– Что за документ? – продолжал любопытничать Папазян. – Личные записи или деловые?
– Не знаю, это не мое. Но это мне надо обязательно вернуть, вдруг там что-то важное или нужное.
– Почему «или»? – спросил Гарик. – Что, неужели одно исключает другое?
– Не цепляйся к словам, – отмахнулась от него я, внимательно разглядывая испещренные аккуратным почерком страницы.
– А читать чужие письма неприлично, – заметил надоеда-Гарик.
– Ну, во-первых, это не письмо. И здесь нет ничего, кроме имен, адресов и телефонов. Никаких личных мыслей, идей и соображений, – резонно парировала я выпад в свою сторону поборника морали и нравственности. – А, во-вторых, как я узнаю, где искать владельца? Единственный способ – найти что-то здесь.
И я продолжила изучение записей на клетчатых листочках.
– А откуда вообще это у тебя взялось? – не отставал от меня Папазян.
– Один мужчина оставил вчера в машине, – ответила я, не поворачивая головы.
– Какой мужчина? – ревниво уточнил Гарик и нахмурил брови. – Почему мужчина?
– Хороший вопрос, – усмехнулась я. – Наверное, потому что его мама родила мужчиной.
– А как он попал к тебе в машину? – продолжал допрос Папазян, видимо, возомнив себя моим мужем или, на худой конец, бойфрендом. Совсем, видимо, свихнулся на старости лет.
– О господи! – покачала я головой. – Бедные задержанные, которые попадают к тебе! Мужчина спешил на вокзал, а я его подвезла. Устраивает тебя такой ответ?
– Никогда не думал, что ты подрабатываешь в роли таксистки, – уколол меня Гарик. – Если нужны деньги, могу устроить к нам в отделение. На должность участкового, – хохотнул он.
– У тебя потрясающее чувство юмора, – отреагировала я. – Но подрабатывать извозом мне пока, слава богу, не приходится. Просто помогла опаздывающему человеку.
– Я тебе не верю! – вдруг заявил Папазян.
– Ну и ради бога, – отмахнулась я. – Не мешай!
Но от Гарика не так-то просто было отделаться.
– Что ты там такое пытаешься найти? – вопрошал он. – Если на обложке нет имени владельца, то вряд ли он будет его вписывать на общих основаниях в алфавитном порядке вместе со своими данными. Если он, конечно, не страдает амнезией. Так что, милая моя, твои старания тщетны и смешны.
– Посмотрим, – пробурчала я.
– А для него невелика потеря, – констатировал капитан. – Купит себе новую. А то и на органайзер разорится.
В рассуждениях Гарика был, конечно, здравый смысл. Я долистала книжку до конца, и опять мне попался заткнутый за край коричневой обложки из кожи неизвестного науке зверя листок, сложенный в несколько раз.
– Ну-ка, ну-ка, – нетерпеливо, по-деловому обеспокоенно произнесла я негромко, будто только что обнаружила нечто важное.
Я зацепила край бумажки и, вытянув, развернула ее. Это была квитанция, разлинованная и разбитая на какие-то столбики. Вверху значился отпечатанный номер. Все остальное было заполнено от руки через копирку и представляло собой какую-то тайнопись.
– Дай-ка взгляну, – проявил очередное любопытство наблюдавший за мной Папазян, скептически, судя по всему, отнесшийся к возникшей у меня идее. Просмотрев квитанцию, он авторитетно заключил: – Филькина грамота.
– Дай сюда, лингвист! – Я потянула листок к себе.
– Да ради бога, забери свои иероглифы, – Гарик разжал пальцы.
– Не упоминай имя господа всуе! Что-то ты сегодня чересчур набожный. Небось потому, что сам грешен с головы до пят.
Я повертела квитанцию в руках. Нет, тщетно. Ничего не разобрать – ни откуда, ни на что.
– А вот тут, кажется, нашла, – неожиданно воспряла я духом. – Слева вверху – это, наверное, фамилия. Ге-ди… Ге-ри… – пыталась я расшифровать плоды чужой стенографии. – Да и фамилия какая-то длинная.
– Тези… – попытался со своей стороны Папазян, но тоже осекся, не добравшись до конца слова. – Фамилия длинная. Наверное, еврейская…
Я посмотрела на этого специалиста по фамилиям и расхохоталась.
