«Впрочем, – думала я, – если та картина, которую нарисовал мне Андрей Васильевич Раменский, правдива, то, переводя его рассуждения на обыденный язык, мы присутствуем при усилении одной мафии, которая намерена сменить ныне существующую».
В принципе ничего особо нового в этом нет, вот разве что методы для нашего времени выбраны чересчур кровавые, и мы успели отвыкнуть от подобного способа решения проблем – все дробовики уже упрятаны в шкафы, и бывшие ковбои-одиночки разучились стрелять.
– Это, пожалуй, все, что я могу вам сказать, – заключил Раменский.
– Но в таком случае людям из списка первой десятки, – сказала я, – следует объединить силы для того, чтобы как-то переломить ситуацию.
– Конечно, мы были бы готовы оставить на время существующие между нами разногласия, – отозвался Раменский, – и сообща предпринять какие-то действия. Но, видите ли, Женя, – можно вас так запросто называть? – для того, чтобы бороться с врагом, нужно хотя бы предположительно знать, кто им является.
– Погодите минутку, Андрей, – нахмурилась я. – Вы же только что сказали мне, что у вас есть на этот счет какие-то вполне определенные идеи и вы просто не желаете их разглашать.
– Эти идеи есть у меня, – подчеркнул Раменский. – Остальные мои коллеги, которые скоро должны превратиться в трупы – если, конечно, моя версия верна, – не представляют себе, кто может стоять за всей этой кровавой чехардой. Знаете, иногда самые простые вещи кажутся абсолютно невероятными, а то, что наиболее очевидно, как раз во внимание и не принимается. Вам приходилось сталкиваться с такими парадоксами?
– Приходилось, – коротко ответила я. – Не раз и не два…
* * *
У англичан есть пословица: «Если неизвестное существо выглядит, как собака, лает, как собака, и кусается, как собака, это и есть собака».
Эту народную мудрость жителей Альбиона очень любил куратор нашей группы в «Сигме» и повторял (на английском, разумеется) при каждом удобном случае. А такие случаи периодически возникали.
Неявность очевидности действительно одно из самых мощных средств для наведения тени на плетень. И для того, чтобы врубиться в реальность, надо всего-навсего отказаться от стереотипов мышления и увидеть вещи такими, каковы они на самом деле.
Думаете, это очень просто? Смею вас заверить, что это не так.
Вот посудите сами.
В «Сигму» время от времени приезжали военные специалисты или господа в штатском для того, чтобы прочесть нам курс лекций. Обычно их пребывание в группе не занимало больше недели.
Прибывший первого июля Икс лекций не читает, но периодически присутствует на занятиях. Также он время от времени беседует с курсантами, проводит их тестирование и делает какие-то записи.
Примерно пятнадцатого июля в группе возникает слух, что грядет проверка по линии Министерства обороны. Курсанты начинают спешно приводить в порядок свои конспекты и зубрить лекции.
Между тем Икс остается на территории расположения группы аж до пятнадцатого августа, не привлекая к себе особого внимания.
К этому времени все уже стоят на ушах и со дня на день ждут эмиссара из центра.
Надо ли уточнять, что он так и не приехал, а проверяющим оказался этот самый Икс?
Глава 2
Мои дни текли вяло, как вялая речушка на равнине. Прошло всего двое суток после нашего разговора с Раменским, а я уже начала скучать.
Честно говоря, я серьезно восприняла гипотезу своего нового шефа относительно заговора против верхушки местного бизнес-клана – Андрей Васильевич во время разговора со мной был весьма убедителен, и по его внешнему виду казалось, что дело тут нешуточное.
Однако следующие два дня никаких признаков тревоги у босса я не замечала.
Может быть, он получил по своим каналам какую-то обнадеживающую информацию, может быть, его аналитики протрезвели, явились с повинной к шефу и сказали, что всю теорию они взяли с потолка.
