– Но мы могли бы воспользоваться случаем и занять Каменный Трон, – мечтательно вставил Фиахна, и Бьярни посмотрел на него с надеждой. Помогать другим сыновья Айлен не стремятся, но, может, хоть забота о собственной выгоде заставит их вступить в войну? А уж после того, как они сразятся с Торвардом, сил карабкаться на Каменный Трон у них уж явно не останется.
– Для этого нам не надо воевать! – Королева Этайн с улыбкой покачала головой. – Нужно просто подождать, пока Торвард конунг уйдет, а потом прийти и взять все, что после него останется, ведь ты согласен, о муж мой?
Она посмотрела на Фиаху, и тот послушно кивнул. Знатные улады со стыдом переглядывались, видя, как их риг поддерживает эту совсем не героическую и не мужскую точку зрения, но возразить вслух никто не смел. Невысокий, однако очень решительный по виду старик с бородой чуть ли не до колен и в белой одежде жреца – видимо, тот самый Мунремур, – даже отвернулся в досаде.
– Каменный Трон фьялли не увезут, уж больно тот тяжел, – с насмешкой продолжала королева Этайн. – Но после этой войны ни на одном острове не останется никого, кто будет в силах нам противостоять. Мы будем единственными повелителями пяти островов, и прочим королевам придется признать ваше главенство, сыновья Айлен. Ибо не останется других знатных родом и прославленных доблестью мужей, способных соперничать с вами. Так зачем вам проливать кровь, рискуя не дожить до сладких плодов победы?
Теперь Бьярни вполне понимал, что имела в виду Эалайд, когда говорила, что он не достигнет своей цели, пока не поможет ей. Она права: королева Этайн не желает оказывать помощь другим островам, наоборот, собирается извлечь все возможные выгоды из их ослабления, а риги смотрят ей в рот и поддерживают ее во всем. Не избавившись от нее, он не получит здесь никакой помощи.
– Но никто ведь не может вам пообещать, что Торвард конунг действительно уйдет с островов! – с трудом подавляя негодование, наконец сказал Бьярни, глядя на Фиаху и все же надеясь пробудить в нем заснувший разум. – Легкие победы избаловали его, еще больше разожгли его честолюбие и алчность. Он уже может считать себя повелителем четырех остров из пяти – так неужели он уйдет, не пожелав присоединить к своим владениям и пятый? Уж конечно, он хочет быть покорителем всех Зеленых островов. И на пути у него – только вы. Я видел этого человека – он не из тех, кто довольствуется частью, когда может взять все. Среди племен Морского Пути фьялли славятся своей воинственностью. Их земля бедна, они не могут прожить земледелием, и пастбищ для скота у них недостаточно, поэтому с давних времен их мужчины каждое лето уходят в морские походы, оставляя присматривать за хозяйством женщин, детей моложе двенадцати лет и стариков, по дряхлости или из-за увечья уже не способных держать оружие. А все их мужчины – воины. Их конунги – военные вожди во многих поколениях, и Торвард конунг – не только по званию, но и на деле первый в своей дружине и один из сильнейших воинов Морского Пути. И он непременно придет сюда – ведь он знает, что здесь немало сокровищ. И прежде, чем зариться на чужие земли и женщин, вам, сыновья Айлен, следовало бы позаботиться о сохранности собственных. Если вы позволите ему напасть на вас, то ваши сокровища попадут в его руки, а ваши прекрасные юные жены станут его рабынями!
– Ты пришел угрожать нам? – с гневом крикнул Фиаха. На лбу у него появилась косая красная полоса – старый шрам, который краснел, когда риг волновался. – Конечно, ты ведь сам лохланнец, хоть и сын Дельбхаэм.
– Какая вам разница, кто я такой? Я говорю о безопасности вашей земли! Если вы не станете ждать, пока Торвард конунг нападет на вас, а соберете хорошее войско и нападете на него сами, то у вас есть надежда победить. Фьялли слишком привыкли, что им почти не оказывают сопротивления. И уж тем более они не ждут, что кто-то нападет на них первым! Вы можете захватить их врасплох и перебить даже спящими.
