Анна Бялко
Надкушенное яблоко Гесперид
Настоящий взрослый роман в трех частях с прологом и эпилогом
Предисловие автора
Какие-то свои тексты я пишу, что называется, «кровью сердца». Это значит – я долго их вынашиваю, обдумываю, мучительно подбираю слова, чтобы точно выразить все то, что хочу перенести из головы на бумагу… И даже, пожалуй, не столько из головы, сколько откуда-то оттуда, где находится, по моим представлениям, та самая «бессмертная душа». Я прошу прощения за столь «высокий» слог, в жизни, естественно, все выглядит совершенно не так выспренне, но мне просто кажется, что так будет понятнее. В общем, это такие вещи, которые нельзя не написать, потому что это единственный способ от них избавиться, чтобы они не мешали спокойно жить днем и крепко спать по ночам. Они, эти вещи, кроме всего прочего, еще имеют свойство часто сниться.
А бывает и совсем по-другому. Что-то получается сразу, легко и быстро, как песня. Вдруг – мелькнет идея, сама собой нарисуется канва, возникнут какие-то образы, и все это легко и гладко тут же ложится на бумагу. Про такие вещи я говорю, что написала их «левой ногой».
Мне самой, естественно, гораздо ближе первые. Но большинству моих читателей, среди которых есть и близкие друзья, чьему вкусу я безусловно доверяю, чаще нравятся вторые. «Ну чего ты мучаешься со своей „кровью сердца“, когда у тебя все так прекрасно получается „левой ногой“, – говорят они мне. – Зачем пытаться объять необъятное?»
А вот этот последний роман написался вообще очень странно. С одной стороны, я думала над ним, вернее, его, очень долго. Он крутился у меня в голове несколько лет, обрастал идеями, какими-то новыми сюжетными образами, впитывал новые мысли… И в него действительно вошло много важных для меня вещей. Я, честно говоря, даже побаивалась к нему подступаться, все откладывала, все додумывала. А когда все-таки начала – он неожиданно написался легко и быстро, на одном выдохе. Нет, поймите меня правильно, «выдыхала» я тоже где-то полгода, но для меня, а уж тем более для романа, это небольшой срок.
В нем, в этом романе, очень много всего. Тут и семейная гармония, и измена, и краденые драгоценности, и усыновленные дети, и загадочные исчезновения, и нетрадиционные отношения полов, и экскурсы в прошлое вплоть до античной мифологии, и романтика дальних странствий… Но в то же время – он очень простой. Потому что все это многообразие несочетаемых понятий можно легко описать несколькими словами – кризис среднего возраста. И тут сразу начинается новое противоречие, потому что за этими всем известными и даже несколько набившими оскомину словами на самом деле скрывается очень сложный период жизни каждого человека, особенно если этот человек – женщина. Кризис среднего возраста – это такое время, когда ты, несмотря на все свои предыдущие жизненные достижения – а они к этому возрасту, как правило, бывают уже весьма значительными – вдруг резко и неотвратимо понимаешь, что время уходит, что молодость – кончилась, жизнь летит между пальцев со страшной скоростью, а ты еще ничего не успел! И не успеешь, если вот сейчас же, сию минуту, не сделаешь чего-то такого… Такого… Непонятно какого, но такого, чего ты раньше никогда не делал. И немедленно хочется погнаться за этим неизвестно чем, успеть, догнать, схватить, чтобы пожить еще чуть-чуть так же ярко, как в молодости, пока совсем все не кончилось.
К счастью, в большинстве случаев кризис среднего возраста проходит все-таки раньше, чем мы успеваем натворить в своей жизни чего-нибудь совсем уж необратимого. И, когда он тебя отпускает, и ты останавливаешься в этом безумном забеге наперегонки с собственной жизнью, становится абсолютно понятно, что главное и лучшее в твоей жизни – то, что у тебя уже есть. И этого достаточно, и это прекрасно, и не надо ничего больше. Ну, или если все-таки надо – то оставаясь в пределах разумного.
Вот такая история и происходит здесь с моей героиней. Сразу хочу оговориться – это не я, и вообще никто конкретный, это начисто придуманный мной персонаж. Обычная женщина, как вы и я, в меру красивая, в меру разумная, вполне благополучная и успешная – в ней нет ничего сверхъестественного, кроме, может быть, способности фантазировать и верить своим фантазиям. Верить настолько, что эти мечты, прорываясь из мира фантазий в сферу реальности, трансформируют жизнь не только моей героини, но и людей, ее окружающих. Ну и этим свойством, пожалуй, мы с ней немного схожи.