Как бы там ни было, шеф был целиком погружен в дела и не очень-то реагировал на мои постоянные напоминания о необходимости соблюдать осторожность. Мне даже пришлось поговорить с Андреем Васильевичем начистоту и твердо заявить ему, что если он и впредь будет позволять себе такое безалаберное поведение, то наш с ним контракт можно считать расторгнутым.
Кстати сказать, подобное поведение не было чем-то из ряда вон выходящим у людей, с которыми я работала. Многие даже не выдерживали моих условий и отказывались от моих услуг через несколько дней.
Но подобные проколы – а я считаю это именно проколом, причем с моей стороны, – бывали все реже и реже. Теперь я внимательно присматривалась к человеку, чью жизнь я должна была охранять от посягательств, и решала, стоит ли вообще браться за предлагаемую мне работу. Как правило, я не ошибалась в своем решении.
Дело в том, что для многих бизнесменов охрана – это нечто обязательное, но лишь формально. Секьюрити для них – знак собственной значимости, и прежде всего в глазах окружающих, а не реальная защита.
А разве приятно быть показателем преуспевания, чем-то вроде дорогой вещи – новой модели «Вольво» или крошечного мобильного телефона?
Раменский мог, например, выскочить из автомобиля, не дождавшись, пока я выйду первой. Мог запросто отпустить меня на полчаса, а сам в это время встречаться с каким-нибудь знакомым в кафе. Или, например, просто пройтись по улице, заглядывая в свои магазины и проверяя, ровно ли лежат ценники на витринах, такой у него был прикол, приводивший в трепет продавцов и управляющих.
Как можно нормально работать охраннику в такой обстановке, не понимаю.
А поскольку я «подписалась» на работу с Раменским, то мне приходилось то и дело осаживать его неумеренную прыть и буквально заставлять Андрея Васильевича следовать не мной придуманным правилам.
Раменский подчас сердился, но в конце концов соглашался со мной и не перечил.
Впрочем, у него появилось новое развлечение – Андрей Васильевич любил «навести туман» и попугать человека, который, скажем, едет с ним в одном автомобиле на какую-нибудь деловую встречу.
В таком случае Раменский перед тем как шевельнуть мизинцем – я не преувеличиваю, – спрашивает у меня разрешения, я, подыгрывая ему, на полном серьезе отдаю распоряжения, а сидящий с нами в машине Ренат Касимов серьезно кивает головой.
Его сосед сначала не понимает, в чем дело, но потом просекает, что к чему, и, сообразив, что охрану такого уровня просто так не нанимают, начинает трястись, будучи уверен, что через минуту-другую нас начнут обстреливать из гранатометов. И на меня начинали смотреть, как на какого-нибудь «крепкого орешка» из голливудского боевика, разве что сменившего пол.
Ренат Касимов изо всех сил всем своим поведением старался подтверждать мою репутацию. Этот неразговорчивый молодой человек работал у Раменского «чиновником по особым поручениям», как шутливо выражался босс. На самом деле Ренат исполнял функции конфиденциального курьера и секретаря одновременно.
Вернее было бы определить функции Рената как нечто среднее между верным псом и электронной записной книжкой: Ренат мог, например, подсказать заработавшемуся боссу, что он запланировал сегодня встречу на пять, а если шеф хочет назначить собрание директоров своих магазинов, то может не успеть к установленному времени, и, наверное, следует забить стрелку на час позже, чтобы не заставлять людей тратить время попусту.
Раменский целиком и полностью доверял мнению своего конфидента и старался всегда иметь его под боком, чтобы спихнуть на Рената какое-нибудь не очень важное дело или поручить не очень принципиальные переговоры. Также в обязанности Касимова входило вести переговоры насчет места и времени встреч своего босса, дозваниваться до труднодоступных людей из местного правительства и тому подобная суетливая и отнимающая кучу времени деятельность. Короче, для босса он был незаменим.
Сначала Ренат отнесся ко мне несколько ревниво. Если продолжить начатое сравнение, то так могла бы воспринять породистая охотничья собака появление у хозяина легкомысленной болонки – не перепадет ли новому питомцу больше любви и внимания?