Говоря это, Бьярни уже сомневался, а не променяет ли он хрен на редьку, если в бруге Айлестар вместо фьяллей воцарятся эти двое. Надеялся он только на то, что победа не будет уж очень легкой и от войска братьев тоже мало что останется. И он, Бьярни, даже готов постараться, чтобы победа далась им нелегко. Вплоть до того, чтобы вовремя разбудить фьяллей и дать приготовиться к нападению…
Замысел был неплох, но братья не пошли ему навстречу.
– Мы тоже – воины! – надменно ответил Фиаха, переглянувшись с улыбающейся королевой. Похоже, ее даже забавляла горячность гостя, и она ничуть не сомневалась, что все будет так, как считает нужным она. – Когда прихожу я в боевой пыл, не хватает даже трех чанов холодной воды, чтобы охладить его, и не опускается меч в моей руке, пока останется передо мной хоть один враг! Если лохланнцы придут сюда – головы их вождей украсят ворота бруга Мис-Бенн, как то было в обычае у наших предков. Но мы не покинем свою цветущую землю и вооружимся лишь тогда, когда враги будут у наших берегов. Ибо последним вооружается не тот, кто трусливее, а тот, чье рождение выше!
– Но вы…
– А нашей земле ничего не грозит, – с безмятежной улыбкой продолжала королева Этайн. – Ибо могучие чары оберегают остров Ивленн.
Должно быть, она намекала на своего отца-колдуна. Любопытно, а риг Фиаха знает, что у него за тесть?
– Но позапрошлым летом эти чары вам не слишком помогли, – возразил Бьярни. – Когда сюда явились разом и Торвард конунг, и неведомый Вальгейр. Вас спасла случайность!
– Теперь мы закончим эту беседу, Бьярни сын Дельбхаэм, – с той же приветливой улыбкой произнесла Этайн. – Мы выслушали твои речи и дали тебе ответ. Ты можешь быть нашим гостем, пока найдешь нужным, но пусть уста твои больше не упоминают об этой войне.
– Благодарю вас за гостеприимство, достойное вашего высокого рода, а также твоей красоты, королева, – ответил Бьярни с такой язвительностью, что даже Ульв бросил на него удивленный и завистливый взгляд. А Бьярни почти с удовольствием вообразил, как изменилось бы и какой злобой налилось бы прекрасное лицо Этайн, если бы она знала, что ему все о ней известно.
Короли снова принялись пить, и Бьярни опрокинул целый кубок пива, не чувствуя ни крепости, ни вкуса. На хозяев он старался не смотреть и весь кипел от досады и негодования. Даже Торвард конунг сейчас казался ему более близким и приятным человеком, чем эти двое: злой, наглый, но прямой и честный, конунг фьяллей в мыслях был далек от всякой подлости и всего, чего хотел, добивался собственными силами и не жалея собственной крови. А не ждал, пока сильные соперники перебьют друг друга, чтобы потом завладеть всей добычей и перебраться через кровавое море, не замочив даже краешек плаща. Уж наверное, он, сын ведьмы, не позволил бы вертеть собой другой ведьме, которая украла красоту, как нарядное платье, у истинной хозяйки!
Гости на пиру, особенно Брехан и Эадха, бросали на него понимающие и сочувствующие взгляды. Бьярни видел, что на королеву Этайн они смотрят без восхищения и любви, и догадывался, что эти двое охотно поддержали бы его, но не могут идти против воли своих королей.
На ночь кваргов устроили в гостевом доме, здесь же, возле броха. Не доверяя хозяевам, Бьярни распорядился выставить дозоры внутри дома и всем держать оружие под рукой. Еще раз и еще он мысленно благословлял дочерей Боадага, подаривших им оружие и красивую одежду. Хорош бы он был, предстань он перед этими двумя в пропотевшей, пропыленной рубахе и с пустыми руками!
– Все хорошо вроде, еще бы красотку под бок, как там, где птички пели! – мечтал Ивар хёльд, взбивая свежее сено, которым набили для них тюфяки.
