Ее ежедневный маршрут составляли полторы мили к северу по прибрежному бульвару, затем через подземный переход она перебиралась на берег замерзшей реки – это место сейчас никак нельзя было назвать пляжем, – пробегала еще полмили, а потом возвращалась обратно по аллее вдоль Риверсайд-драйв. Ее брат Стиви, сидевший за решеткой в Аттике – Анжелина знала, что все остальные именовали его Малышом Героином и никак иначе, – категорически запретил ей выходить одной. Но хотя она и привезла из Нью-Джерси и Бруклина способных ребят на смену тем идиотам, которых держал на службе ее отец, ни один из этих откормленных маминой лазаньей[13] мальчиков не был в достаточно хорошей форме, чтобы не отставать от нее во время бега. Анжелина завидовала новому президенту Соединенных Штатов: тот не слишком увлекался бегом трусцой, но, когда ему приходило в голову пробежаться, у него всегда имелись люди из Секретной службы, способные бежать рядом с ним.
В течение нескольких дней она мирилась с таким оскорблением, как присутствие рядом Марко и Лео – «мальчиков», как называла она их про себя, – которые ехали следом за нею на велосипедах. Марко и Лео тоже не очень радовались такому положению, так как ни тот ни другой никогда не ездили на велосипедах, даже будучи детьми. Они с трудом удерживали равновесие, а их толстые задницы свисали по обе стороны велосипедных седел, словно комья пресного теста. Но за последние недели они смогли найти компромисс: Анжелина трусила по тротуару, а Лео и Марко тащились рядом по обычно пустому в это время Риверсайд-драйв в своем «Линкольн-Таункаре». Конечно, после того, как Анжелина спускалась в подземный переход, она волей-неволей на три-четыре минуты исчезала из поля зрения «мальчиков», которые тем временем разворачивались и жевали свои пончики, дожидаясь, пока она вновь появится из-за деревьев, направляясь уже на юг. Но Анжелина была уверена, что в эти несколько минут ей совершенно ничего не угрожает, так как у нее на поясе под свободной трикотажной рубашкой-балахоном в незастегивающейся кобуре всегда находился маленький 45-дюймовый полуавтоматический итальянский пистолет «компакт витнесс». У нее был также крошечный сотовый телефон с предустановленным на быстрый вызов номером «мальчиков», но она знала, что сможет выхватить пистолет раньше, чем дотянется до телефона.
Этим утром она была погружена в раздумья о продолжающихся переговорах с Гонзагой и даже не помахала рукой «мальчикам» перед тем, как свернуть по аллее на запад, в сторону от проезжей части, и спуститься в пешеходный тоннель, где всегда приходилось двигаться с особой осторожностью, чтобы не поскользнуться.
Мужчина с пистолетом ждал ее в дальнем конце тоннеля. У него был полуавтомат серьезного калибра, нацеленный прямо ей в грудь. Он держал оружие в одной руке, точно так же, как это делали его отец и дяди до того, как следующее поколение обзавелось привычкой стискивать пистолетики обеими руками, будто оружие весило, по меньшей мере, фунтов тридцать.
Анжелина остановилась, проехавшись по раскатанному ногами льду, и подняла руки. Проще всего было надеяться, что это только грабеж. Если это так, то она разнесет ублюдку башку, едва тот отвернется, чтобы уйти.
– Доброе утро, синьорина Фарино, – сказал мужчина, одетый в полупальто. – Или правильнее будет сказать синьора Феррара?
Что ж, – подумала она. – Значит, это не грабеж. Но если это убийство, то самое неловкое и медлительное, какое только помнит мафия. Этот парень уже мог пришлепнуть ее и сделать ноги. Он наверняка должен знать о «мальчиках», дожидающихся на расстоянии в каких-то несколько сот метров. Анжелина перевела дух и взглянула в лицо мужчине.
– Курц, – утвердительно проронила она. Они никогда не встречались, но она хорошо помнила фотографию, которую прислал ей из тюрьмы Стиви для передачи Марионеткам.
Мужчина в ответ не улыбнулся и не кивнул. И пистолет в его руке не дрогнул.
– Я знаю, у вас имеется с собой кое-что, – заявил он. – Держите руки вот так, и с вами не случится ничего дурного. Пока.
– Вы даже представить себе не можете, какую крупную ошибку совершаете, – медленно, тщательно подбирая слова, сказала Анжелина Фарино Феррара.
– Что вы собираетесь делать дальше? – спросил Курц. – Снова заказать меня?