Но, убедившись, что я не претендую на местечко в сердце Андрея Васильевича, и удостоверившись, что я ни на йоту не перехожу грань, где кончаются сугубо деловые отношения, Ренат заметно помягчел и стал ко мне более расположен.
Впрочем, кое-кто был очень даже недоволен моим присутствием рядом с Андреем Васильевичем. В первую очередь тут нужно назвать супругу «рыбного короля» Викторию Федоровну Раменскую.
Очевидно, эта дама решила, что среди деловых кругов возникла новая мода – заводить себе любовницу-охранника. Если раньше эту роль традиционно выполняли секретарши, бывшие для жен бизнесменов объектом лютой ненависти, то теперь, видимо – по мнению Раменской, – жен решили перехитрить и «сменить пластинку».
Виктория Федоровна прочно вбила себе в голову, что супруг пудрит ей мозги, что никакая я не охрана, а самая натуральная шлюха.
Однажды я краем уха слышала следующий диалог супругов Раменских:
– И ты что, еще ей и зарплату платишь? – негодовала Виктория Федоровна.
– Так она же работает! – резонно возражал ей Андрей Васильевич.
– Работает? Хм! С каких это пор ложиться под своего босса называется работой? – язвительно интересовалась Виктория Федоровна.
– Она не ложится, – устало возражал ей муж. – Выбирай выражения, дорогая.
– Не ложится? – не унималась Виктория Федоровна. – Значит, вы стоя развлекаетесь?
– Мне не звонили из Норвегии? – пытался перевести муж разговор на другую тему. – Я дал свой домашний телефон одному дилеру…
– Что у тебя с ней за дела? – настаивала Виктория Федоровна.
– Это мужчина, – машинально поправил ее Андрей Васильевич.
– Это мужчина?! – палец Виктории Федоровны ткнулся в мою сторону.
– Дилер, который должен мне позвонить, – мужчина! – заорал Раменский.
– Какой еще дилер? – удивилась Виктория Федоровна. – Ты же сказал, что эта дамочка – твой охранник. Или я ослышалась?
Раменский тихо, но внятно матерился, Виктория Федоровна удовлетворенно улыбалась, а я… Я продолжала сидеть в хорошо протопленном холле загородного дома Раменских, поневоле слушая через открытое окно столовой всю эту нудную перепалку.
Она, кстати, происходила за трапезой. Я не любитель принимать пищу в середине дня. Честно говоря, мне ближе европейский гастрономический тип – плотный завтрак с утра и хороший обед вечером, но не слишком поздно; ужинать я давно разучилась.
Андрей Васильевич соблюдал время с двух до трех безукоснительно и старался ежедневно приезжать домой, чтобы перекусить, если можно назвать этим скромным глаголом плотный обед из пяти блюд плюс десерт.
Несмотря на зиму, Раменские почти безвыездно жили за городом – огромный дом в еловом лесу позволял вести такой образ жизни, равно как и наличие управляющего, механика, садовника, повара и многочисленной прислуги.
Городская квартира, как я понимаю, была чисто формальным местом жительства, хотя – и это я тоже вчера услышала за беседой супругов после утки, но перед пудингом – Виктория Федоровна Раменская периодически устраивала «налеты» на квартиру с целью застукать мужа «на месте преступления» с какой-нибудь девицей.
Несмотря на то, что у нее это еще ни разу не получилось, она не расставалась со своими подозрениями, а лишь прочнее в них укреплялась, предполагая за мужем не только супружескую измену, но и особого рода коварство, позволяющее ему ускользать от недреманного ока.
То, что Раменский крутится на работе как белка в колесе, во внимание не принималось. Не знаю, была ли у Раменского любовница, но работал он действительно как ненормальный и домой возвращался лишь под вечер, а уезжал в город в семь утра.
Впрочем, у меня тоже стали возникать кое-какие подозрения на его счет.
Дело в том, что Раменский каждый день уезжал в рекламное бюро – обычно после домашнего обеда – и проводил там час-полтора.
