Хорошо, он знал, где искать Самовара и его подельника, некоего Сему, мордоворота – косая сажень в плечах. Зарулили во двор дома. А вот номера его, Лехи, квартиры он, хоть убей, не знает. Да тут пацан-малолетка под руку подвернулся. Он-то и выручил – показал подвал, где пропадал Самовар.
Разговор с пацанвой был коротким. Пять «кусков» на бочку! Через два дня бабки к нему, Маисову, подвезете…
Самовар и напарник его приехали в срок. Отвалили пять «кусков». И говорят, мы тебе, братан наш Ржавый – прямо так и сказали! – сразу несколько тачек подгоним. Должок, мол, отработать надо. Он, конечно же, согласился. И ему ведь убыток как можно скорей восполнить надо.
Но вот уже пять дней прошло, а этих голубчиков все нет и нет. Ну и крен с ними! Похорохорились перед ним да и в сторону. Страх взял – отошли от дел. А вдруг еще, думают, на блатных или, того хуже, на ментов нарвутся… Как-нибудь без них обойдемся…
Давид Реонгольдович обычно отдыхал днем. А ночью, когда дело крутилось на полных оборотах, находился в гараже, лично принимал и осматривал товар, сплавлял его «под нож» механикам.
Сегодня через его руки прошла всего одна машина. Сравнительно новый «Москвич» с помятым крылом. Не густо, но и не пусто. Второй час ночи уже как-никак. Обычно к этому времени он принимал не меньше двух автомобилей.
Ворота открылись мягко, без скрипа. В гараж въехала «двадцать четвертая» с затемненными окнами. На вид ей года три-четыре, не больше. Неплохо, неплохо… Вслед за ней в те же ворота вкатились «Жигули» седьмой модели. Почти новые. И это еще, оказывается, не все. За первыми двумя остановились еще три машины. «Шестерка», «тройка» и «Москвич». В гараже они не поместятся, пусть дожидаются своей очереди на дворе. До утра всех их разберут, механики уж постараются.
Хлопнула дверца «Волги». Медленно, вразвалочку к Маисову подошел Самовар. Лет двадцать этому пареньку. Но выглядит старше своих лет. В армии служил, гиревым спортом занимался, разряды имел. Здоровенный детина, кулаки крепкие, тяжелые. И взгляд тяжелый. Злоба в глазах. Смотрит на него как на врага народа. Ну да, он вроде как виновен перед ним, блатарям сдал. Но ничего, стерпится – позабудется.
За Самоваром выросла фигура его напарника, того самого Семы. Тоже крепкий парнишка, плечистый, грудь колесом. На нем безрукавка, видно, как крепко «накачан» он. Культурист, мать его. Качков в Краснинске пруд пруди. Кстати, Сема, похоже, и сам машины угонять наловчился. «Семерку» привел.
А вот и третий нарисовался. Тот самый, который буром пер на Шаланду, на блатаря с золотой фиксой. Не робкого десятка пацан, чувствуется в нем внутренняя сила. И «накачан» так же круто. Волчий взгляд…
– Ну что, Ржавый, принимай товар, – он заговорил первым.
А ведь с ним он никаких дел не имел. Видно, теперь расклад придется поменять.
– Я не Ржавый! – огрызнулся Маисов. – Меня, между прочим, Давидом…
– Заткнись, мурло! – надвинулся на него пацан. – Стукач кренов!
Ишь как заговорил! Ну прямо как тот урка. Но ведь не из них он… Но все одно, не безобиден, черт…
– Я бы попросил не выражаться! – взвизгнул Давид Реонгольдович.
– Я же сказал, заткни хавло! Сюда слушай, падла!
Ну нет, пора ставить на место этого нахала.
– Эй! – крикнул он и, махнув рукой, подозвал к себе всех своих. Пусть видит этот недоумок, какая у него силища!
Паша и Веня, вышибалы, словно две горы выросли за его спиной. Обоим под сорок, сила убойная – подковы гнут. Животы, правда, пивные. Сами грузные на вид, неподъемные. Но это нисколько не помешает им сделать из этого нахала отбивную. И механики подтянулись. Сан Саныч, Петрусь, Линьков Витя, Ленчик с Митьком – ребята не промах. Ко всему готовы. Вон у каждого по монтировке в руке. Только скажи, так «хором запоют», вмиг из этой шпаны воздух выпустят.
В тот раз, когда блатные понаехали, бригадка его подпольная, если честно, сплоховала. Никто не решился под пули лезть. Но то ж блатные…
Да только что-то не очень напуган этот нахал с большими бицепсами.