Вот, собственно, и все. Я сказала то, что хотела. Теперь слово за вами.
Никому не посвящаю.
Пролог
– Мам, ты мне нужна. Ты занята? Мам!
– Я ем. Яблоко жую.
– Нам по истории задали сочинение.
– Ну и?
– Ну мам! Ты можешь послушать? По истории. Задали. И скоро уже сдавать.
– Очень хорошо. А я при чем?
– А ты помоги мне, а? Ты же все это знаешь… И все равно пишешь…
– Не знаю я никакой истории. Я ее не люблю.
– Эту знаешь. Там про древних греков. Ты мне сама рассказывала, ты ее любишь.
– А что про греков? Чего вам хоть задали-то?
– Ну, там надо написать, придумать свою историю. С вариантами. Как могло бы быть, если бы… Ну, например, если бы изменилось что-то одно, потом изменилось бы и другое. На примере греков.
– Ну ладно. Чего ты сам-то знаешь про греков?
– У них были мифы. Герои и боги. Ну, и еще демократия в Афинах. Законы Солона, да?
– Да-а. Что-то в этом роде. Слушай, а может, все-таки сам придумаешь? Ты же вон – все знаешь… И мифы, действительно, мы с тобой читали. Возьми и сочини сам какой-нибудь новый миф… А мне завтра статью сдавать.
– Мне тоже сдавать! И вообще – кто у нас тут главный сочинитель? Творческий работник… Что тебе стоит?
– Какой же вот ты противный. Видишь же, я работаю. Знаешь же, что я историю не люблю. И все равно пристаешь.
– Это не история, это мифы. Их ты любишь, ты сама говорила. Ну мам!
– Ну ладно. Только тогда действительно про мифы. Никакой истории. Все будет про богов.
– Почему?
– Почему бы и нет? Они мне больше нравятся. Греческие боги – почти как люди, человечные такие, только возможностей у них больше. А проблемы все те же. А не согласен…
– Согласен. Только пусть про людей тоже будет. И про войну.
– Ага. А моя фамилия тогда – Гомер. В общем, так. Ты про Геракла помнишь?
– Ну помню. Он подвиги совершал-совершал…
– Сколько?
– Чего сколько?
– Подвигов, балда.
– А-а. Двенадцать. Ну, примерно. Там еще посередке какие-то другие были, неучтенные. А так двенадцать.
– А какие, помнишь?
– Ну там – конюшни разгрести, собаку еще эту… То есть пса, поймать. Кони какие-то, коровы. А, еще лань он ловил. И яблоки.
– Вот-вот. Яблоки. Что там с ними было, помнишь?
– Нужно было принести яблоки. Их сторожил Атлант. Это уже последний подвиг был.
– Именно. Яблоки были тоже не совсем простые. Они росли на золотом дереве, которое было подарено Гере в день ее свадьбы с Зевсом. Говорили, что они давали вечную молодость. Дерево это росло в садах Гесперид, дочерей титана Атласа. Никто, собственно, не знал, где находится этот сад. Известно было только, что Атлас держал на плечах небесный свод. Это была, так сказать, его основная работа. А сад – только хобби. Им в основном занимались дочки, Геспериды. А Атлас, не сходя с места, осуществлял общее руководство.
Гераклу пришлось довольно долго таскаться по античному миру из конца в конец, прежде чем он нашел этот чертов сад на вершине горы у самого края земли. Он ловил по пути говорящих тюленей, чтобы узнать у них направление, боролся с великанами, изничтожил правящую династию Египта – в общем, приключений было много. Но, наконец, он добрался до входа в заветный сад.
Там его встретили Геспериды. Несколько из них. Примерно пять или шесть. Сколько их было точно, осталось доподлинно неизвестным, но и этих ему хватило. Они окружили уставшего героя, принялись беззастенчиво разглядывать его и утомительно щебетать.
– Смотрите, сестрицы, какой красивый мужчина.
Назвать Геракла красивым можно было только совсем уж от безрыбья. Он это знал. Впрочем, чего еще ожидать на краю света. Хотя…
– Только очень пыльный… Вот, может, если омыть его в ручье…
– Ну и что – пыль… Подумаешь… Смотри, какие мускулы…
– Мускулы, конечно. Но этот запах пота…
– А шкура у него на плечах зато стильная. Интересно, это лев?
– Фу, балаболки, – не выдержал Геракл. – Налили бы лучше чего попить с дороги.
