– Не обращай внимания. На него периодически накатывает. Он абсолютно зависит от меня, но при этом дико завидует. Кому еще нужен этот алкоголик? Его счастье, что встретил меня и теперь имеет хоть какие-то средства к существованию. Не хочу, чтобы он приезжал в мой дом. Ладно, разберусь с ним. Это не проблема, вернее, не самая большая проблема.
– Разбирайся как можно скорее. Какая-то тревожная ситуация складывается – Викентий, Елена, Гнилов. Это только за один сегодняшний день, а что будет завтра?
– Сама не каркай. Завтра все будет нормально.
Действительно, следующий день прошел как обычно. Анжела уехала часов в 11 или 12, когда он еще спал. Часа в три дня она, правда, позвонила ему и сообщила таинственным голосом, что все очень удачно сложилось, она дала Лене денег и вообще теперь знает, как вывести эту неудачницу за черту жизненного пространства Самсонова, чтобы та больше не устраивала подобных сюрпризов. Микис тогда был очень занят: приехал заказчик из Самары, и он не мог расспросить подробно, о чем именно теперь можно не беспокоиться. Потом закрутился, а вечером они с Гладьевым поехали на презентацию клипа и день рождения модной в этом сезоне попсовой звезды.
Домой вернулся поздно. На следующий день опять заказчики, потом телевизионная группа… Жизнь продолжила свою дистанцию, и Самсонов думать забыл о Лене Макеевой, во всей этой текучке даже не поинтересовавшись, как все-таки Анжела разрулила с ней ситуацию. В мозгу осело, что все в порядке, а подробности ему были совершенно не интересны.
Пока Самсонов вместе с неожиданно нагрянувшими милиционерами шел в гостиную, события последних нескольких дней шаровой молнией прокатились по его памяти. Не очень уверенно устраиваясь на диване, блюстители закона с интересом оглядывались вокруг. Когда же капитан раскрыл папку с какими-то записями, Микиса будто током дернуло. Он вспомнил тот давний разговор с Анжелой, порадовавшейся, что она «знает, как вывести Лену за линию его жизненного пространства».
– Боже! Она что, решила это сделать буквально? – Внезапное озарение пронеслось у него в голове. – Адрес ей известен. Неужели у нее хватило ума «заказать» эту несчастную?! Идиотка! Как она могла?
Начнется расследование, копание в грязном белье. Всплывут истории, совсем не предназначенные для чужих глаз и ушей. Пронюхают журналисты – будет скандал, который мне совсем не нужен. ТАКОЙ скандал никому не нужен. Тогда и меня могут заподозрить, и доказывай, что ты не верблюд и никого не убивал…
Холодок ужаса пробежал по спине Микиса, но выражение лица ничем не выдало его тревогу.
Он сел в кресло напротив незваных гостей, всем своим видом демонстрируя готовность помочь следствию.
Его спросили, как давно он знаком с Еленой, какого рода отношения у них были, как часто виделись, для чего она приходила в последний раз?
Эти вопросы Самсонов уже предвидел и спокойно объяснил, что когда-то жил с этой женщиной. По-житейски расстались из-за ее невозможного характера, так как она ревновала ко всему, что движется и не движется. Надо сказать, что Лена всегда была неадекватна и непредсказуема. Около месяца назад ни с того ни с сего свалилась, как снег на голову, с претензиями будто бы только вчера расстались. Видимо, у нее было именно такое ощущение: она даже не заметила, как пролетели десять лет после их расставания. Словом, нашла время и место, чтобы сообщить, что он сломал ей жизнь, что она из-за него навсегда разочаровалась в мужчинах, говорила, что не хочет жить.
Затем у Самсонова, естественно, поинтересовались, где он был с 13 до 14 часов дня.
На что он ответил, что был дома и это может подтвердить его секретарь Ирина. Про себя же подумал, что не помнит, когда она пришла на работу. Она часто опаздывала минут на 15–20, и собственно, в данной ситуации это большой роли не играет.