– Ты, дядя, шутки свои брось, – зло усмехнулся он.
Уже не «Ржавый», уже «дядя» – хоть какой-то сдвиг…
– Чего ты хочешь? – Давид Реонгольдович не без основания чувствовал себя хозяином положения.
– Я же говорю, мужик, товар принимай! Пять тачек тебе подогнали. Мало?
– Хватит… По пять сотен за каждую, и отваливайте…
– Э-э, нет, мурло, ты так просто от нас не откупишься. Пять сотен своих ты себе в одно место засунь… По два «куска» за тачку, и разбежались…
– По два «куска»?.. Ты чо, окренел, сосунок?
– А ты, Ржавый, не гони, не запрягал, – взгляд грубияна остекленел. – Ты моих пацанов подставил, на бабки они попали. Им ведь долги, суки, отдавать надо… А «сосунками» ты, козел, зря разбрасываешься…
– Дергай отсюда, пока цел!
– Да пошел ты…
Давид Реонгольдович окончательно вышел из себя. Рассчитывая на помощь своих громил, он размахнулся, чтобы ударить нахала. Но тот на шаг отступил назад, стал недосягаем для удара. И тут же его рука скользнула куда-то за спину. Через мгновение показалась снова, но уже не пустая – с «наганом».
Маисов похолодел, когда «ствол» ткнулся ему в лоб, щелкнул курок.
Но это было еще не все.
Захлопали дверцы машин, и за спинами троицы с «наганом» повырастали фигуры накачанных молодцев. Жгучие взгляды, угрожающие маски на каменных лицах, в руках – обрезки стальных труб. Числом их никак не меньше десяти, к двум десяткам ближе. Точно подсчитать бедняга Давид Реонгольдович был просто не в состоянии. Ствол «нагана», упертый в лоб, мало способствовал мыслительному процессу.
– Короче, Ржавый, десять «кусков» с тебя. Не отдашь, получишь пулю в лоб. И контору твою на крен разнесем. А козлам твоим пальцы поотшибаем. До конца дней своих ни ключа, ни монтировки в руках не удержат… Впрочем, тебе уже тогда будет все по керу… Так что, отвалишь «хрусты»?
– Отвалю! – прохрипел Маисов. – «Пушку» убери!
Нахал усмехнулся, но «ствол» убрал.
– Только денег у меня здесь с собой нет…
– Не звезди!
– Ну нету, говорю…
– Ладно, посмотрим…
Грубиян кивнул Самовару и Семе. Те сразу все поняли и оба одновременно мощными ударами ног врезали Паше и Вене по причинным местам. И тут же к вышибалам подскочили еще два молодчика и начали бить их железяками. Остановились, когда те затихли без чувств на бетонном полу.
На помощь Паше и Вене не пришел никто.
– А теперь, Ржавый, будем мочить тебя, – пригрозил нахал.
– Есть у меня деньги, есть…
Пацаны молодые, но не по годам серьезные… Придется уступить…
– Пять минут у тебя. Пшел за бабками!
Давид Реонгольдович поджал плечи и с видом побитой собаки потащился к тайнику, где лежали деньги. Жаль было расставаться с ними, с родимыми. Но ведь не за здорово же живешь он их отдает. Как-никак пять машин за них поимеет… Эх, какой же он кретин, что не отдал бабки сразу. Бедные Паша и Веня, живы ли они?
* * *
Все-таки настоящий он друг, Ящер. И бабок из казны общей отвалил. И сразу пять машин помог угнать. И команду на козла рыжего натравил, по два «куска» за тачку заставил отвалить. Словом, ему с Самоваром помог с долгами рассчитаться и казну бабками пополнил.
– Смотри, Сема, – говорил он. – Хочешь дальше тачки угонять – угоняй, дело твое. Можешь даже из команды людей взять, из тех, кто сам пойдет. Встревать не буду. Но учти, лично я в это дело не впрягаюсь. Если менты тебя вдруг зацапают, на меня и на других, кто в стороне, собак не вешай. Все на себя бери…
– И срок тоже… – невесело усмехнулся Сема.
– И срок свой сам оттянешь, – Вадим и бровью не повел. – За что боролся, на то и напоролся… Но в беде, ты знай, мы тебя не бросим. И адвоката классного наймем, и судьям на лапу дадим. Так, Гендос, или нет?
И он посмотрел на «адвоката» – так иногда называли Гендоса, студента с юридического.
