохнешь…
– Не сдохну. Потому что, если со здоровьем проблемы, на эту работу не возьмут. Медкомиссию я не прошла. Но я и без того знаю, что со здоровьем у меня никаких проблем.
– Подожди, ты и медкомиссию не прошла. Паспорта заграничного у тебя нет. А уже завтра куда-то отправляешься.
– Ага, думаешь, тебя так сразу за границу и отправят? Организация серьезная. Прежде чем в Америку отвезти, нас всех в одном месте соберут. Медкомиссию, ликбез по английскому пройдем…
– А где соберут?
– Ну, я не знаю, не говорили.
– А не обманут? Сейчас ведь на каждом шагу врут.
– Ха-ха!.. Если бы куда-нибудь в фотомодельное агентство приглашали работать, тогда я бы еще подумала. Пригласят фотомоделью поработать, а завезут куда-нибудь в бордель. И махай там передком за бесплатно. Или даже обычная работа – секретаршей там в каком-нибудь офисе – тоже брехня. Я ж не дура – понимаю, что в Америке на тепленькие места своих желающих вагон плюс тележка. А вот хлопковые плантации – это да, туда работать дураков нет. В прошлые века негров из Африки завозили, а сейчас баб из России…
– Трудно будет…
– Трудно. Но уж куда лучше, чем в горячих цехах за копейки вкалывать. Ничего, перетерплю. Зато с деньгами домой приеду. Квартиру куплю, машину… Заживу!..
Полторы тысячи долларов при полном пансионе – это огромные деньги. Ради такого заработка можно вычеркнуть два-три каторжных года.
– Слушай, Вероника, я это к чему все говорю? А давай вместе в Америку махнем!..
– А возьмут?..
– У тебя что, проблемы со здоровьем?
– Да нет вообще-то…
– А желание?
– Да можно было бы…
– Ну тогда о чем разговор?.. Завтра пойдем вместе. Я тебя с Пашей познакомлю. Он менеджер в агентстве. Думаю, ты ему понравишься. Ну так что?
– А что, попытка не пытка.
Всю ночь Веронике снился один и тот же сон. Бескрайние плантации, палящее солнце, выгоревшее небо, надсмотрщики на лошадях, она, рабыня, загнувшаяся «раком». И чей-то голос – громкий, зычный. «Работайте, негры, солнце еще высоко!» А потом появляется туча. Все радуются – будет дождь. Но вместо влаги на землю сыплются доллары. Радости еще больше. Рабы бросаются ловить деньги, стукаются лбами, начинают драться. Вероника шустрей всех. Она собрала кучу денег. Только почему-то вместо зеленых купюр у нее в руках оказываются красные десятирублевки с изображением Ленина. В России такие деньги уже давно не в ходу…
– Чует мое сердце – ничего мы не получим, – сказала она утром. – Обманут нас…
Деньги недействительные, да еще красные. Как будто кровь на них… Но не значит же это, что кто-то жаждет их с Иркой крови. А может, и жаждет… Страшный сон, угнетающий…
Но к какому-то Паше Вероника все же пошла. В конце концов, она вполне современная девушка, а не какая-то суеверная деревенщина, чтобы верить в сны.
Вероника думала, что Ирка приведет ее в офис какой-то фирмы. Но Паша ждал их возле общаги. Он стоял возле изрядно заезженной «девятки» и курил.
– Чего так долго? – недовольно спросил он у Ирки.
– Да пока собралась… – Для убедительности она показала на два толстых чемодана.
– А это? – кивнул он на Веронику.
– Это подруга моя… Паша, а можно, Вероника тоже со мной?
– Ты что, на курорт едешь?
– Да Вероника здоровая девчонка. Она все выдержит…
– Что, и слона выдержит?..
– Какие в Америке слоны?
– Да это я так, – ухмыльнулся парень. – К слову…
– Паша, ну так что, берешь?
– Какая ты быстрая… Работа тяжелая – каторжная, можно сказать. Климат непривычный. А вдруг загнется?.. В общем, письменное разрешение от родителей, раз…
– Какие родители? – перебила его Ирка. – У нее нет родителей. Сирота.
– Да? – Паша с интересом посмотрел на Веронику.
Как будто какие-то шестеренки закрутились в его голове.
– А бабушка там, дедушка? Братья, сестры?.. Перед кем отчитываться, если вдруг что?
– Нет у меня никого, – насупилась Вероника.
Не нравилось ей это «если вдруг что».
Зато Паше, похоже, нравилось уже все. Взгляд загорелся. Как у охотника, увидевшего дичь.
– А собеседование? – спросил он.
– Да пойми ты, Веронике жить негде. Ее из общаги выселили.
– Что, вообще негде?
Паша смотрел на нее откровенно оценивающим взглядом.
– Ни кола, ни двора…
– Ну, если так, то поехали. Надо ж человеку помочь.
Он даже проявил галантность. Взял у Вероники сумку, уложил в багажник. Туда же легли Иркины чемоданы.
– Только учти, Ника, – уже в машине сказал Паша. Он сразу и на свой лад переиначил ее имя. – Если по здоровью не пройдешь, пеняй на себя…
Он проехал совсем немного. Остановил «девятку» возле другого общежития. В машину села еще одна девчонка. Тоже с вещами. И в тонком плаще.
– Долго ты, Паша, – с упреком сказала она. – Холодно, замерзла.
– Ничего, в Луизиане согреетесь. Там сейчас жарко.
– В Луизиане? – спросила Вероника.
– Ну да, это южный штат Америки. Там и будете трудиться во славу чужого отечества…
– Паша, не трави душу! – не попросила, а скорее потребовала незнакомая девчонка.
Натуральная русская баба. Здоровая и с норовом. Такая и коня кулаком на скаку зашибет, и трехэтажным матом кого хочешь без запинки обложит. Но и душа у нее простая, добрая.
– Мария, – представилась она.
И улыбнулась. В машине сразу стало как будто светлей.
А потом Паша подобрал еще одну девчонку. В машине стало тесно. Впрочем, Вероника не жаловалась. Еще бы, ведь именно из-за нее все и теснятся. Она – внеплановый пассажир.
– Эй, а куда мы едем? – спросил Мария, когда машина выскочила из города.
– В пансионат, – не поворачивая к ней головы, ответил Паша. – Лес, природа, озеро. Красота, короче…
– Там и будем жить?
– Жить, учиться и обследоваться. Как договаривались… Но сначала позавтракать надо. Есть хотите?
– А ты что, кормишь?
– Ноу проблем…
Он свернул с дороги, проехал чуть по гладкой асфальтированной дороге, остановился возле какого-то кафе. На площадке перед входом стоял автобус, «Икарус». Вероника едва обратила на него внимание.
Паша отвел их в кафе. Усадил за стол. Сделал более чем скромный заказ. Кофе, бутерброды с ветчиной и сыром. Но девчонки были благодарны ему и за это.
Не успели подать кофе, как появились еще какие-то девчонки. И с ними парень. Паша поприветствовал его.
Знал он и третьего парня, который привел в кафе сразу семь девчонок. Вместе с ним он скрылся за стойкой кафе. А потом появился официант. Он принес кофе, бутерброды.
– А ты давай со мной, – поманил он за собой Веронику.
– Куда?
– Сейчас узнаешь.
Он привел Веронику в крохотный кабинет директора кафе. Во главе стола восседал какой-то незнакомый мужчина. Приплюснутый нос, массивная нижняя челюсть, глубоко посаженные глаза. Этими глазами впился в Веронику, как будто за душу взглядом уцепился. На какое-то мгновение она потеряла ориентацию в пространстве и во времени.