– Тогда омлет.
После завтрака Кирилл сел на заднем дворе, где у хозяйки был огорожен небольшой выгон, и зарисовывал лениво пасущуюся живность. Овцы с барашками, четыре козы и трое поросят, привязанных за ногу. Мне кажется, это не рисовать, это на видеокамеру снимать надо. Зря на ней сэкономила, не подумала, что много интересного в пути встретится.
Толик мылся на заднем дворе, Анна разговаривала с хозяйкой о травах. Дикий серый кот лежал рядом с Анной на лавке, урчал от удовольствия, делая вид, что все понимает.
На дворе благоухало бабье лето. Сильно пахло близким лесом и скошенной травой. В саду за домом ветки смородины гнулись от тяжести ягод. Оранжевыми кистями хвалилась облепиха. У каждой яблони был свой оттенок яблок, от ярко-зеленых до темно-красных. Десяток клумб по всему двору радовали глаз охапками цветов. В общем, полная благодать. От такое-то богатьстьво да ближе к столице! Но… мечты, мечты.
Открыв багажник, я выставила на траву наши сумки и запасное колесо… Следующей была сумка Анны, я взяла ее, и моя рука тут же упала вниз от тяжести. Ничего себе у девушки силушка, несла свою сумку она очень легко.
Сняв чехол багажника и мягкую ткань темной простыни, я залюбовалась товаром. Темно-коричневые изогнутые «полена» лежали неровным слоем в три ряда. Я провела ладонью по шероховатой поверхности нашей добычи. Денежки мои, тепленькие.
Ощущение в ладони было завораживающим. Не я одна уверена, что от нашей добычи идет особая энергетика, тепло, сила…
– Что у вас там такое? – Анино любопытство были искренно женским. – Что можно было найти ценного среди сопок? Неужели вы черные археологи?
– Нет, не археологи. – Я повернулась к Анне. – И ничего опасного. Пойдем Кирилла уговаривать, нам минут через двадцать нужно выехать, а он весь в творчестве.
Анна повернула голову, всмотрелась в лист большого блокнота. На рисунке хутор выглядел иллюстрацией к русским народным сказкам.
– Интересно. Красиво.
Что именно рисовал Кирилл, меня мало интересовало. Я видела его светлые волосы, ставшие длиннее, открытую загоревшую шею, широкие плечи, сильную спину под трикотажем майки, сосредоточенный профиль тонкого лица и четкие движения сильных рук.
– Очень красиво.
* * *
Показывая всем видом пренебрежение к факту побега Анны, Лёнчик ни на минуту не собирался прекращать поиски. А тем более что так удачно сложились обстоятельства – он свободен во времени и в средствах.
С генералом ему обсуждать возвращение или наказание Анны не хотелось.
За сутки, прошедшие после побега Анны, Лёнчик выяснил, что по ближайшей к воинской части дороге проехало всего пятнадцать автомобилей. Из них десять принадлежат нефтяникам, четыре – гостям из города и только один – невиданной здесь до сих пор конфигурации джип-«табуретка» марки «Мерседес» был с номерами «69», которые обозначают город или область Тверь.
Но эта машина меньше всего под подозрением, слишком она броская – и марка, и номера.
Куда же Анна могла деться? Пешком – смешно. Рейсовые автобусы здесь не ходят, вертолеты вчера в округе не летали.
Без подготовки такое мероприятие не организуешь, и разумеется, что в Зоне есть соучастники ее побега. Но хрен они расколются, откровенничать никто с Лёнчиком не станет. В части Зоны с ним считаются, но в жилом секторе, в поселке, никто не хочет общаться. Неужели они чувствуют, что он при желании может задавить их в одну минуту?
Из десяти автомобилей, скучающих в просторном, сверкающем чистотой гараже, Лёнчик выбрал представительскую «Ауди», принадлежащую генералу. До города добрался за час.
Он остановил машину в центре. Здание администрации отделял от недавно построенного православного храма небольшой сквер. Лёнчик вышел из автомобиля и сел на свободную лавочку. Мимо прошли две хорошенькие девушки и обе с интересом на него посмотрели. Лёнчику они показались пресными. От них ничего не исходило. И от подавляющего большинства горожан тоже, они не только «не фонили», но не было даже намека на сотую долю хоть каких-то особых качеств.
