Табу на нежные чувства - Серова Марина Сергеевна 2 стр.


В коридоре послышалась какая-то возня. Я оттолкнула в сторону Крапивина и метнулась ко входу. Но было поздно. Энергичный парнишка уже выскочил за дверь. Я поискала глазами Мечникова. Он сидел на полу, обхватив голову руками, сквозь пальцы сочилась кровь. Рядом с ним лежала окровавленная лопатка для обуви с металлическим набалдашником в виде головы лошади.

– Не упусти его, Женя. Я в порядке, – еле слышно сказал Мечников и застонал. Застонал скорее от обиды, чем от боли.

Убедившись, что с Костей все в порядке, я покинула «офис» Крапивина и устремилась наверх. Парень не успел убежать далеко. Его темный силуэт мелькнул в арке соседнего дома. Я рванула за ним, в арку. Мое недолгое преследование прервалось уже в соседнем дворе, где позднего крапивинского гостя поджидала раздолбанная «Волга». Парень быстро сел в машину, и «Волга», резко развернувшись, выехала со двора. Номера машины были настолько заляпаны грязью, что разглядеть хотя бы одну цифру было невозможно.

Я вернулась обратно, в рабочую квартиру Крапивина, и наткнулась на запертую дверь. Я постучала, но мне не ответили. Тогда я надавила на кнопку дверного звонка, три протяжных, затем два коротких сигнала.

– Кто? – услышала я уже знакомый голос журналиста.

– Ваш телохранитель.

Дверь открылась, передо мной стоял бледный, перепуганный Крапивин, в правой руке он сжимал маникюрные ножницы. При виде меня на губах Эдуарда Петровича мелькнуло некое подобие улыбки.

– А это зачем? – Я кивнула на ножницы в его руке.

– Хочу перевязать голову Константину Афанасьевичу. Ищу, что бы порезать на бинты, но пока ничего не нашел. – Он виновато пожал плечами.

Мечников уже сидел на стуле в кабинете Крапивина и прижимал мокрый платок к ране на голове.

– Ушел, – разочарованно отметил он при виде меня.

– Как это могло случиться? – Я подошла к Константину и убрала его руку от головы. Некогда белый платок уже пропитался кровью.

– Я сам виноват.

– Это я поняла, – с усмешкой ответила я, рассматривая рану. – Рана поверхностная. Сейчас в больницу тебя повезу.

– Ты берешься за это дело? – Костя схватил меня за руку.

– Берусь, – ответила я, и Мечников позволил мне продолжать обработку своей раны.

В моей рабочей сумочке нашлись и стерильные салфетки, и бинт, так что очень скоро я наложила профессиональную повязку и потащила Константина к его же машине.

– А я? – Журналист робко вмешался в мои действия по спасению товарища, когда я, перекинув сумку через левое плечо, помогла Мечникову подняться.

– А вы берите все самое необходимое, закрывайте дверь и следуйте за нами.

– Женя, не надо со мной как с тяжелобольным обращаться. – Константин попытался избавиться от моей помощи. – Иди машину заводи, я могу самостоятельно передвигаться. В конце концов, рана у меня пустяковая, ты сама сказала.

– Ну, давай, передвигайся. – Я дала Мечникову свободу действий и направилась к выходу.

Костя, пошатываясь и цепляясь то за спинку стула, то за дверцу шкафа, сделал несколько шагов и остановился, прикрыв глаза.

– Я вам помогу. – Эдуард Петрович убрал под мышку свой тоненький кожаный портфель, а другой рукой взял Мечникова под локоть. От помощи журналиста мой бравый товарищ отказываться не стал и, опираясь на Крапивина, продолжил путь к выходу.

Закрывать металлическую дверь подпольного кабинета журналиста пришлось мне. Мужчины медленно поднимались по ступенькам неосвещенного подъезда. На улицу я вышла первая, огляделась по сторонам: ничего подозрительного. Хотя я и не рассчитывала увидеть здесь вооруженную гвардию бойцов, но в сложившейся ситуации пренебрегать простейшими методами безопасности было непозволительно.