– А почему она пришла к вам через столько лет?
– Хороший вопрос. Если бы я не знал Елену, у меня бы он тоже возник. Как я уже говорил, она человек очень импульсивный, характер неуравновешенный, взрывной, решения принимает под влиянием минутного настроения, а тут прочитала мою книгу, где упомянута, причем довольно подробно. Я вспоминал о ней очень тепло. Возможно, она решила, что можно вернуть прошлое. Не знаю. Мне трудно понять женскую логику.
– Может быть, она что-то требовала от вас, угрожала?
– Угрожала? Да с чего бы это? Зачем ей мне угрожать?
– Вы же говорите, убитая была совершенно непредсказуема и ревнива, а на почве ревности женщины на многое способны.
– Да нет же, – чувствуя что заходит в тупик, проговорил Самсонов. – Ей просто хотелось сделать мне больно, чтобы я мучился тем, что якобы сломал ей жизнь.
– И всё? – изучающее глядя на Самсонова, спросил капитан.
– И всё, – уверенно ответил Микис.
– Странная женщина, – подытожил Власов.
– Здесь с вами трудно не согласиться, – подтвердил хозяин дома, надеясь, что основные рифы разговора остались позади.
– Скажите, а откуда она узнала ваш адрес. Бывала в этом доме? Вы ведь недавно здесь живете? – начал капитан «подкапывать» под Микиса с другой стороны.
– Вот уж не знаю. Все так быстро произошло. Я не успел спросить.
– А что же помешало?
– Приехала моя подруга, и мы вместе отвезли Елену домой. Она, знаете ли, выпила. Правда, совсем немного, но, видимо, для нее этого оказалось достаточно. Кроме того, ей трудно было бы добираться в позднее время на автобусе. Впрочем, в любом случае я отвез бы ее домой.
– А подругу не Мариной зовут? – испытующе глядя на Самсонова, спросил милиционер.
Микис выдержал этот взгляд и сказал:
– Нет, Анжелой.
Внешне он был спокоен, но в душе поднялась самая настоящая паника. Неизвестно, что там с Анжелой? Натворила она что-то или ничего не творила? Откуда они знают про Марину? Как это получается, что в круговорот событий затягиваются все новые и новые люди? Кого еще они могут упомянуть?
– Я не понимаю, а при чем тут какая-то Марина? – не выдержав, спросил Микис.
– Не какая-то, а Плесова Марина Сергеевна. Вы знакомы? – спросил капитан, разглядывая листок бумаги, лежащий перед ним.
– Да, конечно. Мы, правда, давно не виделись, но знакомы много лет. А какое отношение имеет Марина к Елене? – искренне удивился Самсонов.
– Мы еще не общались с Мариной Сергеевной. Но ее номер телефона в числе других нашли в записной книжке убитой.
А на отдельном листке бумаги возле телефона были выписаны номера, по которым она, по всей вероятности, звонила в последнее время. От этого листка оторван клочок, на котором был записан и ваш адрес. Видимо пострадавшая Макеева звонила по вашим знакомым, чтобы узнать его.
– И многим она звонила? – попытался уточнить картину битвы Самсонов.
– Это нам еще предстоит выяснить, – привычной фразой уйдя от ответа, подытожил беседу следователь.
Его молодой коллега, который весь разговор сидел, безучастно уставившись в одну точку, вдруг проявил признаки жизни и, поднявшись с дивана, направился, но не к выходу, а в противоположную сторону, к камину. Там довольно пристально пытался что-то разглядеть на каминной доске, затем присел на корточки и начал шарить на полу. Не успел Самсонов возмутиться бесцеремонностью гостя, как молодой человек поднялся. В руке он держал какой-то маленький предмет.
– Так вы говорите, что Макеева никак вам не угрожала? – спросил он, упаковывая пулю от пистолета Елены в пакетик Самсонов не нашелся, что ответить на это, совершенно недоумевая, как могла пролежать эта несчастная пуля практически на видном месте целый месяц и почему никто ее не убрал. Неожиданная находка затягивала его во всю эту неприятнейшую историю, как в воронку, с такой стремительностью, что ему уже не хватало воздуха.