– Фамилия «Кац», по-твоему, очень длинная?
– Нет, – обиделся Папазян. – Зато Рабинович длинная. Длиннее, чем у меня.
– Ну вот что, ваши национальные комплексы к делу мы пришивать не будем. И спорить о благозвучности армянских и еврейских фамилий тоже.
И, торжествующе наблюдая за тем, как эмоциональный Папазян вскинул руки вверх и состроил сокрушенную физиономию, я открыла записную книжку в начале, на первой попавшейся странице, и нашла фамилию со значащимся под ней телефонным номером «Стекольников Владимир Алексеевич». Я еще подумала, что странно, что эта фамилия идет в начале книжки – буква «с» вообще-то стоит во второй половине алфавита. Видимо, либо ее владелец не очень-то аккуратен, либо это номер важного для него человека. Что ж, тем лучше. Я сняла трубку телефона и, недолго думая, набрала указанный номер.
– Алло, добрый день, – произнесла я, как только трубку взяли.
– Да, – отозвался мужской голос с другой стороны провода.
– Могу я поговорить со Стекольниковым Владимиром Алексеевичем? – поинтересовалась я.
– Да, я вас слушаю.
– Понимаете, тут такая история. Как бы вам это объяснить… – я сделала паузу. – Вчера некто оставил у меня в машине записную книжку, а в ней квитанция. Возможно, надо бы вернуть владельцу, вот только я не знаю, ни как зовут человека, ни где его искать.
– И что? – не понял собеседник.
– А у него в книжке я нашла ваш телефон. Возможно, вы мне подскажете, кто это был? Такой среднего роста, темно-русый, с усами, карие глаза.
– Темно-русый с усами? – переспросил Владимир Алексеевич.
– Ах, да, он еще говорил, что работает в фирме по продаже газового оборудования, – вспомнила я.
– А-а, можете дальше не трудиться, кажется, я знаю, кто вам нужен, – сказал Стекольников. – Это, наверное, Герасименко.
– Как вы сказали? – переспросила я.
– Герасименко Валерий Васильевич.
Я еще раз посмотрела на квитанцию. Да, наверное, это действительно мой вчерашний пассажир. Наконец-то я с чужой помощью смогла разобрать хоть одно слово на этой кальке с шифрограммой.
– Да, да, похоже, это тот, кто мне нужен. А не будете вы любезны, не подскажете, как мне его найти?
– Буду, – согласился Стекольников. – Записывайте телефон.
Я зафиксировала на обложке первого попавшегося под руку журнала продиктованные цифры, извинилась за беспокойство и попрощалась.
– Герасименко. Вот видишь, я хоть одну букву угадала, – отметила я свое превосходство, обращаясь к Гарику.
– И что? – скептически ответствовал Папазян. – Ты собираешься звонить ему? Но ты же сама сказала, что он спешил на вокзал! Значит, его нет в городе!
– Он спешил на вокзал, чтобы проводить свою жену, – ответила я.
Это заявление повергло Гарика прямо-таки в ступор.
– Это что, значит, он один дома? – глупо спросил он.
– Ты потрясающе догадлив, – усмехнулась я. – Хотя, возможно, что не один, а с двумя или тремя детьми.
– Но это просто неприлично – звонить мужчине в отсутствие его жены! – Гарик аж слюной брызнул. – Ты-то должна это понимать! И вообще… У нас на Кавказе женщина никогда не станет первая звонить мужчине! За это мы женщин и уважаем! Пускай сам звонит, если ему нужно!
– Во-первых, мы не на Кавказе, – парировала я. – К тому же насчет уважения к женщине на Кавказе у меня есть своя теория, но не станем ее обсуждать. В-третьих, куда, интересно, он станет мне звонить, если у него нет моего номера телефона?
Последний аргумент, кажется, оказал наиболее благотворное влияние на свихнувшегося, кажется, всерьез Гарика. Во всяком случае, он замолк. Я тут же, следуя своим записям, набрала номер вчерашнего спасенного от гнева жены незнакомца.
– Алло, Валерий Васильевич? – спросила я, как только мне ответил мужской знакомый голос.
– Да. А кто это?
