Игорёк уселся, взял стакан.
– Я собирался бросать это дело. Завязывать, – брякнул он.
– Зачем? – удивился крепыш.
– Володя, – представился долговязый и поднял стакан. – За знакомство.
– Серый, – представился следом бритоголовый крепыш.
– Игорь, – вздохнул Игорёк.
– Чего смурной, Игорёк? – спросил Володя.
Произносил он слова тоном серьёзным, наверное, иначе не умел. Ни участия, ни интереса не было в его голосе. Игорёк подумал: "С таким ухо надо держать востро. Да и со вторым тоже". Серый же слова словно выплёвывал, как семечную шелуху. Знал Игорёк одного такого, в детстве. То был пацан из их двора. Так же легко выплёвывал слова и ни с того ни с сего мог заехать по уху, или дать подножку. А когда упадешь – прыгал тебе на спину и долго, сосредоточенно сопя, таскал за космы, возил мордой по земле.
– Небось, списали? Врачуги здесь – зверьё! – произнёс Серёга и хрустнул огурцом. – Ты закусывай, не стесняйся.
– Что-то ты… – задумался Володя. – Чернушку чего не рубаешь?
Игорёк послушно взял краюху бородинского и принялся жевать.
– Ясно, "зарезали", – сделал вывод Серый. – Где шаманил, братан? В Чечне?
– Я музыкант, композитор. Я песни пишу, – в сердцах обронил Игорёк. За кого его здесь принимают?
Серый сочно рассмеялся.
– Музыкант, говоришь? Что-то фактура у тебя не для симфоний. Ясен пень – или снайпер, или на гранатомёте наяриваешь. А иначе – чё ты тут делаешь? Лады, затаился – хрен с тобой, пытать не будем.
Серёга снова расхохотался. На этот раз как-то жутковато. Серьёзный Володя ухмыльнулся.
"Братки, что ли? – подумал Игорёк. – А при чем тут Чечня? Да они – спецназовцы! Что же это за богадельня, и как я в неё попал?" Вдруг его осенило:
– Слышьте, мужики, я того…
Он огляделся.
– Иголки ни у кого нет?
– На. – Серый распечатал одноразовую упаковку шприца.
– Смотрите.
Игорёк вогнал иголку в ладонь – остриё вышло с тыльной стороны, – и выдернул.
– Видали? Я боли не чувствую. Совсем. А вы – пытать…
– Оп-паньки! – уважительно откомментировал Серый. – Да с таким бойцом можно хоть к Басаеву. У тебя какая секретность?
– Какая надо.
– Ты сейчас задействован? – спросил Володя.
– Свободен. Как птица. Я же вам говорю – я музыкант. Мне, вон, три шлягера сегодня сочинить, будь они неладны, и величальную к свадьбе одному хмырю. Послать бы это всё к такой-то… Мужики, может, вы знаете, как я сюда попал? Что это за богадельня?
Серый раздумчиво разлил по стаканам остатки водки.
– Свободен, говоришь? И давно не участвовал?
– Прилично, – соврал Игорёк и, не чокаясь, выпил.
– Да, кисло тебе должно быть.
– Да как-то кисловато, конечно, – согласился Игорёк.
– Мы тут в Ирак собираемся, – сообщил как что-то обыденное Володя и снова уставился на Игорька своим странным пристальным взглядом.
– Володя в нашей группе – старший, – пояснил Серый, – рукопашный бой, все виды холодного оружия, руководство операцией. Лейтенант. Я – огневое прикрытие. Все виды стрелкового оружия, гранатомёт, минно-подрывные средства. Старший сержант. А ты?
Игорёк был вообще-то младший лейтенант запаса, но ни дня в армии не служил, и даже на сборах состоял при оркестре.
– Я – клавишник.
– Ну, так бы и сказал, а то тянешь кота за яйца, – с облегчением вздохнул Серый. – А звание?
– Младший лейтенант.
– Отлично, то, что надо. Нам как раз третий нужен. В Ираке, оно знаешь как? Больше трёх – не спрячешься. Там же пустыня, мать её. Гладкая, собака, как стол. Из космоса всё как на ладони. Короче, врачуги что сказали? Годен?
– Томограмма в порядке, и вообще…
– Понятно. Контузия? – на свой лад понял Серый.
– Да пришлось… – не зная, что ответить, промямлил он.
– Па-анятно. Ну, так чё решил?
"Вот влип, в натуре, реально влип, конкретно, – обречённо думал Игорёк. – Как же выкрутиться? Ехать в Ирак? Дичь какая-то. Что я здесь вообще делаю? Надо линять из больницы. Немедленно".