Мечникова мы с Эдуардом Петровичем погрузили на заднее сиденье, я села за руль, Крапивин рядом со мной. Он убрал под ноги свой тощий портфель, пристегнулся, надвинул кепку на глаза и, неожиданно взяв на себя роль руководителя, скомандовал:

– Можете ехать, я тороплюсь.

– Эдуард Петрович, – окликнула я его, поворачивая ключ в замке зажигания. – Вы ничего не перепутали? Если я согласилась работать с вами, это не значит, что мной можно управлять и подгонять.

– Ой, простите, – журналист густо покраснел. – Это я по привычке. Меня ведь часто шофер возит… – Он немного помялся и снова извинился: – Забылся я, еще раз простите.

Я не ответила, вдавила педаль газа в пол и направилась в центральный госпиталь МВД.

Глава 2

Мечников отказался от помощи и заверил, что сам прекрасно доберется до приемного отделения.

– Я уже нормально себя чувствую, голова больше не кружится, так что я справлюсь, – уверял он меня, выбираясь из машины.

Он и в самом деле выглядел молодцом, и я со спокойной душой отпустила его одного.

– Чтобы вас лишний раз не дергали, скажу, что на меня на улице напали, – порадовал меня Костя. – А машину мою можешь себе оставить, на время, разумеется. – Он вяло улыбнулся.

– Спасибо, конечно, что доверяешь мне свой джип, но я предпочитаю свою маленькую и юркую машинку, – ответила я.

– Эдуард Петрович, – Мечников повернулся к журналисту, который уже порядка пяти минут сидел неподвижно, уставившись в одну точку.

Косте пришлось еще раз окликнуть Крапивина, прежде чем он отреагировал.

– Эдуард Петрович.

– А, да. Я здесь. – Крапивин заерзал, неловко улыбнулся и посмотрел на Мечникова. – Как вы себя чувствуете, Константин Афанасьевич?

– Эдуард Петрович, я оставляю вас на попечение Евгении Максимовны. Во всем ее слушайтесь и помогайте по мере возможности.

– Да, конечно, – Крапивин развел руками. – А как может быть иначе? Конечно.

Мы с Эдуардом Петровичем остались наедине. Я с любопытством смотрела на своего неразговорчивого пассажира, удивляясь его невозмутимости. Похоже, после случившегося он пребывал в некотором замешательстве и плохо понимал, что происходит. Он не задал ни одного вопроса с тех пор, как Мечников оставил нас вдвоем, хотя нам было о чем поговорить. Я медленно тронулась с места, направляясь в сторону своего дома, точнее, в сторону своего гаража, который находился во дворе дома. Громоздкий джип, тем более чужой, был мне абсолютно ни к чему, я планировала пересесть за руль своего «Фольксвагена».

Крапивин вышел из состояния ступора, когда я загоняла джип в гараж.

– Приехали? – Он опасливо огляделся по сторонам.

– Не совсем, – ответила я коротко.

– А что это за место? Вы здесь будете прятать меня? – Он с любопытством рассматривал полки на стенах гаража. – Тут есть на чем спать?

– Эдуард Петрович, это обычный гараж, тут я буду прятать машину Мечникова.

– А меня?

– У вас что, нет своего дома? – спросила я с иронией.

– Вы будете прятать меня в моем же доме? Но это глупо. – Эдуард Петрович вылез из джипа и теперь нервно трясся за моей спиной. – Нам нужно надежное укрытие, вы ведь профессионал. – Он взывал к моему профессионализму, но наткнулся на холодный взгляд и короткую речь:

– Говорите адрес, мы едем к вам.

В «Фольксвагене» Крапивин уже не выглядел таким спокойным и безразличным. Он не мог усидеть на месте, все время дергался, размахивал руками, произносил пламенные речи, изобилующие сухими газетными фразами. Я молча игнорировала все его нравоучения и убеждения, лишь в конце нашего пути, когда мы уже сворачивали к дому журналиста, я прервала его вопросом:

– В какое время вам обычно звонил злоумышленник и угрожал?

Эдуард Петрович вздрогнул от неожиданности, в этот момент он походил на испуганную птицу, услышавшую в кустах подозрительный шорох: вытянул шею, захлопал ресницами и с удивлением посмотрел на меня. Мне пришлось повторить вопрос, который, как мне показалось, еще не дошел до разума взбудораженного журналиста.