И Бьярни подумал, что и сам был бы не прочь каждую ночь проводить в доме дочерей Боадага – при условии, конечно, что все будет заканчиваться так же благополучно. Пожалуй, если бы у него было время немного привыкнуть к Эалайд, он уже не так оробел бы… ну и что из того, что она выглядит как Элит? Он уже почти не замечал этого сходства, под знакомой внешностью видя совсем другую женщину… совсем другую, но по-своему не менее привлекательную. Ворочаясь, он думал: а помнит ли она обо мне? Вспоминает ли она последнюю встречу? Но кто может представить мысли существа, живущего в Ином мире, его чувства, предпочтения и ценности? Может, она смеется над глупым смертным. А может, думает о нем не больше, чем человек думает о комаре, который вчера пожужжал над ухом да и сгинул.
И все же, несмотря на весьма здравые опасения, Бьярни жаждал новой встречи, невольно воображал, как она могла бы сложиться… и больше не собирался робеть перед Эалайд. «…Ибо скромность твоя поистине равна твоей доблести, что так редко встречается среди героев Лет-Н-Айла и мира людей, – говорила она, и у Бьярни становилось тепло на сердце, когда он вспоминал об этом. – Твоя судьба оборачивает к твоей пользе все, что с тобой происходит, даже когда тебе кажется, что из этих дурных дел не может вырасти ничего хорошего. Ты родился рабом, но можешь стать королем. И я, Эалайд дочь Боадага, помогу тебе в этом, если ты поможешь мне…» Воспоминание об этих словах наполняло его силами, снимало усталость от всего пережитого за последние полгода, заставляло смотреть в будущее с надеждой. В ее лице сама судьба обласкала его и обнадежила, словно старалась внушить стойкость. Не опускать руки, грести, пока хватит сил. И может, добрая судьба даст ему какую-нибудь возможность… Уже только в благодарность за это стоило постараться, чтобы помочь ей. Тем более что этим он поможет и самому себе.
Глава 2
Наутро Бьярни испросил у братьев-королей разрешение отправиться в лес на охоту. Расчет его был прост: прямо сюда, в королевский бруг, Эалайд едва ли придет, а сейчас ему необходим ее совет. Короли позволили: им тоже не улыбалось кормить из своих запасов почти три десятка чужаков. Пусть сами что-нибудь добудут.
Не зная местности, кварги весь день проблуждали по холмам и рощам. Бьярни совершенно не заботился о том, куда они направляются. Иной мир – такая вещь, что объявиться может где угодно, было бы на то желание его обитателей. А хотя бы один из них сейчас должен ждать встречи с ним – и сам Бьярни ждал, волнуясь, будто у них с Эалайд назначено любовное свидание. Каждый миг промедления заставлял сердце сжиматься от разочарования и непонятной боли. Неужели он ошибается и она не придет? Или все это ему приснилось?
Ночевать они остались в лесу.
– А вот бы снова… – Асгрим сын Вандиля с намеком подмигнул Ивару. – Правда, хёльд?
– Да уж молчи! – махнул рукой Фарульв Умный. – Не надо к себе звать Иной мир, а не то потом от него не отделаешься!
И он будто напророчил. Отойдя в сторонку по важному делу, Берг Борода вернулся очень быстро.
– Эй, вы чего там расселись? – крикнул он своим спутникам, которые разжигали костер и собирались варить мясо. – Тут совсем рядом опять этот дом, мы всего ничего до него не дошли!
Теперь уже никто не удивился ни появлению бруидена, ни тому обстоятельству, что уже в третий раз один и тот же дом предстает перед ними на новом месте.
– Привет тебе, красавица! – Ивар хёльд как знакомую приветствовал девушку с внешностью Элит, стоявшую на пороге. – А где же твои сестры? Неужели сегодня они не удостоят нас чести видеть их прекрасные лица?
Бьярни молчал, глядя на хозяйку бродячего бруидена. Она все-таки появилась, но сейчас он так отчетливо видел ее иномирную природу, которая словно просвечивало сквозь человеческое тело, что не решился даже прикоснуться к руке, которую она ему протянула.
– Я видел ее, – сказал он наконец. – Ты прекрасна.
Едва ли кто-нибудь уловил бы смысл в этой странной речи, но Эалайд его поняла и улыбнулась.