Ладно, о своей исключительности он поразмышляет потом, а теперь необходимо спокойно посидеть и постараться услышать не людей, а сам город. Куда могла пойти Анна? Город молчал. Он не почувствовал здесь ее пребывания…
Зато Лёнчик понял, куда может привести след. Он слышал, что ребята из спецотдела и Гена, как главный врач, периодически обращались в местный паспортный стол по случаю списания документов или приобретения новых. Людские потери при производстве, развернутом в Зоне Топь, катастрофически велики, поэтому в архиве Аристарха пылились сотни паспортов и другие документы зэков, которые никогда не освобождались из Зоны по причине естественного убытия. Там же были и настоящие документы Анны и Лёнчика.
Лёнчик оглянулся на здание администрации. Интересно, где у них паспортный стол? Население всего города вряд ли было больше двадцати тысяч, следовательно, паспортный стол здесь один.
Лёнчик встал, особым движением, ладонью справа налево, сильно пригладил волосы, сделал несколько гримас, добиваясь улыбки на лице, и подошел к зданию. Поднимаясь по лестнице, он спросил супружескую пожилую пару, где расположен паспортный стол. Мужчина охотно ответил, женщина смотрела на Лёнчика с открытым ртом.
– Юра, ты видел? – услышал Лёнчик в спину. – Они бывают живые, эти киношно-журнальные красавцы.
Лёнчик решил, что впредь надо больше общаться с женщинами, они отзывчивее.
Начальницей паспортного стола оказалась толстенная дама ближе к пятидесяти. Как только Лёнчик вошел в кабинет, дама одной рукой схватилась за сердце, другой прикрыла рот, сдерживая возглас восхищения. Если бы у Лёнчика были в запасе сутки, он бы выяснил нужное и без денег, но гробить вечер и ночь на охмурение толстой тетки с небритыми ногами было жаль.
За пять минут общения Лёнчик объяснил начальнице, что она «слегка» злоупотребляет служебным положением, выписывая липовые документы. Его лично интересуют только женские паспорта.
Четыре минуты у начальницы ушло на его запугивание, пять минут на отрицание своей причастности и семь минут на слезы, со всхлипами, вытиранием глаз платочком и с жалобами на жизнь.
На последнем этапе «спектакля» Лёнчик встал, подошел ближе к женщине, уверенно выдвинул средний ящик стола и положил в него двести долларов.
– Ей по паспорту должно быть от двадцати пяти до тридцати лет. Место рождения и прописки значения не имеют. Оформление происходило, скорее всего, в этом году. О нашем разговоре никому знать не надо.
– Не надо? – Начальница вынула из косметички специальную ультрафиолетовую лампу, осмотрела «взятку» и твердо посмотрела на Лёнчика. – Записывайте. Женщина в списке была только одна. Анна Аркадьевна Арцибашева.
Глава 2
Я вела машину, рядом сидела Анна. Ребята на заднем сиденье играли в карты. Выигрывал, как всегда, Толик.
Впервые в жизни я оказалась так далеко от родного дома и бросила на произвол судьбы любимый магазин и еще более любимого сына Данилу. Но отпустить ребят одних – это было выше моих сил, особенно Кирилла, я ревновала его все больше с каждым днем. По какому праву?!
Дальняя дорога завораживает. Теплый ветер в опущенное окно, запах свободного пространства. Внутри меня, ровно посередине туловища, где-то между душой и животом дрожало предощущение скорого возвращения.
Если все случится, как я рассчитала, то наконец-то мы с Толиком сможем выкупить часть хозяйственного магазина, в котором работаем четвертый год.
Я по ночам просыпаюсь от счастья, когда мне снится моя мечта – я вхожу в собственный магазин. Снятся даже запахи свежеспиленных досок, темного машинного масла, клея, хорошего линолеума и металлического блеска нержавейки. А оставшиеся деньги я вложу в соседний туристский кемпинг, мы с Толиком высчитали, что деньги вернутся через год.