– Это я, ваша вчерашняя знакомая, – нарочно для Гарика чуть кокетливо напомнила я. – Ну, помните, я вас еще до вокзала подвезла, когда вы опаздывали?
– А, да-да, помню, – в голосе господина Герасименко слышалась изрядная доля удивления. Похоже, он явно не понимал ни цели моего звонка, ни того, собственно, откуда я узнала его номер.
– Вы у меня кое-что оставили в машине, – поспешила я разъяснить ситуацию.
– Записную книжку? – В голосе Герасименко прозвучала глубокая надежда, граничащая с уверенностью в правоте своих выводов.
– Да, не беспокойтесь, она у меня, – поторопилась я подтвердить угаданное.
– Ну, просто камень с души, – выдохнул облегченно Герасименко. – А я уже, можно сказать, с ней простился. Как бы мне у вас ее забрать? Скажите, где вы живете, и я подъеду.
– Давайте я сама вам ее завезу. Мне нетрудно, – предложила я.
Гарик, все время ревниво прислушивавшийся к разговору, прямо-таки ахнул.
– Ну, если нетрудно, то… записывайте адрес, – согласился Валерий Васильевич.
Он подробно рассказал мне, как его разыскать, и сообщил, что в ближайшие часы никуда не намерен отлучаться.
– Договорились, я скоро подъеду, – пообещала я и положила трубку.
Рассудив, что вроде как дело можно считать почти сделанным, я не стала суетиться и неторопливо принялась собираться. «Что ж, придется еще раз выручить господина Герасименко и… может быть, продолжить знакомство», – заключила мысленно я.
– Куда это ты собралась? – мрачно спросил Гарик.
– У тебя свои пункты взлета и посадки, у меня – свои, – ответила я. – Сегодня у меня летная погода. Так что будь добр, покинь мои владения.
Папазян раскрыл было рот, чтобы выразить свое недовольство и еще раз прочитать мне лекцию о восточных нравах, но я решительно указала ему на дверь. Сделав вид, что оскорбился до глубины души, незадачливый капитан все-таки ушел. Я поскорее захлопнула дверь и направилась в свою комнату переодеваться. Переодевшись, я уже двинулась к двери, но остановилась на полпути. Я решила все-таки перед поездкой обратиться к своим помощникам – двенадцатигранным костям, толкование которых наверняка отразит точное положение вещей. Я достала замшевый мешочек, который постоянно ношу с собой, и кинула кости прямо на тумбочку в прихожей. На сей раз они сообщили следующее:
1+20+25 – Вы используете свою привлекательность в эгоистических целях, с равнодушной легкостью разбивая мужское сердце.
Что ж, речь наверняка идет о Гарике. И это меня еще больше развеселило! Пускай с моей помощью кружатся мужские головы и разбиваются их сердца! Это значит, что я молода, привлекательна и желанна! А что еще может радовать женщину?
Денек стоял не хуже вчерашнего. Вот бы все лето было таким! Свежий легкий ветерок – и никакого тридцатиградусного зноя, от которого не знаешь куда укрыться.
А ведь последние несколько лет солнце на Нижней Волге будто взбесилось. Самое теплое время года превращалось в душегубку под открытым небом. Можно было с ума сойти. Прямо-таки ад кромешный. Сначала ждешь с нетерпением, когда же растает снег, сойдет грязь и можно будет скинуть шубу и плащ. А потом не знаешь, куда же от всего этого деться. И в душе начинаешь молить – поскорее бы осень, даже несмотря на ее слякотность и серость. Зато на этот раз грех было жаловаться. Перед тем как засвидетельствовать свое почтение кареглазому господину с усами, которому, увы, что-то часто не везет, я мимоходом, или, если точнее, мимоездом, посетила пару-тройку магазинов и пополнила кое-какими обновками свой гардероб, благо со средствами у меня обычно никаких проблем не наблюдалось.