– Сейчас, о чужеземец, – одна из Гесперид упорхнула, поминутно оглядываясь через плечо.
Но другие остались.
– Что привело тебя к нам, о чужеземец? – спросила одна из них, обращаясь, наконец, прямо к Гераклу.
– Да я, собственно, не к вам. Я к титану Атласу.
– К папе? А зачем?
– У меня к нему дело. Может ли он выйти ко мне?
– Папа? Папа никогда не выходит. Он занят. У него важное дело. Он держит свод.
– Тогда проводите меня к нему.
Геспериды всею толпой показали Гераклу путь к тому месту, где могучий Атлас и в самом деле держал на плечах небесный свод. В несколько голосов Геспериды стали объяснять отцу, что привели к нему гостя, что гость по делу и что…
– Заткнитесь, балаболки! – хриплым голосом остановил их Атлас. – Дайте человеку сказать.
– Приветствую тебя, о великий Атлас! – прокашлявшись (попить ему так и не дали), начал Геракл. – Я Геракл, сын Зевса. Меня прислал к тебе Эврисфей, царь богатых золотом Микен. Он повелел мне принести три яблока с золотого дерева в садах Гесперид.
– Привет и тебе, сын Зевса, – ответил Атлас. – Я, пожалуй, мог бы, в принципе, дать тебе эти яблоки, хотя цель твоя мне не совсем ясна. Но тут есть одна закавыка…
Он тяжело переступил с ноги на ногу и продолжил:
– Я, вишь ты, с места-то сойти не могу. Свод держать надо, будь он неладен. А яблоки эти… Их же еще пока сорвешь. Можно было бы девок послать, да ты сам видишь… Они ж перепутают все к чертям. Там этих яблонь… В общем, так, сынок… Как, говоришь, тебя звать?
– Геракл.
– В общем ты, Геракл, если подержишь маленько свод заместо меня, я схожу. А если не сдюжишь, то извини – на нет и суда нет.
Геракл посмотрел на свод. Тот казался мраморным, здоровенным и неподъемным даже на взгляд. Потом вспомнил визгливого Эврисфея, представил, как радостно тот заверещит, услышав, что Геракл не выполнил поручения, вспомнил, что это поручение было последним…
– Согласен, о Атлас, – произнес он вслух. – Я подержу твой свод. Только ты уж постарайся побыстрее.
– Да что ты! – радостно отозвался Атлас. – Одна нога здесь, другая там. И оглянуться не успеешь, как я твои яблоки принесу.
Оглядываться Гераклу в любом случае не пришлось бы. Свод лег на плечи единой каменной массой, придавил так, что герой согнулся чуть ли не вдвое. Дышать, и то было почти невозможно, куда там еще оглядываться…
А между прочим, если бы он все же оглянулся, то заметил бы любопытную картину.
Дочки окружили Атласа. Все они были возбуждены и дрожали от любопытства.
– Папа, этот человек – он кто?
– Он зачем к нам?
– Надолго?
– Он с нами останется?
– Будет тут жить? Папа, тебе давно нужен помощник.
– Папа, а если он все равно будет тут жить, может быть, он женится на одной из нас?
– Или даже на двух? На нескольких? Он, случайно, не мусульманин?
– Папа, он тебе нравится?
– Отстаньте вы, надоеды! – рявкнул Атлас. Он сидел на бревне и обеими руками тер поясницу. – Он за яблоками пришел! Ты, вон та, с краю, которая ближе стоит, пойди, сбегай, сорви ему там три штуки. Да смотри, выбери покорявее, чтоб не жалко. Ему все равно не себе.
– Папа, так он уйдет, что ли? – выдохнул разочарованный хор Гесперид. – Так прямо и уйдет?
А как же мы? Папа!
– Подождите вы, вертихвостки, – отмахнулся Атлас. – Не мельтешите. Человек по делу пришел, а вам все лишь бы глупости. Тут обмозговать надо.
Но идея завести сменщика в деле поддержания свода, да еще чтоб попался из хорошей семьи, нравилась ему самому все больше и больше.
Геракл уже начал думать, что его героической карьере пришел конец. Вот сейчас, вот еще мгновение, и он рухнет, навсегда погребенный под этим проклятым сводом, и не получит не то что свободы, но и… Даже ненавистный Эврисфей вспоминался ему достаточно милым человеком. Но тут наконец появился Атлас. В одной его здоровенной руке Геракл слабеющим взором разглядел три довольно чахлых яблочка.
