– Может быть, вы попробуете руками? – все же не выдержав, предложила я. – Так значительно удобнее. Я вот тоже руками их держу.
– Я знаю, что удобнее, – довольно бодро откликнулся Вячеслав. – Но я хочу научиться делать все так, чтобы никто даже не понял, что я слеп, – пояснил он суть своих действий. – Знаю, что это возможно, даже видел один раз человека, который работает наравне со зрячими, хотя абсолютно слеп от рождения. Я бы хотел походить на него, но, скорее всего, у меня не получится. Для подобной ловкости нужны годы практики, а мне трудно сосредоточиваться именно на этом, потому что мои разработки все-таки для меня важнее.
Я ничего не ответила, просто не зная, что говорить. Молча доев блинчики, сварила кофе, выпив который мы вернулись в комнату и устроились возле компьютера.
– Если честно, я не слишком разбираюсь в столь сложной технике, – предупредила я Вячеслава. – Так что, боюсь, даже не смогу отыскать ваш почтовый ящик. Тем более что у вас тут столько наворотов! Неясно даже, где щелкать и на что нажимать.
– Сможете, я ведь буду вами руководить, – уверенно заявил Конышев. – Вот сейчас скажите, что там высветилось на мониторе?
– Какое-то окно со множеством различных ярлычков. Из них узнаю только стандартные, но это явно не то, что нужно, – заметила я.
– Отыщите ярлычок в виде маленького шарика с голубком и щелкните по нему дважды мышью. Затем нажмите кнопочку, которая появится в левой части экрана в самом углу.
– Вон ту, с крестиком? – осторожно следуя указаниям, переспросила я.
– Да, да, ту самую. Теперь еще раз, но вверху, где написано «пароль». Введите пароль.
Мужчина продиктовал мне какой-то нелепый набор русских и латинских букв, на что я категорично заявила:
– Боюсь, что не справлюсь с набором. У вас совершенно стертые клавиши, и не видно ни единой буквы. Тем более что нужны еще и латинские.
– Тогда отодвиньтесь, я сам.
Вячеслав пододвинул стул ближе, поместил руки на клавиатуру, немного погладил ее, словно прощупывая, где какая кнопка находится, а затем стал быстро что-то печатать. Я едва успевала следить за тем, куда он нажимает, так быстро он щелкал. Вячеслав так увлекся, что сделал все, что требовалось, самостоятельно, и лишь когда на экране выплыло сообщение, что поступило три письма, спросил:
– Что-нибудь есть?
– Да, три письма.
– Откройте их кнопкой запуска на верхней панели и прочтите, – попросил Конышев, освобождая мне место.
Я не спеша села, открыла первое из писем и принялась читать его вслух. Это оказался какой-то перечень программ, непонятных цифр и знаков, присланный коллегой Вячеслава, также выжившим после взрыва, но отказавшимся остаться в институте. Конышев, слушая все это, кивал и иногда повторял:
– Да, да, все верно. Он прав, мы использовали именно этот принцип. Молодец, что вспомнил таблицу, она нам вскоре очень пригодится.
Дочитав это письмо, я открыла следующее. Но на первых же его строчках запнулась и смолкла.
– Почему вы замолчали, Женя? Это же письмо от моей жены, – по прочтенному приветствию догадался Вячеслав. – Что-то не так… что-то случилось? – Мужчина занервничал и, вцепившись в мою руку, с силой сжал ее, требуя ответа. – Ну не медлите же, что там?
– Ваша жена просит у вас развода, – выдавила я из себя краткое содержание всего письма, понимая, какую реакцию оно сейчас вызовет у Конышева.
– Развода? Глупости, вы меня обманываете, – в первую минуту даже не поверил Вячеслав, но, так как я продолжала молчать, торопливо потребовал: – Ну-ка, прочтите все. Я хочу знать, что там написано.
– «Здравствуй, коник! Извини, что отвлекаю тебя от столь важных дел, но я приняла решение, о котором хочу тебе сообщить, – начала читать я. – С тех пор как ты увлекся квантовой физикой и начал работать над своим проектом, мы практически не видимся. Ты все время проводишь в институте, я дома. Но и вернувшись с работы, ты снова садишься за компьютер, будто он важнее меня. Сейчас я поняла, что ты влюблен в науку и, несмотря на то что от нее же и пострадал, не отказываешься от своих планов…» Дальше читать? – видя, как сник Вячеслав, спросила я.