Сегодняшние владелицы хозяйственного магазина отдел стройматериалов не любят, им больше нравятся идиотские сувениры и слишком красивенькая посуда. Они ничего не понимают в торговле. На Селигере, где идет постоянное строительство и ремонт дачных домов и гостиниц, стройматериалы – самый востребованный товар, а все остальное «сопроводительные аксессуары».
Даме в возрасте и ее дочери вполне сознательных лет магазин достался неожиданно, по наследству. Основал дело прекрасный человек, который вкладывал в этот магазин душу. Но весной моего бывшего хозяина парализовало, и две курицы, мать и дочь, всю жизнь просидевшие за спиной делового человека, решили, что достаточно понимают в торговле. Дуры набитые. Хорошо, я человек честный и даже прибыль им какую-то приношу.
Но если совсем уж откровенно, за весну и лето мы с Толиком сделали столько денег, что впору открывать собственное дело. Только мы посчитали и решили, что искать новое место, вкладываться в строительство павильона и в рекламу стоит больших денег. А еще автомобильная стоянка, фонари на дороге, сама дорога.
Дешевле выкупить магазин с наработанной клиентурой.
В июле я послала Толяна к «курицам» для переговоров. Сама не решилась, боялась, что сорвусь, расскажу, какие они, мягко говоря, растяпы и столько упускают прибыли. Бабы-дуры заломили за магазин цену бензозаправки. Ладно, думаю, время пройдет, аппетиты снизятся. «Нельзя заниматься торговлей, не любя и не понимая ее, она обязательно отомстит» – это мне прежний хозяин с самого начала сказал, и я с ним согласна.
Я, Толик и Кирилл написали коллективное заявление об отпуске на август и отдали ключи от магазина этим «хозяйкам».
Через две недели дочка как бы нечаянно два раза прошлась мимо нашего дома. А у нас сборы в экспедицию, шашлыки на шампурах, вино сухое бордовой рекой, музыка из окон.
На второй день она и мамаша напрямую к нам зашли. Продавцы, которых они наняли на время нашего отпуска, больше курили, чем работали. На покупателей внимания мало обращали, к тому же у них бензопилу сперли. В этот раз «куры» просили за магазин на десять тысяч меньше.
Я бы тут же вернулась в магазин, бросив шашлыки, но ребята меня охолонили.
– Не торопись, Манюня, – философски рассуждал Толик, записывая в статью расходов покупку трех туристских комбинезонов защитной расцветки, – к концу месяца они еще десятку скинут. А ты забыла, сколько мы для поездки закупили, Данилу экипировали для поездки к бабушке? Неужели зря тратились?
Кирилл упаковал в свою сумку карандаши и листы бумаги.
– Слушай, а я думал новые места увидеть, эскизы набросать.
Он смотрел на меня, держа в руках набор пастели в двадцать четыре цвета. Только от меня зависело, положит ли сейчас Кирилл его в сумку, или, сдерживая раздражение, сунет его в пакет и унесет к себе домой.
Мой никогда не дремлющий голос предупредительно замигал оранжевой вспышкой. «Пусть Кирилл уходит, черт с ней, с этой поездкой. Делай, Манюня, деньги, а остальное придет само собой. В крайнем случае, купишь. Даже эту любовь».
«Ой, как неэтично и непоэтично. Настоящую любовь, как показывает мировая история, за деньги не купишь. А сколько появится новых впечатлений!»
«Кстати, я опять насчет „купишь“, – оранжевый голос легко „забил“ голубенький, – на поездку действительно потрачены немалые деньги, и их необходимо отработать. Я в сомнении…»
«Короче, мы едем, а то я потом всех сожру своим занудством за возможную потерю в деньгах и в… этих, как их… в эмоциях», – подытожил третий голос.
И я сказала: «Завтра едем».
Дорога была раздолбана, но проехать вполне можно. Время приближалось к двенадцати дня. Анна, прислонившись головой к стеклу дверцы, думала о чем-то своем. И тут резко обозначился мой второй голос: «Ну, спроси ее, спроси, интересно же…»
Анна обернулась ко мне, и я решилась.
– Анна, а как ты там, в тех местах оказалась?
Она улыбнулась, как будто давно знала, что ее спросят об этом, начала рассказывать. И тут начался странный эффект. Ребята нас не слышали, а я была здесь, сидела за рулем, и одновременно в другом времени, в другой жизни.