– Вот твои яблоки, о сын Зевса! – провозгласил титан. – Я тщательно выбирал их, чтобы был доволен и ты, и Эврисфей, царь Микен. Надеюсь…
– Ты себе даже не представляешь, как я доволен, о Атлас, – прохрипел Геракл. – Прими же у меня обратно небесный свод, чтобы я…
– Кстати, именно об этом я и хотел с тобой перетереть, – вставил Атлас, кидая яблоки на землю и неспешно присаживаясь так, чтобы видеть лицо Геракла. – Я не понял, что ты там говорил, зачем тебе эти яблоки?
– Я должен отдать их Эврисфею, – раздраженно стал объяснять Геракл. – Это последнее его поручение мне, после этого я стану свободным…
– О! – Атлас назидательно поднял палец. – Свободным! Это хорошо. То есть ты хочешь сказать, о сын Зевса, что, как только Эврисфей получит яблоки, ты станешь свободным?
– Именно так, о титан! Но я не понимаю…
– У меня есть встречное предложение, – палец Атласа теперь был направлен в грудь героя. – Я сейчас пошлю одну из своих девок с этими яблоками к твоему Эврисфею. Они, девки-то, у меня хоть и не богини, но мотаются быстро, что твои нимфы. Она раз – и отнесет яблочки-то. И ты, как ты будешь тогда свободный человек, никуда уже можешь не спешить. Понимаешь, к чему я клоню?
Геракл что-то нечленораздельно прохрипел из-под свода.
– У нас хорошо, – продолжал Атлас, явно истолковав этот звук как согласие. – Тихо, непыльно. Девки, опять же, у меня хороши. Правда, многовато их, но и к этому можно привыкнуть… Так по рукам, что ли?
Геракл уж совсем хотел было, собрав последние силы, сказать Атласу, куда именно он должен пойти со своими девками, но в последний момент его осенило.
– Да, папа, – как мог, изобразив радость, выдохнул он. – Еще бы… Вот только… Я…
– Что, сынок, – участливо спросил довольный Атлас.
– Оправиться мне бы, папа.
– Так это мы разом! – И Атлас с готовностью подставил под свод привычное плечо.
Геракл кубарем откатился в сторону, подальше от свода.
– Спасибо вам, конечно, за хлеб, за соль, за прочее гостеприимство, – бормотал он, нашаривая яблоки по траве. – Но только мы уж как-нибудь сами… И в Микены… Сами… Благодарствуйте, папа… Ха-ха-ха, – раскатами отдавался эхом его голос из-за склонов горы.
Вослед ему долго выли греческим хором обиженные Геспериды.
Эврисфей с подозрением смотрел на лежащие перед ним яблоки.
– А ты точно уверен, о Геракл, что это те самые яблоки? Из садов Гесперид? Я ни на йоту не хочу оскорбить тебя недоверием, но какие-то они… Не очень золотые… – Эврисфей, скривя лицо, осторожно взял ближайшее к нему яблоко и попробовал на зуб. Зуб противно скрипнул. Впрочем, может быть, скрипело яблоко.
Геракл, не отвечая, нахмурил брови и повел плечами. Плечи до сих пор ныли от проклятого свода. Геракл поморщился. Эврисфей, растолковав его гримасы по-своему, сбавил тон.
– Впрочем, не будем придираться к мелочам. Ты, о сын Зевса, исполнил порученные нами тебе двенадцать великих подвигов. Согласно договору, мы возвращаем тебе свободу. Иди отныне, о герой, куда пожелаешь. А в награду от меня прими, Геракл, вот это… Эти… – взгляд царя растерянно заметался по кругу и упал на яблоки. Вот удача! Надо же, пригодились. И вручить не стыдно, и отдать не жалко! – Я вручаю тебе, сын Зевса, эти яблоки. Прими их от всей души. Кому, как не тебе, знать, какую великую ценность они представляют! Пусть никто не скажет, что великий герой ушел от царя богатых золотом Микен без награды!
Геракл вышел из микенского дворца, облегченно выдохнул и смачно сплюнул.
– Ну, слава Зевсу, отделался! Как же меня достал этот недомерок! Теперь скорее домой, в Фивы.
Он поглядел на яблоки, все еще зажатые в руке.
– Вот ведь впендюрил, собака. Нет бы золотишка какого подбросить на дорогу. И что мне с ними теперь? Съесть, что ли? Их ведь и не укусишь. А молодость эта вечная… Бессмертие мне вроде так и так обещали… От этих яблок клятых и без того спина ноет – теперь еще зубы, что ли, ломать?