– Чего уставились?
– Ничего, – пожимает плечами тот, на ком остановил взгляд Куцый. Все начинают смотреть по сторонам.
Через десять минут оцепляем первые хрущёвки. Находим место наблюдателям и снайперу, чтобы смотрели за окнами, проверяем связь – и вперёд.
Первый подъезд, первая дверь. Стучим… Тишина. Шея бьёт ногой, дверь слетает, как картонная.
Ходим по квартире, будто только что её купили, – новые наглые хозяева. Везде пусто. На полу валяются какие-то лоскуты. В зале на жёлтых обоях написано “Руские – свиньи”. “Русские” с одним “с”.
В следующей квартире открывает дверь женщина. Напугана… или скорей изображает, что напугана. В квартире ещё одна женщина, по лицу угадываю, что младшая сестра открывшей. Обе говорят без умолку – они ни при чём, мужья уехали с детьми в Россию, а они сторожат квартиры… Через минуту все перестают их слушать. Разве что Саня Скворец смотрит на женщин с изумлением. Чувствую, что ему хочется успокоить их, сказать, что всё будет хорошо. Только он нас, остолопов, стесняется.
Шея деловито лазает по шкафам на кухне.
Амалиев, доселе стоявший у входа, бочком входит и начинает поднимать крышки кастрюль на плите. В кастрюлях суп и каша. Скворец, пошлявшийся по залу, хватает семейный альбом, лежащий за стеклом объемного серванта.
Одна из женщин почему-то начинает плакать.
Сноски
1
“Маски” – длинные вязаные шапки с прорезями для глаз. Но, когда нет причины прятать лица, бойцы подкручивают ткань – и тогда маски выглядят как обычные головные уборы городской шпаны.