Внутрь мне заходить запрещалось, несмотря на мои строгие предупреждения Андрею Васильевичу, и я вынуждена была ждать босса в машине или в предбаннике, листая глянцевые проспекты.
Не уверена, что сам Раменский должен был заниматься рекламным обеспечением своей компании. И вряд ли его присутствие должно было быть ежедневным. Но он упорно ездил в бюро, очень нервничал перед визитом туда и возвращался оттуда крайне сосредоточенный и еще более деловитый. Вторая половина дня проходила в убыстренном темпе, как будто Раменский старался наверстать время, проведенное в рекламном бюро, и сам себя подгонял.
Я по-прежнему сидела в холле загородного дома и смотрела на старинные настенные часы, гнавшие по кругу узорную секундную стрелку.
– Маша, ты уже покормила Микки? – живо поинтересовалась Виктория Федоровна у пожилой женщины, подававшей к столу десерт. – А Ренат покушал? Ты помнишь, что он не любит острый соус?
Микки был одноглазым пекинесом преклонных лет, который в это время посапывал на своей теплой подстилке, расстеленной в углу холла.
– С Ренатом все как обычно, он очень доволен. Уточка, говорит, хрустит на зубах. А вот Микки… Что-то у него неладно с аппетитом, Виктория Федоровна, – пожаловалась Маша. – Третий день ест и хвостиком не виляет, как будто через силу.
– Надо позвонить ветеринару, – решительно сказала Виктория Федоровна. – А что, твоя девица так и будет тебя в одиночестве в коридоре дожидаться? Может, ее тоже стоит покормить?
– Она не хочет, – коротко ответил Андрей Васильевич. – Я предлагал.
– Неужели она стесняется? – притворно удивилась Виктория Федоровна. – Странно, твои любовницы обычно были довольно бесстыдные создания.
– Вика, я тебя прошу…
– Тебе что, мало было той низкорослой с кривыми ногами? – продолжала доводить мужа Виктория Федоровна. – Впрочем, она еще и косила…
– Не понимаю, о ком ты говоришь? – спешно дожевывая круассан, откликнулся Раменский. – Так из Норвегии звонили или нет?
– Ну та, с которой моя двоюродная сестра видела тебя на концерте.
– Что, снова собачатся? – усмехнулся появившийся в холле Ренат.
Он уже успел немного вздремнуть после сытного обеда и теперь был не прочь перекинуться парой слов перед тем, как выходить с боссом на трассу.
– Милые бранятся – только тешатся, – неуверенно произнесла я.
– Милые? – еще шире усмехнулся Ренат, решивший немедленно оспорить мое провокационное утверждение. – Да они бы друг другу давно уже головы поотрывали, если бы возможность предоставилась.
Касимов плюхнулся рядом со мной на испанскую софу и углубился в кроссворд.
Виктория Федоровна, очевидно, по натуре была садисткой. Мало того, что она без устали капала мужу на мозги, но еще и мешала ему нормально обедать, а ведь Андрей Васильевич любил поесть!
«Если бы я была на месте Раменского, – вдруг подумала я, – то изменяла бы этой мымре только из принципа, честное слово. Лучше бы она за собой последила, чем упрекать мужа. У них что, зеркал в доме нет?»
Виктория Федоровна, конечно, могла бы больше внимания уделять своей внешности. Я думаю, что ей было не больше пятидесяти или пятьдесят с небольшим. Для женщины это, конечно, серьезный возраст, но отнюдь не предел.
Однако Раменская быстро сдалась. То ли доконала суматошная жизнь супруги бизнесмена, то ли постоянная нервотрепка давала себя знать, но она явно опустилась. Плюнула на фигуру, перестала красить волосы, и теперь ее голову украшали седые букли, легкомысленно вившиеся на висках, – ни дать ни взять бабушка.
Впрочем, детей у них не было. И, наверное, Раменская просто комфортнее чувствовала себя именно в такой роли – «язвы и стервы».