Анжелина никогда не встречалась с этим человеком, но была наслышана об истории его жизни достаточно хорошо для того, чтобы не пытаться прикидываться невинной овечкой.
– Это приказал Стиви, – ответила она. – Я только передала распоряжение.
– Почему Марионетки? – спросил Курц.
Анжелина была удивлена вопросом, но лишь на секунду.
– Считайте это приемным экзаменом, – сказала она. Она подумала было, не стоит ли опустить руки, взглянула Курцу в глаза и решила этого не делать.
– Экзаменом на что? – спросил Курц.
Продолжай разговор, – приказала себе Анжелина. Еще две-три минуты, и сюда явятся «мальчики», обеспокоенные тем, что она не показывается на обратном пути. Или не явятся? Сегодня холодное утро. А в «Линкольне» тепло. Может быть, четыре минуты. Она с трудом удержалась, чтобы не посмотреть на большие цифровые часы.
– Я думала, что вы могли бы оказаться полезным для нас, – сказала она. – Полезным для меня. Стиви заказал контракт, но я специально выбрала этих идиотов, чтобы посмотреть, насколько вы хороши.
– Почему Малыш Героин хочет моей смерти? – спросил Курц. Анжелина поняла, что этот человек должен быть очень силен: 40-дюймовый пистолет, который он держал нацеленным на нее, был не таким уж легким, но его вытянутая рука ни разу не дрогнула.
– Стиви считает, что вы в немалой степени причастны к смерти моего отца и сестры, – ответила она.
– Нет, он так не считает. – Голос Курца был лишен всякого выражения.
Понимая, что если она затеет с ним спор, то сможет или выиграть время, или немного раньше получить пулю в сердце, Анжелина решила сказать правду.
– Он думает, что вы опасны, Курц. Вы слишком много знаете. – Такие, например, вещи, что он нанимал вас, чтобы вы наняли Датчанина, который должен был убить Софию и папу, – подумала она, но не стала говорить это вслух.
– А в чем состоит ваш интерес?
– Мои руки начинают уставать. Можно я…
– Нет, – проронил Курц. Пистолет оставался все так же неподвижен.
– Я хочу, чтобы у меня были кое-какие рычаги, когда Стиви выйдет на свободу, – заявила она и сама изумилась. Она сказала этому недавно вышедшему из тюрьмы парню то, чего не сказала бы никому другому во всем мире. – Я думала, что вы будете полезны для меня.
– Каким образом?
– Если убьете Эмилио Гонзагу и его ближайших помощников.
– Какого черта я стану этим заниматься? – спросил Курц. В его голосе, как показалось Анжелине, послышалось даже не любопытство, а легкое изумление.
Она вздохнула. Пришло время сыграть по-крупному. Все или ничего. Она рассчитывала устроить это совсем по-другому. Вообще-то, она намеревалась через несколько недель увидеть Курца перед собой на коленях, со связанными за спиной руками. Если уж на то пошло, то, возможно, и без нескольких передних зубов. Теперь же она могла лишь продолжать говорить и следить за его лицом, за его глазами, за мускулами вокруг рта, за кадыком, повинующимся глотательному рефлексу – за теми деталями человеческого тела, которые не способны не реагировать.
– Это Эмилио Гонзага двенадцать лет назад заказал убийство вашей маленькой подружки Саманты, – сказала она.
На секунду Анжелина почувствовала себя как дуэлянт, чей пистолет только что дал осечку. Твердое лицо Джо Курца не изменилось ни на йоту – никак и ничем. Его глаза были точь-в-точь такими, какими они были бы на изображении средневекового палача, сделанном кистью Иеронимуса Босха, – если бы такое изображение существовало; Анжелина знала, что такой картины на свете не было. На одно немыслимо краткое мгновение ей захотелось кинуться на землю, перекатиться, выхватить из-за пояса 45-дюймовый «компакт витнесс», но направленное на нее неподвижное черное дуло сразу же заставило ее отказаться от этого намерения.
Еще минута, и «мальчики»… – Она знала, что минуты в запасе у нее нет. Анжелина Фарино Феррара вовсе не была склонна к самообману.
– Нет, – в конце концов нарушил молчание Курц.
– Да, – возразила Анжелина. – Я знаю, что двенадцать лет назад вы серьезно позаботились об Эдди Фалько и Мэнни Левине, но они в то время ходили на привязи у Гонзаги. И он отдал приказ.
– Я знал бы об этом.
– Об этом никто не знал.
– Фалько и Левин были мелкими наркоторговцами, – сказал Курц. – Они были слишком глупы для того, чтобы… – Он вдруг умолк, как будто о чем-то вспомнил.