Мужчина кивнул, и я продолжила:
– «Ты стал фанатичным, а это уже болезнь. Я не хочу жить рядом с больным человеком, для которого общественные проекты важнее семьи, с человеком, который не дорожит собственными здоровьем и жизнью, рискуя ими во имя прогресса. Возможно, просто не смогла разглядеть в тебе великого ученого, о котором вскоре заговорит весь мир. Я старалась увидеть в тебе в первую очередь человека. Человека, богатого духовно, ценящего чувства, мои чувства. И обманулась – в тебе этого нет. Как нет и любви ко мне: она растворилась, ее затмила любовь к науке. Я не в силах более этого выносить, а потому прошу у тебя развода. Надеюсь, ты поймешь меня правильно и не станешь губить мою жизнь и дальше. С любовью, Вика!»
– Ничего не понимаю, – Вячеслав вскочил со своего места, опрокинув при этом стул. – Она не могла такое написать! Мы ведь с ней даже никогда не ссорились, и она всегда поддерживала меня во всех моих начинаниях! Даже когда после взрыва я заикнулся о том, что хочу продолжать работу, Вика была со мной солидарна и всячески помогала мне. Я с трудом уговорил ее поехать к родственникам, когда начались все эти покушения. Не хотел подвергать ее опасности, но Вика упрямилась и долго не хотела оставлять меня одного. И вдруг просьба о разводе… Это какая-то нелепость, глупость…
– Так, может быть, это и не она вам написала? – осторожно предположила я.
– Нет, она, – уверенно заявил Вячеслав. – Никто другой не знает, что Вика называет меня коником. Это интимное, домашнее и только между нами. – Мужчина тяжело вздохнул, начав ходить по комнате взад-вперед, но, как ни странно, ничего не задевая. – Она ведь никогда ни в чем меня не упрекала. Два дня назад мы созванивались, Вика вздыхала, что скучает и хочет ко мне. А теперь это…
– Так, может, вам и сейчас стоит ей позвонить, – выдала я новое предложение.
– Пожалуй, вы правы. Наберите ее номер. Сорок, восемьдесят три, семнадцать. Да, и код, кажется, восемь-двадцать семь.
– Это сотовый? – завершая набор, спросила я на всякий случай.
– Нет, домашний. Сотовый она еще перед поездкой случайно уронила в воду, и мы отдали его в ремонт. Забрать все как-то времени не хватало. Трубку могут снять родственники.
– Кто именно? – уже начав слушать длинные гудки, поинтересовалась я.
– Не знаю. Тетка Наталья, ее дочь Марина. Мужчин у них в доме нет, они женщины одинокие.
– Пока молчат, – заметила я, все еще не добившись ответа от абонента.
– Ну что они так долго? – еще больше занервничал Вячеслав. – Неужели дома никого нет?
– Похоже на то. Возможно, куда-то все трое вышли. Давайте перезвоним попозже.
– Нет, – отчего-то не согласился со мной Вячеслав. И, замерев на месте, тут же добавил: – Мы немедленно едем туда. Я хочу с ней поговорить с глазу на глаз и все выяснить.
– Но как же ра… – видя, что Вячеслав меня совершенно не слушает и уверенно направился к двери, я осеклась и поспешила за ним.
Я понимала, что срываться сейчас с места глупо, тем более что мы даже не были точно уверены, что письмо пришло от жены Конышева. Он-то, конечно, считал, что именно от нее, я же, наслушавшись про всевозможные махинации со связью, думала немного иначе. Вячеслав и слушать меня не желал, твердо заявив:
– Что бы это ни было, теперь я тоже хочу, чтобы моя жена все время находилась рядом, а не где-то там, куда не доходит даже связь. В противном случае я просто не смогу нормально работать.
– Хорошо, давайте пошлем за ней кого-нибудь, – предложила я. – Ее привезут, и вы сможете нормально поговорить. Зачем самому-то туда ехать?
– Я так решил и от своего решения не отступлюсь, – пытаясь руками отыскать на полу ботинки, ответил мне Вячеслав.
– Ну да, как же, – усмехнулась я. – Так, может, вы тогда сами и машину поведете? Я, как ваш телохранитель, просто не имею права никуда вас везти, потому что это очередная уловка.
– Господи, как вы не понимаете – это моя жена! – воскликнул раздраженно Вячеслав. – Моя любимая жена! Единственный близкий человек, который у меня есть. Меня ведь вырастила тетка, мои родители погибли в автокатастрофе. Но и тетка прожила недолго – ее я потерял, когда мне исполнилось девятнадцать. Сейчас у меня никого нет, кроме Вики. Так что даже если это уловка, то я все равно поеду, ведь бандиты уже знают, где она. А может, ее уже похитили.
– Вы бы узнали о том первым. Вас бы стали шантажировать, пугать…
– Женя, вы должны меня к ней отвезти, – продолжал настаивать Конышев, даже не прислушиваясь к моим словам.