– Ну ладно, я с вами, – для отвода глаз соврал Игорёк. Он вообразил, что сейчас его выпишут, и больше этих двоих он никогда не увидит.
Долговязый Володя поднялся и вышел из палаты.
Серый же продолжил:
– Лады. Вылетаем завтра в пять утра на Тель-Авив. Из Шереметьева. Мы – туристы. Визы будут готовы к вечеру. По пересечении границы с Сирией, получим инструкции и оружие. Будут тебе, Игорёк, твои клавиши.
"И тут – Игорёк. Да что, у меня на лбу написано, что ли?" – совсем расстроился Игорёк. Впрочем, хватит расстраиваться – через час его уже здесь не будет.
Вернулся Володя.
– Значит так, – совсем уж серьёзно, так, что внутри у Игорька что-то оборвалось, произнёс он, – Игорь Святополкович Хромов, я распорядился – ваш паспорт отправлен с курьером для оформления загранпаспорта и визы. Прививки надо сделать сегодня, сейчас.
"Не, ну как я сюда попал? – подумал Игорёк. – Это же сто пудов, что "закрытая" клиника. Ну, везёт! Что оно всё так на меня навалилось?"
Вспомнилось хищное лицо Весёлого Джафара. Игорёк посмотрел на иглу, лежавшую на тумбочке.
– Слышь, Святополкыч, ты где научился кровь останавливать? – уважительно спросил Серый. – Ни капли не капнуло.
– Есть места, – многозначительно ответил Игорёк. – Мужики, эта… Я в Ирак не того. Зачем он мне нужен, мужики?
– Даю два часа на отдых, – сказал Володя. – Чтобы спирт в крови успел расщепиться. Потом прививки.
«Вот скоты, не слушают. Всё равно сбегу. Дождусь, когда оба выйдут и – сбегу. Ой, а паспорт? Паспорт выманить назад надо…»
Игорёк безропотно улёгся на койку и закрыл глаза.
Проснулся он, когда вошедшая в палату сестра громко объявила:
– Хромов, на прививки!
Он послушно встал и послушно побрёл за медсестрой. Поднимаясь по лестнице в манипуляционную, Игорёк любовался аккуратной попкой сестрички.
– Вас как зовут? – осведомился он.
– Я замужем, – отрезала та.
– Почему же так холодно? Я композитор. Настоящий. "Гип-гоп радио" слушаете? Я там главный. Игорь, можно просто Игорёк.
– Я замужем. А какой вы там композитор – мне не интересно. Прошу, – и она распахнула дверь манипуляционной.
В нос ударил противный запах сывороток.
– А я совсем нечувствителен к боли, – сделал последний заход Игорёк. – Совсем боли не чувствую.
– Вот сейчас и докажете, – медсестра позволила себе улыбку. – Спускайте штаны и на кушетку. Животом вниз.
Вернувшись в палату, Игорёк застал там лишь Володю.
– А Серый где? – осведомился он.
– Покурить вышел. Садись, поговорим.
Игорёк сел.
– Значит так, Игорь Святополкович, – я выяснил про тебя всё. Ты бессмертный на договоре. Так?
Игорёк молчал.
– Так. Боец из тебя хреновый, но твои способности можно использовать. Не вздумай дергаться или куда-то смыться. Ты теперь под контролем.
Пояснять, что такое "под контролем", Володя не стал.
– Стометровку за сколько бежишь?
– А?
– Бэ.
– А-а… Это… Не знаю.
– Подтягиваешься сколько?
– Ну, это… много.
– Точнее?
– Раз тридцать могу.
– Маловато, – констатировал Володя. – Жим лёжа?
– Сто двадцать.
– Уже лучше. Потянешь. Бассейн, конечно, посещаешь?
Игорёк кивнул.
– На расстояние сколько проплываем?
– Это я знаю, – обрадовался Игорёк. – Я летом на спор в Крыму, в Новом Свете, километров пятнадцать…
– Насчёт температурной выносливости как?
Тут Игорёк, наконец, вспомнил, что он бессмертный.
– Да хоть как.
– Это я понимаю, – Володя усмехнулся своей неприятной усмешкой. – Боишься меня?
Игорёк чуть было не сказал "да", но ответил неопределенно:
– Может быть.
– Ладно. В четыре утра встречаемся в аэропорту. Там получишь свои документы. И не вздумай исчезнуть. Неуязвимый ты там или нет, из-под земли достанем и замуруем. В бетон. На века. Свободен, лейтенант.
– Но по какому праву? Я вам что?..
– Не что, а кто. Послужим Родине, Игорёк. Так надо. Иди.
Игорёк встал и пошёл к двери.
– Да, ещё одно, – сказал ему вслед Володя. – Для Сереги ты – боец с астральным тренингом. Ни про какие договоры со Службой Абсолюта знать он не должен. Усвоил?