– Так, – кивнул тот. – Знаю я одного пройдоху, любого из петли вытащит…
– Ну, до петли, думаю, дело не дойдет, – продолжал Вадим. – Короче, всю казну нашу растрясем, но в беде не оставим. И всех, кто загремит с тобой или без тебя, тоже…
Вот для чего, значит, еще казна нужна…
– Все будет путем, Ящер. Как скажешь, так оно и будет, – сказал Сема и хлопнул своей ладонью о его ладонь.
Он решил продолжать дело с крадеными машинами. Самовар уже не раз показывал ему всякие штучки, научил и дверцу открывать, и мотор заводить. Наука хитрая, но он ее почти осилил. И управлять машиной научился. Худо-бедно, но до Краснинска и до Ржавого из Москвы дотянет.
И еще одного из их команды Леха натаскал. Сарай, он из новеньких, но по годам, можно сказать, старенький. Из армии уже год как вернулся. Водителем служил. Автомобиль ему не в диковинку.
Работали парами. Он, Сема, с Лазарем, Леха со Шницелем, Сарай с Магарычом. Машины нахрапом не брали. Дня два-три присматривались к намеченной жертве, не меньше. И только после этого, если все чисто, угоняли тачку со двора, в котором ее привык ставить на ночь хозяин. С Ржавым особенно не церемонились. Но и не наглели. По «куску» за машину, не меньше, но и не больше. А тот и не возражал. Да и куда он, крен рыжий, денется?
Угонять автомобили – дело прибыльное. Но, увы, подсудное. И если менты повяжут…
Лучше бы он о них меньше думал.
Случилось это летом, в середине июля. Кстати, школу тогда он уже закончил. С одними «трояками» в аттестате, да это, впрочем, не важно. В тот день, вернее, ночью, они с Лазарем угнали бежевую «четверку». К Ржавому из Москвы по объездным дорогам ее гнали, как всегда. На этот раз встречи с гаишниками избежать не удалось. Словно из-под земли вырос перед ними передвижной ментовский пост. Карающей десницей божьей в лучах фар высветился гаишный жезл. Только останавливаться никто и не думал. Сема лишь сильнее нажал на акселератор.
И тогда за ними взвыла сирена. И началось…
Ментовская «семерка» шла быстро, не отставая. Хуже того, она приближалась.
– Что делать-то будем? – теряя самообладание, закричал Лазарь.
– А-а, не знаю, – протянул Сема, стиснув зубы. – Только тормозить не стану!
И тут впереди сначала по знакам, а затем и очертаниями своими замаячил железнодорожный переезд. А где-то слева загудел тепловоз, предупреждая о своем появлении. Шлагбаум был уже опущен. Но Сему это не остановило. В пылу азарта он проскочил под ним и выехал на другую сторону железнодорожного полотна. И сразу же сзади загрохотал колесами товарный состав, надолго перекрывая путь гаишникам.
– Й-есть! – заорал от радости Сема.
Почувствовав себя в безопасности, он на мгновение расслабился за рулем. Темнота и невнимательность сыграли роковую роль. Он не вписался в поворот и вылетел на обочину. Машину крутануло, и она правым своим боком врезалась в дерево.
По счастливой случайности сам он отделался несколькими ушибами. Зато не повезло Лазарю. Ударом его выбросило из машины, и он упал, стукнувшись головой о камень. Когда, пошатываясь, Сема подошел к нему, он продолжал лежать, не подавая признаков жизни. Похоже, бедняга уже не жилец на этом свете.
Повинуясь инстинкту самосохранения, Сема оставил друга и побежал, не разбирая дороги. Бежал через какие-то поля, перелески, куда угодно, лишь бы только оказаться как можно дальше от места трагедии. Там, возможно, уже хозяйничали менты…
С неделю он скитался по окраинам Подмосковья, ночевал где придется, ел что попадется. Потом, стараясь не привлекать к себе внимания, заглянул в Краснинск, наведался в свой двор. Домой к себе идти не решился. А вдруг там засада! Но заявился в подвал, к Ящеру. И первым, кого встретил там, была Ириха.
– Ты? – удивилась она.
– Я! А чего тут такого?
Но играть в жмурки с ней оказалось ни к чему.
– Не придуривайся, – отрезала она. – Тебя ищут.
– Менты?
– Они самые… Лазарь о тебе все рассказал.
– Он жив?
Сема не знал, то ли ему радоваться, то ли, напротив, биться головой о стену.