Через полтора-два часа, довольная покупками, я отправилась по адресу, указанному мне господином Герасименко. Въехав во двор желтой пятиэтажки и приблизившись к нужному мне подъезду, я повстречала какого– то странного человека, появившегося из распахнутых дверей. Он сразу же привлек мое внимание и своим внешним видом, и необычной манерой держаться. Высокий блондин, чересчур худой, отчего нос на его лице казался несколько великоватым и слишком заостренным. Взгляд незнакомца был таким настороженным, можно сказать, испуганным. Будто я, вышедшая ему навстречу из машины, представляла собой приближающуюся опасность – источник потенциальной угрозы. Над левой бровью, чуть касаясь ее, красовался, если можно так выразиться, довольно заметный шрам. И с той же стороны лица легко можно было увидеть темное родимое пятно, размером почти в полногтя, возле самого уха. Хотя шел этот человек не очень быстро, во всем его теле, во всех движениях было нечто суетливое. Глаза изучали окружающую обстановку. Движения были неестественными, словно у куклы-марионетки. В общем, как выразилась бы молодежь, «чувак был явно не в себе». Я не могла удержаться и, оглянувшись, посмотрела в спину человеку, удаляющемуся от меня незнакомцу. «Наркоман, что ли? – невольно подумалось мне. – Во всяком случае, очень похож!»
Но долго задумываться над пристрастиями незнакомого молодого человека у меня не было времени. Я толкнула дверь, вошла в подъезд и поднялась на третий этаж. Дверь квартиры Герасименко была приоткрыта. Я на секунду остановилась, решая, как поступить. Сразу войти или, может быть, сначала все же нажать кнопку звонка? Придя к выводу, что позвонить все-таки стоит, я так и сделала. Никто не отозвался. Чуть помедлив в нерешительности, я все же переступила порог.
– Валерий Васильевич, вы дома? – позвала я достаточно громко, но ответа не последовало. – Кто-нибудь есть дома? – повторила я. Однако на мой вопрос никто не отозвался. «Ладно, подождем, – решила я. – Раз дверь не закрыта, значит, Герасименко где-нибудь здесь. Может быть, вышел в магазин за сигаретами и сейчас вернется».
Я стояла в ожидании отлучившегося хозяина, оглядывая прихожую и комнаты через открытые двери, насколько доставал глаз. Квартира носила следы евроремонта и всевозможных многочисленных улучшений в виде подвесного потолка, новых оконных рам из пластика, стенного шкафа и нестандартной для подобных жилищ планировки. Было видно, что тот, кто здесь живет, дорожит этим местом и прилагает все возможные усилия, чтобы обустроить родной очаг и сделать его более уютным и удобным. Надо сказать, что это хозяину удалось, квартира выглядела весьма респектабельно и современно. И все это резко контрастировало с внешним видом незатейливой хрущевской пятиэтажки. Внутренний интерьер давал сто очков вперед наружному виду дома.
Я подождала с минуту, изучая достопримечательности прихожей Герасименко. Хозяин так и не объявился. «Куда это он запропастился?» – я уже не скрывала своего раздражения. И наконец сделала несколько шагов в сторону открытой двери и заглянула в комнату.
То, что мне «посчастливилось» увидеть, могло взволновать кого угодно. Справа от двери, вдоль книжного шкафа на полу расположился хозяин квартиры и мой вчерашний знакомый. Голова его была вся в крови. Крови было достаточно и под головой – ее натекла целая лужа. Руки Герасименко были вытянуты вдоль туловища. Вероятно, не дождавшись своей записной книжки, Валерий Васильевич отключился и рухнул плашмя, подобно оловянному солдатику.
При виде такой картины я невольно ахнула. Передо мной все будто поплыло, а пол под ногами покачнулся, подобно палубе корабля. Я отвернулась и, прислонясь спиной к косяку двери, чтобы не упасть рядом с Герасименко, попыталась взять себя в руки. Трудно сказать, сколько я так простояла.
Вообще-то с трупами мне приходилось сталкиваться за время моей частной практики. Правда, не могу сказать, что к этому привыкаешь и относишься как к чему-то совершенно обыденному. Однако раньше мои негативные эмоции все же не были выражены столь ярко. Видимо, сыграло роль то, что умерший был мне знаком и даже вызывал симпатию, и более того, всего несколько минут назад он как ни в чем не бывало беседовал со мной по телефону. То есть я никак не ожидала подобного поворота дела. И вот эти обстоятельства и выбили меня из колеи. Неожиданность и неправдоподобность происходящего была слишком велика.