– Если вы действительно хотите ехать, то давайте хотя бы попросим у вашего руководства сопровождающих. Так, одна, я вас не повезу.
– Вы боитесь?
– Да. Но только не за себя, а за вас. Вы ведь просто среагировать на те или иные действия нападающих не сможете, потому что вы их даже не увидите. А я, извините уж, не готова почему-то взять на себя ответственность за вашу смерть и почти уверена, что в дороге без происшествий не обойдется. Так что решайте: либо вы просите для себя у начальства сопровождение, либо остаетесь в квартире.
– Хорошо, ваша взяла. Звоните Кононову. Только, прошу вас, быстрее.
Глава 3
Через час с небольшим мы с Вячеславом уже прибыли в институт, где выслушали наставления относительно того, что нигде не стоит останавливаться, никого никуда не подбрасывать, и так далее, и тому подобное, словно мы несмышленыши и ничего не понимаем.
Впрочем, Олега Ефимовича можно было понять: он боялся за жизнь ученого и старался всячески оградить его от неприятностей. Единственное, что он и спонсоры могли сделать сейчас, была выдача нам с Конышевым сопроводительной машины и нескольких профессиональных, хорошо проверенных охранников. Подобрать таковых и снабдить нас транспортом велели начальнику службы безопасности Тимошенко Сергею Александровичу.
Вскоре мне представили отобранных ребят. Первый оказался атлетически сложен, хотя весь его вид указывал на то, что парень несколько медлителен и неразговорчив. Внешность молодца индивидуальностью не блистала, зато фамилия и имя запоминались легко – Худаков Николай.
Второй, Панов Андрей, являлся куда более яркой личностью. При своем небольшом росточке весьма мускулистый и накачанный, с живым, каким-то задорным взглядом и копной вьющихся ярко-рыжих волос. Третьего звали Шиханов Александр. Он был самым юным, а потому беззаботным. Я сначала возмутилась, зачем нам дают какого-то зеленого юнца, но когда мне объяснили, что он лучше всех стреляет, остыла, понимая, что его умение может нам здорово пригодиться.
Помимо этой троицы, нам предоставили еще и водителя, хотя я собиралась вести машину самостоятельно. Но Тимошенко заявил:
– Приказ сверху. Вы должны контролировать обстановку, а рулят пусть другие.
Пришлось согласиться. В итоге мое любимое дело перепоручили Учаеву Михаилу – мужчине лет тридцати с небольшим, немного угрюмому, задумчивому и молчаливому. Сперва он мне не очень-то понравился, так как я всегда настороженно отношусь к молчунам. Уж я как никто другой знала, что бояться надо не весельчаков и балагуров, а тихонь, про которых никогда не знаешь, что у них на уме.
Что касается транспорта – а своим автомобилем я рисковать напрочь отказалась, – нам дали две машины: черный «Опель» и такого же цвета «Форд». В последнем предстояло ехать мне и Вячеславу, прочим же оставался «Опель». Еще раз распланировав весь маршрут, обговорив некоторые детали и действия в случае нападения, мы расселись по местам.
Я села рядом с Учаевым, Конышев устроился на заднем сиденье. Первой с места тронулась вторая машина: она объехала нас справа и встала впереди. Наш водитель тоже завел двигатель, и мы тронулись. Кортеж плавно вырулил с территории института на центральную трассу, затем свернул на улицу Северную. Там транспорта было значительно меньше, так что машины смогли набрать скорость.
Чувствуя себя немного не в своей тарелке, поскольку предпочитала вести машину сама, я принялась осматриваться по сторонам. Несколько раз бросала взгляд в зеркало заднего вида, но пока ничего подозрительного ни позади, ни впереди не заметила. Мы плавно катили в сторону междугородной трассы. Дорога туда вела одна, а потому я не могла позволить себе расслабиться, прекрасно понимая, что преступникам ничего не составит вычислить наш маршрут и совершить нападение.
– Евгения Максимовна, – обратился ко мне Учаев, – можно включить приемник? Скучно так, без музыки-то, ехать.
– Включайте, – вместо меня ответил ему Конышев. – Мне тоже нужно немного отвлечься.
Михаил тут же покрутил ручки приемника и, поймав какую-то волну, немного прибавил звук. По салону поплыл красивый голос Валерия Ободзинского, поющего про «Эти глаза напротив». Учаев негромко стал подпевать. Неожиданно впереди, прямо на дороге, нарисовалась какая-то плохо различимая фигура. Я опустила козырек и, оградив себя от слепящих глаза лучей, пыталась разглядеть, кто же разгуливает прямо посреди трассы, рискуя быть сбитым каким-нибудь водилой-лихачом.