В этот момент дверь открылась, и в дом вошла секретарь Ирина. Она была несколько удивлена внеурочным появлением посетителей, но восприняла этот приход нарочито спокойно.
– А вот и мой секретарь Ирина Куропятникова, – представил ее Самсонов.
– Капитан Власов, стажер Щепкин, – отрекомендовался капитан.
– Госпожа Куропятникова, не могли бы вы припомнить, где находились вчера в это время? – без всяких объяснений спросил он.
– У меня рабочий день начинается в 13.00, и так же, как сегодня, я была здесь в это время.
– А в какое время вы встретились с господином Самсоновым?
– Ну, возможно, минут через десять. Когда я пришла, он принимал душ. Поскольку на 13.30 была назначена встреча, то к этому времени шеф уже успел привести себя в порядок и позавтракать.
– Понятно, благодарю за помощь, – обращаясь как бы ко всем присутствующим, сказал капитан. Затем, обернувшись к Самсонову, уже у самой двери он продолжил прерванный разговор. – Вы подумайте. Будем надеяться, что сможете вспомнить подробности вашей встречи с Макеевой.
И, пожалуйста, в ближайшее время постарайтесь надолго не отлучаться из города.
– Я что, подозреваемый? – с натянутой улыбкой спросил Самсонов.
– Нет, никто этого не говорил. Просто вы проходите свидетелем по делу об убийстве гражданки Макеевой. Понимаю, это неприятно, но так случилось, что вы виделись с ней накануне ее смерти, и мы надеемся на вашу помощь следствию. Так что, до встречи.
Закрыв дверь за непрошеными гостями и на ходу (чем вызвал ее явное неудовольствие) объяснив секретарю Ире суть происходящих событий, Самсонов решил срочно позвонить Анжеле. Впрочем, нет, сначала Марине. Анжела сейчас еще больше взбудоражит его. Для того чтобы разбираться с этим разрастающимся комом неприятностей, нужен надежный тыл. Именно Марина была человеком, способным обеспечить его. Ее поддержка всегда вселяла в Самсонова уверенность и спокойствие. Однако с чего начать и как построить разговор, Микис не знал. Они действительно давно не общались, и Марина была на него серьезно обижена. Это было не в первый раз. Раньше тоже конфликтовали, как правило, из-за бесконечно сменяющихся увлечений Самсонова. Но Микис по прошествии времени всегда звонил, и она вроде забывала его вероломство и моментально откликалась на просьбу о помощи: то интервью подправить, то написать что-то, то рассказать, как вести себя и что говорить во время телевизионного интервью. Марина была уникальной женщиной и прощала совершенно невозможные вещи, которые мало бы кто мог простить.
Их первый и самый главный конфликт, основательно подорвавший открытость дальнейших отношений, инициировал Гладьев. Впрочем, справедливости ради надо заметить, что Микис тогда не стал сопротивляться и отступать от сценария своего друга. В какой-то момент он и сам стал тяготиться этими отношениями, и его свободолюбивая натура взбунтовалась. Самсонов пошел на поступок, после которого и он и Марина долгое время старательно избегали друг друга.
Отступление на несколько лет назад
Причины непростых взаимоотношений Микиса с Мариной так сразу и не сформулируешь. Ни он, ни она старались не вспоминать неприятные моменты, столкновение самолюбий, неделикатные дея-ния, на которые Самсонов был мастер.
Но взаимоотношения и обстоятельства жизни – это лишь результат поступков самих люди. От того, с кем живешь, с кем дружишь, кому доверяешь, зависит многое. Влияние происходит на уровне подсознания, но логика действий выстраивается так, а не иначе, вследствие чего в результате происходят различные перемены, изменяются взаимоотношения, окружение, судьба наконец. У Самсонова тоже был не то чтобы режиссер, но во всяком случае некий корректор его судьбы по имени Святослав Гладьев.