Мысленно выматерившись, Игорёк покинул странное учреждение. Выйдя на крыльцо, поискал взглядом вывеску. "Больница номер такая-то. Третий стационар». "Маскировка, – подумал он. – Ничего не поймёшь".
Прочитал название улицы и удивился. "Ого, в Тушино завезли». Поддел носком камушек и зафутболил его куда подальше. "Да уж, лихо начинается вечная жизнь". Он вновь вспомнил улыбающегося Хомоеда и недовольного Теодориха Второго. Удружили высшие сущности, будь они неладны. Вот скажите, кто они – ангелы или черти?
До полуночи Игорёк играл на синтезаторе марши гражданской войны и смотрел новости из Ирака. На «Си-Эн-Эн» царило благорастворение: «наши ломят, враг бежит». На рассвете 3-я механизированная дивизия вступила в битву за Кербелу, город в восьмидесяти километрах от столицы. Развернулось грандиозное сражение, наикрупнейшее с начала иракской операции, которое, однако, к полудню утихло. Дивизия постояла, блокируя город, и в середине дня без проблем вошла в него, обнаружив, что сражаться, в общем-то, было не с кем. Вместе с взятием у Эль-Кута последнего стратегического моста через Тигр путь для охвата Багдада с востока был открыт. В 40 километрах от столицы та же 3-я героическая механизированная дивизия буквально за считанные часы уничтожила две элитные дивизии республиканской гвардии – «Багдад» и «Медину». Трудно сказать, что больше способствовало столь беспримерному успеху американского оружия, – ковровые бомбометания или классический подкуп туземных генералов – но как бы то ни было, вторая линия обороны Багдада была преодолена. И к исходу дня войска коалиции оказались уже в 30 километрах от столицы. В то же время положение под Басрой представлялось коалиционной армии безнадёжным: город сражался, и его бомбили тяжёлая артиллерия и авиация. В этот день на юго-западе Ирака был сбит F-14 «Томкэт», двоих лётчиков эвакуировали вертолётами; в ночь на среду была проведена успешная операция по спасению девятнадцатилетней рядовой Джессики Линч из состава батальона тылового обеспечения. Как выяснится позже, никем рядовая захвачена не была, а лежала в иракском госпитале после подрыва колонны тылового обеспечения. Днём, будучи в Тамбове, Владимир Путин заявил, что по политическим и экономическим соображениям Россия не заинтересована в поражении США. А в шесть часов вечера по московскому времени началась самая мощная бомбардировка Багдада, его южных пригородов и центральной части в районе президентского дворца, продолжавшаяся волнами до глубокой ночи. Город заволокло чёрным облаком дыма.
Оборвав «Марш Первой Конной», Игорёк произнёс: «Чёрт побери, а почему бы нет?!» Мгновение назад он думал, что завтра понесёт в милицию заявление о пропаже паспорта, в котором собирался всё списать на нечаянный обморок. Но, не без удивления осознал, что ему хочется настоящего дела. И хочется этого по-настоящему. Как поднятый охотниками медведь в берлоге, что, расшвыривая землю и гниль прошлогодней листвы, лезет на свет божий драться насмерть, заворочался в нём мужик.
Игорёк вытащил из-под дивана дорожную сумку, покидал в неё вещи, mp3-плейер, цифровую камеру. Заказал такси на два часа ночи и лёг передремать. Времени оставалось мало.
Его разбудил друг Артемий. Открыл своим ключом, хотя Игорёк сто раз просил звонить: "Может, я здесь с дамой".
– Ты куда намылился? – бесцеремонно изучал содержимое сумки Артемий. – Я тебя никуда не отпускал.
Игорёк зевнул.
– Улетаю. На землю обетованную.
Физиономию Артемия перекосило.
– Шутки шутишь? А работа? Завтра сводим запись и запускаем в эфир.
– Да пошёл ты со своим эфиром. Рабовладелец.
– Ты из себя опущенного раба не строй. Тебя кто в Израиль пригласил? Фельдман? Нет, не он. Димочка-барабанщик. Ну конечно, Димон. Вот что меня в тебе бесит, братуха, так это твоя мелкота. Тебе солидные проекты на такие бабки предлагают, а он, понимаешь, по ресторанам лабать в какой-нибудь вонючей Беер-Шеве. Да что в том Израиле есть такого, что я не могу тебе здесь предложить? А?
– Димон – нормальный пацан. Классный был барабанщик. – Игорёк посмотрел на часы. – Ты меня извини, мне ещё побриться надо.
– Урод, – вынес приговор Артемий. – Будешь назад проситься – не возьму.