– Жив. Но стукнулся, конечно, сильно. Еле откачали… А вообще, он молодец. Кроме тебя, ни о ком и никому…
– А я что, фуфло? Я уже не в счет?.. Ну, спасибо тебе, Ириха, вот так порадовала…
Узнай о смерти Лазаря, он бы, возможно, мучился угрызениями совести. Ведь это по его вине они врезались в дерево. Но скорее всего никаких угрызений и не было бы. Лазарь хорошо знал, на что шел. Но он жив. И никакой от этого радости. Ведь он сдал его с потрохами…
– Слушай, Сема, ты волну не гони, не надо, – урезонила его Ириха. Уж кто-кто, а она умела приводить его в чувство. Хватало одного лишь ее взгляда. – Менты знают, что Лазарь был в тачке не один, не идиоты же они. Так или иначе, они бы вышли на тебя. Но при этом вышли бы на Ржавого. И на нашу команду. Так что Лазарь сделал верный шаг. Теперь менты уже никого, кроме тебя, не ищут…
– И волки сыты, и овцы целы… Ладно, проехали… Что же мне теперь делать?
– Для начала я спрячу тебя. На время спрячу, пока не сбацаем тебе липовую ксиву. С этим проблем не будет. Знаю я одного человека, он сделает все как надо. А дальше… Дальше я дам тебе денег, «кусков» пять. Своих к ним добавишь и уйдешь в бега. Где-нибудь в Сибири затеряешься, новой жизнью там заживешь. – Иринка говорила это, глядя ему прямо в глаза.
– Пожалуй, вариант этот прокатит, – соглашаясь, кивнул Сема. И тут же спохватился: – Слушай, а чего это ты все решаешь? Где Ящер, черт его побери? Куда он замылился?
– Вадим в армии, – голос ее дрогнул. – А за себя он меня оставил…
– В армии? В какой еще на крен армии? – вытаращился он на нее.
Насколько он помнил, Ящер не собирался идти служить. Уже и врача нашел, и часть бабок ему авансом отстегнул, чтобы «белый билет» оформили.
– В Советской, Сема. В какой же еще?..
– Он чо, гребнулся?
– Он правильно все сделал. Еще точно неизвестно, остановятся ли менты. Может, следствие по твоему делу двинет дальше. Короче, он решил, что будет лучше, если он переждет смутное время в армии. Месяца два или три, не больше…
– Да ты че? Какие месяцы? В армии два года служат!
– Не волнуйся, Вадим знает, как свалить оттуда. Ты за него не бойся. Ты за себя бойся… Вот это номер!
Взгляд Ирихи был устремлен Семе за спину, и в нем отразилась растерянность.
Он обернулся и увидел двух мужчин в штатском. Один из них нагнулся, чтобы протиснуться в низкую арку входа в комнату-отсек.
– Гражданин Усик? – начальственным тоном спросил у него первый.
– Ну…
– Вы арестованы!
«Сливай воду, приехали! Станция „Писец“…
Выследили его таки, шакалы! Мусора долбаные!
– Сема, ты не думай, я тебя не подставляла, – смущенно посмотрела на него Ириха.
– Ты чо гонишь?
Он ее ни в чем не подозревал. Не она навела на него ментов. Не могла, да и не успела бы…
– Ты не думай, мы о тебе не забудем, – не своим голосом сказала она, когда на его запястьях щелкнули стальные наручники. – И я тебя никогда не забуду…
– Не забывай, – на прощание он окинул ее влюбленным взглядом.
Ведь он любит ее. Но, видать, не судьба им быть вместе…
* * *
Его забросили в «луноход», и начались скитания по длинным и мрачным коридорам субстанций с емким названием «неволя». РОВД, КПЗ, допросы, допросы… А дальше СИЗО – следственный изолятор. Страшное, зловещего вида здание с зарешеченными оконцами. Хмурые взгляды надзирателей, шумное «Стоять, лицом к стене!», лязганье замков, скрип дверей-решеток. И вот она, его камера, «хата».
Духота, нестерпимая вонь. Злые лица ее обитателей. Еще бы, им и без этого юнца тесно!
Семе стало не по себе. Он много слышал о жутких нравах, царящих среди обитателей тюрем. Оскорбления, избиения. Опустить, заточку загнать под ребро – здесь в порядке вещей.
Никто не сказал ему ни слова, ни доброго, ни худого; никто не ударил, когда он остановился посреди камеры. Но никто и не шелохнулся, чтобы подвинуться, освободить ему место на нарах.
В камере сидело человек двадцать. Все раздеты до пояса, у большинства на груди и на плечах наколки – видно, не впервой за решетку угодили. Все уже в годах, мало кому меньше тридцати. Смотрят на него, восемнадцатилетнего юнца, кто с интересом, кто со злобой, а кто и с полнейшим безразличием. И по-прежнему никто не торопится освободить ему место.