– В какое время вам обычно звонил злоумышленник?

– В десять-одиннадцать, – ответил он.

Я посмотрела на часы, стрелки часов сошлись на цифре шесть, половина седьмого. Времени до звонка более чем достаточно, и я намеревалась использовать оставшиеся часы с пользой для дела.

– Сейчас заедем в одно место, – сообщила я Крапивину, и он так обрадовался, что даже не стал спрашивать, куда именно.

– Ну, слава богу, к вам вернулся здравый смысл. – Он облегченно вздохнул и откинулся на спинку сиденья. – Конечно, поехали, тут находиться опасно.

– Сейчас мы заедем в одно место, – жестко повторила я, – там мне надо кое-что взять. А потом поедем к вам домой. – Последние слова я произнесла с особой выразительностью, чтоб у журналиста окончательно пропали иллюзии.

Эдуард Петрович махнул рукой и отвернулся.

А я достала из кармана куртки мобильный телефон и набрала номер своего старого знакомого, бывшего военного радиоинженера, а ныне успешного бизнесмена.

– Никита, добрый вечер, это Охотникова.

Я вышла из машины на улицу и прикрыла за собой дверь, мне не хотелось, чтобы Крапивин слышал мой разговор с Никитой Захаровым.

Эдуард Петрович поначалу очень заволновался, увидев, как я покидаю автомобиль. Но потом, убедившись, что я по-прежнему рядом и в поле зрения, немного расслабился, но глаз с меня не спускал.

– Слушай, Никита, у меня к тебе такой профессиональный вопрос, – я быстро перешла к делу. – Представь ситуацию, человеку звонит некто и угрожает. На телефон поставили прослушку. И вот какая странная штука, звонок фиксируется, и разговор вроде как несколько минут длится. Только записи никакой нет. Нет голосов, ни того, кто звонит, ни того, кому звонят.

– И что именно ты хочешь от меня услышать? – Никита отреагировал вполне сдержанно, как будто для него эта ситуация сущий пустяк, ничего экстраординарного.

– Я слышала, что есть такие устройства, подавляющие определение источника связи. Но чтобы еще и разговор блокировался, с таким я впервые сталкиваюсь. Не удалось ни разговор записать, ни место, откуда звонили.

– Менты прослушку устанавливали или ты?

– Менты.

– Тогда все понятно, – усмехнулся он. – Не доросла еще наша милиция до новых изобретений в мире связи. Приезжай ко мне, я тебе кое-что покажу.

– Только покажешь? А поносить не дашь? – обрадовалась я.

– Посмотрим, – ответил Захаров и отключился.

К моей радости, Крапивин обиделся на меня и, похоже, объявил бойкот. Он не стремился поговорить со мной и не грузил своими речами. В тихой и мирной обстановке, под звуки местного радио, мы добрались до офиса Захарова.

Официально Никита занимался цифровыми системами видеонаблюдения и их программным обеспечением, но настоящей его страстью было другое, то, что спрятано «за ширмой» и доступно только «своим» – детективное оборудование и шпионские штучки. Что-то он просто доставал по своим каналам, что-то сам изобретал, дорабатывал, усовершенствовал. И все, что касалось новинок в этой области, для Захарова не было секретом.

Крапивина я оставила в зале магазина, а сама пошла в кабинет директора. Сжимая в руках свой тощий портфель, журналист с интересом рассматривал товар на прилавках. Под объективами доброй сотни видеокамер, развешанных по всему магазину, Эдуард Петрович чувствовал себя спокойнее и увереннее. Он не стал настаивать на том, чтобы я все время находилась рядом с ним, и согласился некоторое время остаться без моего чуткого надзора.

Никита действительно удивил меня, продемонстрировав занятное устройство, несколько громоздкое по сравнению с обычной прослушкой, но весьма эффективное по возможностям.

– Эта штука называется очень просто, Listener. Что переводится как слушатель. Устройство простое в применении, берешь вот этот шнурок, – Никита улыбнулся, демонстрируя мне провод, – подключаешь его к телефону как обычный АОН и ждешь звонка.

– Этот «Слушатель» поможет мне зафиксировать разговор или погасить, если я буду кому-то звонить?