Отличительна черта этого человека – эдакая демонстративная нелюбовь к неудачникам. И не потому, что он боялся этого вируса. Ему, признанному мэтру, известному сценаристу, опасаться чего-либо было просто смешно. Он снисходительно презирал тех, кто не был успешен в своей жизни, но при этом не особенно любил и тех, кому везло, как ему казалось, сверх меры.
Сознание того, что он талантлив и удачлив, с годами распрямило спину, дало горделивую осанку и умение высказываться афоризмами, которые другие потом начинали цитировать и воспринимать как мудрые жизненные рецепты.
Он всегда был востребован, как бы ни менялись времена. Общественные катаклизмы начала девяностых выбили из седла многих драматургов, его собратьев по перу. Все так стремительно менялось, что они как-то разом замолчали, не зная, как и что формулировать дальше. Была потеряна система знаков, где должность «младший научный сотрудник» определяла образ жизни до самой смерти. Новую систему невозможно было ни придумать, ни понять.
Святослав не рефлексировал по этому поводу, не ударился в политику, как это сделали многие. Сибарит и бонвиван, он загодя почувствовал нарастающий вал светских тусовок, для пребывания в которых необходимо иметь известное лицо и сиюминутную востребованность. Все это давало только телевидение. И Гладьев двинул туда. Импозантность и острый ум быстро принесли ему славу известного телеведущего и светского льва.
В своих дружеских привязанностях Гладьев был весьма избирателен. Просто так он дружбу не водил. Человек должен был стать полезным ему и подчеркивать его, Гладьева, достоинства, особенно те, что не очень заметны на первый взгляд. Не случайно судьба свела его с модным, преуспевающим художником, обладающим не только способностью находить богатых клиентов, но и возможностью с полувзгляда покорять женские сердца.
Благодаря своей, как считали многие (особенно те, кто не привык лицезреть святые лики), иконописной внешности и необычному сочетанию спокойствия со стремительностью, художник Микис Самсонов уже давно снискал себе заслуженную славу московского донжуана. Он, как бы невзначай, поддерживал ее, раздавая бесконечные интервью не только для известных журналов, но и для самых немыслимых изданий, рекламирующих, скажем, ванны и унитазы, эпиляцию и тату-макияж. Главное, чтобы было написано много и проиллюстрировано совместными фотографиями с мировыми знаменитостями и большими портретами его самого, такого красивого, романтичного, с загадочным взглядом, скользящим над толпой куда-то в вечность.
В свои неполные пятьдесят лет Микис выглядел очень моложаво, и шестидесятилетний Святослав чувствовал себя рядом с ним эдаким, хотя и слегка поседевшим, плейбоем, но энергетически необычайно заряженным молодостью, которая не отступит и продлится еще очень долго. Они часто появлялись вместе на светских тусовках, источая флюиды успеха, славы, покоряя своей стильностью, вовсю кокетничая с наиболее красивыми и молодыми дамами, иной раз приглашая их на свой праздник жизни, но очень ненадолго. У друзей было что-то вроде негласной договоренности – никого в свое сердце не пускать. Это и делам мешает, и дружбе не на пользу, и в конце концов, может разрушить устоявшийся уклад жизни, который обоих устраивал.
На самом деле, по большому счету, никакого праздника, конечно, не было. Скорее, суета и иллюзии, которые оба умели создать, что, возможно, и сближало их прежде всего. Вне иллюзий оба были одиноки, хотя имели детей и вроде бы близких женщин, обоих точила душевная усталость. Изнутри согревал только неугасающий огонь честолюбия и тщеславия, но разве разожжешь костер славы без этого огня?!
Помимо обязательных светских тусовок, хотя бы раз в неделю Гладьев с Микисом вместе ужинали. Могли заехать в молодежный клуб «Бункер» на Тверской, а могли поехать в «Ностальжи», дабы подтвердить свою блистательность. Все зависело от настроения.