– Да, – словно отвечая на невысказанный вопрос, произнесла Анжелина. – Маленькая девочка. Пропавшая девочка-подросток Элизабет Коннорс, делом которой занималась ваша партнерша Саманта. Школьница, которую позднее нашли мертвой. След вел через Фалько и Левина, потому что похищение было работой Гонзаги. Коннорс задолжал ему почти четверть миллиона долларов, и девочка должна была послужить рычагом – всего-навсего рычагом, – ну а те два идиота были постоянными толкачами и обслуживали наркотиками школу Элизабет. После того как ваша партнерша обнаружила связь между ними и боссом, Эмилио приказал Эдди и Мэнни прикончить ее, а затем сам прикончил ребенка. А потом вы прикончили для него Фалько и Левина.
Курц чуть заметно покачал головой, не отрывая при этом от Анжелины пристального взгляда. Оружие было все так же нацелено ей в грудь. Анжелина знала, что пуля 40-го калибра разнесет в желе ее сердце, а потом перебьет позвоночник.
– Вы вели себя как дурак, Курц, – сказала она. – Вы даже приняли меры, чтобы увести сыщиков со следа Гонзаги. Это должно было здорово его позабавить.
– Я знал бы об этом, – повторил Курц.
– Вы не знали, – возразила Анжелина, понимая, что и у нее, и у него время на исходе. Все должно было вот-вот закончиться – так или иначе. – Никто об этом не знал. Но я могу это доказать. Дайте мне шанс. Позвоните мне, и мы устроим встречу. Я представлю вам доказательства и скажу, каким образом смогу купить для вас прощение у Стиви. И, что еще важнее, укажу путь, по которому можно будет подобраться к Гонзаге.
Последовала долгая пауза; тишину нарушал только свист ветра, внезапно налетевшего с озера. Было очень холодно. Анжелина почувствовала, что у нее вот-вот задрожат ноги – она надеялась, что это от холода, – и напряглась, чтобы этого не случилось. В конце концов Джо сказал ей:
– Снимите куртку.
Она самым натуральным образом вскинула брови от удивления.
– Джо, неужели не достаточно? Не можете успокоиться после того, как оттрахали мою сестру?
Курц ничего не ответил, лишь подтвердил свой приказ движением дула пистолета.
Стараясь все время оставлять ладони на виду, она сдернула с головы ремни крошечного фонарика, стащила с себя болтавшийся на ней трикотажный балахон и бросила все это на черный асфальт. На ней остался только маленький лифчик, который она надевала во время бега, и она хорошо знала, что отвердевшие от холода соски должны заметно выпирать сквозь тонкую материю. Она надеялась, что это отвлечет Курца.
Черта с два это его отвлекло. Свободной рукой Курц указал на стену тоннеля.
– Встаньте туда. – Когда она встала лицом к стене, упираясь руками над головой в холодный бетон, он осторожно подошел сзади и легкими пинками раздвинул ее ноги еще шире. Затем он вынул из кобуры ее «компакт витнесс», быстро, профессионально ощупал ее тело спереди и по бокам и вытащил из кармана сотовый телефон. Телефон он разбил, а «компакт витнесс» сунул к себе в карман.
– Верните мне сорокапяточку, – сказала Анжелина, обращаясь к дышащей сырым холодом стене. – Она дорога мне как память. Из нее я застрелила моего первого мужа в Сицилии.
Впервые за эти минуты она услышала звук, в котором было что-то человеческое, – негромкий смешок? Хотя, может быть, Курц просто кашлянул в этот момент. Он сунул ей через плечо свой сотовый телефон.
– Держите это. Я позвоню, если захочу поговорить с вами.
– Можно мне обернуться? – спросила Анжелина.
– Нет.
Она услышала его удаляющиеся шаги, а затем звук включившегося автомобильного мотора. Анжелина бросилась к выходу из туннеля, но успела увидеть лишь старый «Вольво» удаляющийся по пешеходной аллее на север, в направлении полосы деревьев.
Ей только-только хватило времени, чтобы надеть свой балахон, нацепить на голову фонарик и спрятать сотовый телефон под рубашкой, прежде чем в переход сбежали по лестнице, размахивая пистолетами, запыхавшиеся Марко и Лео.
– Что? Как? Почему вы здесь остановились? – прохрипел Лео. Марко молча крутился на месте, направляя пистолет в пустоту.
Я перестреляю этих тупоголовых, – подумала Анжелина. Но вслух коротко сказала:
– Ногу свело.