– Возьмёшь-возьмёшь. Только, буду ли я проситься? Вот в чём вопрос.
Артемий постоял, посопел и ушёл в столовую, накатить сто грамм.
Освежившись и экипировавшись, Игорёк заглянул к Артемию.
– Ну что, старик, покедова?
– Вали, ничтожество. Тебе ещё икнётся.
– Будем посмотреть. Ты пошли меня по матери, что ли, на удачу.
– Хрен тебе, а не удача, – напутствовал его Артемий.
В Шереметьево было ветрено, в Шереметьево весна только начиналась. Запахнув плотнее джинсу куртки, Игорь выскочил из такси. Володя с Серым ожидали его у входа в здание аэровокзала.
Игорёк подошёл и молча кивнул. Серый окинул его одобрительным взглядом – сумка на одном плече, камера на другом – и сказал:
– Ну, ты молодец. Вылитый турист.
С Володей было что-то не так. Игорёк напряжённо соображал, что именно не так.
– Не пялься, боец. Я сменил окрас.
Тут до Игорька дошло, что из блондина Володя превратился в жгучего брюнета.
– Получи документы. – Володя протянул конверт.
Игорёк вытащил из конверта загранпаспорт, карточку медицинской страховки и тощую пачку долларов.
– Не боись, всё как в аптеке, – хлопнул его по плечу Серый. – Ну, ты вылитый турист, клавишник.
Смотрелся Игорёк совсем недурно. Джинсовый куртец на меховой подкладке, джинсовые же штаны, кепка-бейсболка, надетая козырьком назад, дорогие кроссовки "Найк" и хлопчатобумажная рубаха в крупную клетку. Фигура у него мощная, стройная, лицо мужественное, с волевым подбородком. Кто б подумал, что тридцать два года он прожил с заячьей душой? Голубые глаза. Одним словом – любимец женщин и кандидат в супермены.
– Вперёд, – скомандовал Володя. – Посадка объявлена. Идём по «зелёному коридору».
– А доллары? – спросил Игорёк, имея в виду таможенную декларацию.
– Таможня даёт добро, – пошутил Серый. – Ты прямо как новичок.
– Просто я за рубеж только в Анталию… На курорт.
– Бывает.
В здании аэропорта было почти что пусто. С таможней и в самом деле заминки не произошло: глянули в паспорта, да и запустили в "дьюти-фри". Игорёк хотел было затариться дешёвым вискарём, но Володя подтолкнул вперед, мимо дверей магазина.
– Будет время.
– Будет так будет…
В "гармошке", присосавшейся к борту «семьсот сорок седьмого», Игорёк замедлил шаг. Он оставлял за спиной прежнюю жизнь и входил в новую. Словно в полёт к далёким мирам, и когда вернется, никого из тех, кого знал в прежней жизни, не застанет. По спине пробежали мурашки, захотелось ругнуться.
В проёме двери стояла очаровательная бортпроводница. Игорёк изобразил на лице мужественную улыбку. На войну, так на войну!
Войдя в скупо освещённый салон, Игорёк подумал: "Вот так и надо начинать новую жизнь – отправляться в путешествие".
Самолет покатил, оставляя позади огни аэропорта, оторвался от земли и устремился в чёрную высь.
3
В связи с войной, желающих лететь в Израиль было не много. Кроме наших туристов-спецназовцев, в эконом-классе были ещё трое, с охраной. Люди солидные. Один с колючим, с шалой искрой взглядом, рыжая борода. Впрочем, у остальных тоже бороды, колючие взгляды и неторопливые, уверенные жесты. Все трое говорят веско, солидно. В общем, рыжий, чёрный и седой. Позади бизнесменов возвышались угрюмые телохранители в одинаковых чёрных пиджаках.
И вели эти солидные люди неспешную беседу под водочку и бутербродики с красной и чёрной икоркой о вещах серьёзных, значительных. На откидном столике имелась откупоренная бутылка "Столичной" и тот, кто сидел посередине, а это был седой, плескал время от времени в одноразовые стаканы. Пили, прихлебывая, прикрякивая, поглаживали бороды, закусывали бутербродиком.
– Ну, а с углём как? – спрашивал рыжий.
– Ничего, – отвечал седой, – нынешний год с рук сошёл аккуратно. Грешно жаловаться. Вот в прошлом году, могу сказать – не приведи бог! Семьдесят центов с тонны теряли.
– Ге, ге, ге, – заметил рыжий.
– Что ж, – прибавил чёрный. – Не всё профит. У хлеба не без крох. Перегружать, видно, много приходилось?
– Да только в Мариуполе раза три, что ли. Такие проблемы, что не дай господи. А партия-то, сказать по чести, закуплена была у нас немалая.