– Несколько лет назад, в Москве…
Я хотела перебить Анну, уточнить, сколько лет назад и, вообще, откуда она родом. Но не смогла. Пространство вокруг меня сместилось, и по волне голоса я оказалась в прошлом Анны.
– Наташа, она такая надежная… Она имела идеальный размер тела для любимой жены в России…
* * *
Наталья имела идеальный размер тела для любимой жены в России – пятьдесят четвертый. Сегодняшним субботним утром она позволила себе поваляться в кровати до одиннадцати часов и теперь крутилась в маленькой кухне, готовя обед, а заодно и ужин.
Десятилетний Вовчик, навалив в бордовый борщ полпачки майонеза, развозил в тарелке широкие круги большой ложкой. Отец Вовчика, имеющий честь быть мужем Натальи, тоже сидел за столом и делал вид, что его не тошнит от запаха еды, а холодную бутылку пива у лба он держит случайно.
Наталья, поправив длинноватый рукав халата, высыпала в утятницу приправы из трехлитровой банки, замерла на секунду и оглянулась на бледного мужа.
– Паша, чего это брат мой даже к обеду не поднялся, вы опять вчера сильно надрались?
Павел, повернув нос к открытой форточке, вдохнул зимний, с запахом снега, воздух, сощурился на яркое солнце и, сглотнув перегар, «бодро» ответил:
– Че, Наташ, все нормально. Припозднились немного, а так… не перебрали.
Наталья, сморщившись, недоверчиво наблюдала за попыткой мужа объясниться.
– Вы во сколько, Паша, приехали-то? В три?
Вовчик, равномерно размазав майонез по тарелке, попробовал борщ и отодвинул тарелку от себя.
– Они, мам, с дядей Гришей утром приехали.
Папочка поперхнулся, мать заинтересовалась и перестала резать хлеб.
– А еще они, мам, утром тетю какую-то с собой принесли, маленькую такую.
Мамочкино лицо менялось на глазах, Вовчик даже заволновался и решил ее успокоить:
– Они, мам, ее в дяди-Гришину комнату положили.
Папа смотрел ровно перед собой, на розовое пятнышко на кухонном столе.
Наталья тихо сказала: «Ага», метнула хлеб в раковину, нож в хлебницу и чеканным шагом двинула свое не хлипкое тело в длинный коридор, к дальней комнате.
Не теряя времени, Павел достал из холодильника еще одну бутылку пива. Потом Натаха, конечно, станет ругаться и клеймить его, но будет поздно. Пиво будет плескаться в животе, поднимая настроение.
Сначала она постучала не очень громко, согнутым пальцем. Молчание. На стук кулака тоже не ответили… Тогда она рассердилась.
– Гришка! Открывай, твою мать!
Наталья грохнула по двери ногой, в замке хрустнуло, и дверь раскрылась. Гриша, любимый брат, спал сиротой казанской, по-детски притянув ноги к животу, на матрасе, кинутом на пол, под тоненьким пледом.
На кровати сидела тощая прыщавая девица и со спокойным интересом смотрела на Наталью.
Девица была страшненькая, но, во-первых, вопреки ожиданиям Натальи, одета, а во-вторых, ноги у девушки были перебинтованы. Сквозь бинты проступала кровь.
Сзади Натальи тихо вздохнул Павел, подтолкнул жену в комнату и закрыл за собой дверь. Сделав глоток пива из бутылки, он протянул руку и хотел что-то сказать, но сказала девушка.
– Меня зовут Анна.
Голос у нее был удивительный. От этого заморенного существа ожидался писклявый дискант, а прозвучал низкий, глубокий голос.
Григорий открыл глаза и посмотрел на Павла:
– Мне это не приснилось?
Павел печально констатировал:
– Не-а, тут она.
Наталья села в кресло, поправила халат на мощной груди, показала мужу пальцем, где ему сесть, то есть на хлипкий стул, и, посмотрев в окно, разрешила:
– Давайте, мальчики, докладывайте.
Павел осмотрел свои домашние тренировочные штаны, потолок, рельефный силуэт жены.