– Женя, это же «Слушатель», а не болтун, – усмехнулся Захаров. – С его помощью ты можешь только слушать и записывать то, что услышала. Устройство, которое подавляет запись телефонного разговора, гораздо больше и устроено сложнее.

– Как интересно, – я рассматривала чудной агрегат с нескрываемым любопытством. – Значит, это правда, прослушку можно обмануть. Не думала, что такие фокусы уже вовсю применяются в нашем городе.

– Так что, будешь брать или просто посмотришь?

– Возьму, пожалуй. – Я открыла сумку, чтобы убрать драгоценный прибор.

Арендовав на пару дней «Слушателя», я взяла под руку Крапивина и потащила к машине.

– Все в порядке? – на всякий случай спросил журналист.

– Все под контролем, – порадовала я его.

На улице уже стемнело, привычный для этого времени года короткий светлый день подошел к концу, сразу стало как-то немноголюдно, тихо, как будто большая часть города погрузилась в спячку. Эдуард Петрович послушно направился к машине, а я достала из кармана ключи и нажала на кнопку сигнализации.

– Едем ко мне? – безрадостно поинтересовался журналист.

– Да.

В ответ он только тяжело вздохнул и покачал головой.

Возле дома Крапивина мы были в начале девятого.

– У вас подъезд проходной? – поинтересовалась я, прежде чем припарковаться.

– Нет.

– А лестница на чердак?

– Что лестница на чердак? – переспросил журналист. – Если вас интересует, есть ли она, то да, лестница есть.

– Легко ли попасть на чердак?

– Не знаю, я не пытался, – ответил Крапивин. – Я по чердакам не прячусь, не мое это дело.

– Ладно, посидите пока в машине. – Помощник из журналиста был никудышный.

Я вышла из машины и оглядела дом. Три подъезда, девять этажей, пожарная лестница обрывается на уровне второго этажа. Но использовать ее для побега было бы нецелесообразно, потому что она выходила как раз к подъезду Крапивина, так что нас тут могли встретить. Для своего «Фольксвагена» я присмотрела местечко у соседнего подъезда. Прямо на обочине, откуда будет удобно съезжать в случае необходимости и не придется долго маневрировать между соседними припаркованными машинами, коих тут было достаточно.

Эдуард Петрович терял терпение, находясь в безвестности. Он высунулся из окна машины и с раздражением поинтересовался:

– Долго вы еще собираетесь меня мариновать?

Я не успела ничего ответить, какой-то парнишка, который поначалу показался мне просто ребенком, внезапно кинулся к журналисту. Эдуард Петрович получил скользящий удар в лоб, потом парень просунул руку в открытое окно и вытащил тощий портфель Крапивина. Я немедленно рванула за мальчишкой, а он, перепрыгнув через невысокую ограду, устремился прочь от нас.

– Сидите в машине, – крикнула я Крапивину и побежала за парнем.

Я непременно настигла бы воришку, если бы не Эдуард Петрович. Вместо того чтобы сидеть в машине, он побежал за нами.

– Эдуард Петрович, почему вы бежали за мной? Я ведь велела вам оставаться в машине… Что было в портфеле? – Я не собиралась церемониться с Крапивиным и разговаривала довольно резко.

– Ничего особенного, – отвечал он, тяжело дыша. – Носовой платок, чистые листы бумаги.

– Что? – Я даже остановилась, желая взглянуть в глаза непутевого журналиста и еще раз услышать его ответ. – Я сказала вам, чтобы вы взяли с собой все самое необходимое. Носовой платок и листы бумаги – это и есть самое необходимое?

– Нет, конечно. – Моя агрессия заставила журналиста понервничать и почувствовать себя виноватым. – Но я всегда хожу с портфелем.

– И что вы там всегда носите? – уточнила я.

– Ну, носовой платок и…

– Поверить не могу.

– Но иногда я туда завтрак кладу или книгу какую-нибудь.

– Какую еще книгу?

– Которая потяжелее, чтоб портфель не казался пустым.

– Зачем вам вообще портфель? – Я остановилась и посмотрела на растерянного журналиста.

– Для статуса, – поразил он меня своим ответом. – Некоторые вообще с тростью ходят, чтобы придать своему имиджу некую гламурность, серьезность.

Назад Дальше