– Я вижу, ты убедился в моей правоте, – сказала она. – Зайди же в дом, и я расскажу тебе то, чего ты еще не знаешь.
В бруидене шло веселье: кварги ели свинину, которая уже была поджарена и только ожидала, когда в нее вопьются чьи-нибудь соскучившиеся по достойной работе зубы, и пили пиво, которое само появлялось в кубках, не требуя даже бегать за ним к бочонку. Прекрасные дочери Боадага прохаживались между столами, смеялись, потом одна из них принялась петь, а две другие – танцевать на свободном пространстве перед очагом. Глядя на ловкие движения их стройных, соблазнительных тел, гости забывали даже жевать. А Бьярни подумал, что этой ночью ни один из его спутников не будет обманут в своих ожиданиях, а как это выйдет – лучше не спрашивать.
Что же до него самого, то его прежняя смелость куда-то испарилась. Он-то гораздо лучше прочих осознавал, что происходит и кто перед ним.
К счастью, сегодня Эалайд не делала никаких смущающих намеков.
– Теперь ты знаешь, что наши цели едины, – говорила она. – Готов ли ты помочь мне и тем самым помочь себе?
– Я готов помочь тебе, даже если мне самому от этого не будет ровно никакой выгоды, – искренне отвечал Бьярни. – Я не хочу, чтобы злая женщина пользовалась твоей красотой и тем скрывала от всех свое истинное мерзкое лицо – то, которого она заслуживает. Она заразила своей подлостью весь Ивленн, и не случайно я заметил, что урожаи на полях бедны, а скот ослаблен болезнями.
– Урожаи хороши, а молоко обильно, когда король правит справедливо и честно, не уклоняясь от следования законам и древним обычаям. Если же нарушена Правда Короля, то бедствия ожидают страну. Риг Фиаха взял в жены дурную женщину и во всем подчиняется ей – пока Правда Короля не вернется, не будет истинного благополучия на земле богини Ивил. А это важно и для тебя. Почему – я скажу тебе позже.
– Я знаю и сам. – Бьярни вздохнул. – Ослабленная земля, не способная помочь себе, едва ли сможет помочь другим.
– Пусть так. – Эалайд улыбнулась, но Бьярни видел, что она еще не сказала всего.
– Как мне найти этого колдуна?
– Найти его нетрудно. Его брох стоит на грани миров, и наш бруиден тоже. Ты всего лишь пройдешь через ту дверь, – Эалайд показала на один из выходов, – и окажешься прямо перед брохом Хир-Туаим.
– И что я должен делать дальше?
– Я появлюсь, когда будет нужно, и помогу тебе. Я не могу все время быть там с тобой, потому что Кадарн учует мое присутствие. А ты не рожден на этой земле, поэтому неподвластен всем ее чарам. А сейчас отдыхай, и да будет спокоен твой сон.
Эалайд пошла к двери. Бьярни протянул руку ей вслед, хотел что-то сказать – и промолчал. Она все время менялась: была то игривой, как юная девушка, то лукавой, то спокойной и мудрой. Он не успевал к ней приспособиться, но чувствовал, что им все больше овладевает влечение к этому странному существу – к той, которую он, по сути, никогда еще не видел. Ведь ее облик на Этайн был все равно что чужое платье, не дающее представления о внешности настоящей хозяйки. Ведь только душа оживляет черты и делает лицо живым и настоящим. А какая она – душа Эалайд, дочери Боадага?
Проснувшись утром, Бьярни сразу увидел открытую дверь, а за дверью – долину. Поодаль возвышалась каменная башня-брох: круглая, без дверей, с несколькими маленькими окнами на самой верхушке, с крышей, покрытой каким-то серым металлом вроде свинца. Вчера, когда они вошли в бруиден через эту же самую дверь, позади них ничего такого не наблюдалось.
– Опять морок! – определил Ивар хёльд. – Бьярни, я начинаю думать, что мы зря ввязались в это дело. Может быть, в погребе у фьяллей нам было бы лучше. Мы не на острове Ивленн, мы в какой-то зачарованной стране. Нам все это мерещится. Если бы у нас был корабль, я бы сказал, что нам следует немедленно начать искать дорогу домой.