– Мы слышали звук машины, – все еще задыхаясь, выговорил Лео.
– Да, я тоже его слышала, – ядовитым тоном ответила Анжелина. – Большую помощь вы, двое, оказали бы мне, будь это убийца.
Лео побледнел. Марко взглянул на нее с таким выражением, будто вот-вот обмочится от страха. Может быть, я убью только Лео, – подумала она.
– Вы вернетесь в автомобиле? – спросил Лео. – Или хотите бежать дальше?
– После такой-то судороги? – тем же тоном отозвалась Анжелина. – Будет хорошо, если я смогу сама дохромать до автомобиля.
ГЛАВА 6
Только-только начало светать – темно-серые предрассветные сумерки Буффало понемногу сменяло казавшееся еще более мрачным серое утро Буффало, когда Курц вернулся в свою гостиницу, которой больше подошло бы звание ночлежки, и сразу же понял, что по его душу явились детективы Брубэйкер и Майерс.
У Курца имелись осведомители в гостинице, которые предупредили бы о том, что его дожидаются посетители, но на сей раз предупреждения не требовалось. Гостиница находилась в далеко не фешенебельном районе, и местные дети при помощи баллончика с краской уже украсили «Плимут» Брубэйкера с водительской стороны крупной надписью: «ТАИНЫЕ ОГЕНТЫ» – правописание не относилось к числу сильных сторон местных хулиганов. На пассажирской стороне было написано «СВИНОВОзка» – художник плохо рассчитал расстояние между буквами. Получившееся слово «свиново» позабавило Курца.
Хотя больше ничего забавного в сложившейся ситуации не было. Брубэйкер и Майерс обыскивали его примерно раз в три недели и пока что не застукали с оружием, но когда им это удастся – а согласно теории вероятностей рано или поздно они должны были преуспеть в своих стараниях, – он в двадцать четыре часа снова загремит в тюрьму. В штате Нью-Йорк условно освобожденные уголовники не пользовались дарованным богом, гарантированным конституцией и глубоко почитаемым всеми жлобами правом каждого американца обладать оружием такой огневой мощи, какая его устраивает.
Имея в одном кармане свой 40-дюймовый «СВ», а в другом хорошенький, маленький, но увесистый «компакт витнесс», принадлежавший Анжелине Фарино Ферраре, Курц вошел в переулок, проходивший позади гостиницы, вытащил из стены кирпич, который специально для этой цели выковырял две недели назад, и спрятал оружие в дыру. В это время суток местные пропойцы и наркоманы еще пребывали в приютах или дрыхли где-нибудь под скамейками, поэтому Курц рассчитывал, что у него есть в запасе часа четыре, прежде чем какой-нибудь остроглазый стервятник обнаружит его тайник. Если же общение с копами займет больше четырех часов, то его, вероятно, так поимеют, что оружие ему больше не понадобится.
Около ста лет тому назад, в то время, когда в Буффало застрелили президента Маккинли,[14] отель «Ройял делавер армз», в котором проживал Курц, был вполне изысканным заведением. Курц слышал даже легенды о том, что Маккинли провел здесь последнюю ночь перед тем, как его убили. Но за последние девяносто лет отель неуклонно катился вниз и в настоящее время балансировал между дальнейшим вялым упадком и стремительным крахом. «Ройял делавер армз» находился в десятиэтажном доме, на крыше которого красовалась шестидесятифутовая радиотрансляционная башня, которая днем и ночью выдавала микроволновое излучение – в смертельных дозах, как были уверены многие из особенно склонных к паранойе постояльцев отеля. Башня была единственной работающей частью всего здания. За истекшие десятилетия та часть здания, которую занимал отель – пять нижних этажей, – превратилась из гостиницы для рабочих в ночлежку для безработных, затем в меблированные комнаты для малоимущих и снова в нечто среднее между ночлежкой и дешевыми меблирашками. Большинство постояльцев жило на пособие по безработице и употребляло соль лития и торазин. Курц уговорил менеджера разрешить ему поселиться на восьмом этаже, хотя верхние три этажа были фактически заброшены с 1970-х годов. В пожарных и строительных правилах оставалась лазейка, благодаря которой администрации впрямую не запрещалось сдавать эти комнаты, а каким-нибудь идиотам – снимать их и жить там среди отваливающихся обоев, осыпающейся штукатурки и подтекающих труб. Именно там Курц и жил. В номере все еще имелись дверь, холодильник и водопровод, а больше Курцу, в общем-то, ничего не было нужно.