– Оставьте меня.
Но он не слышал ее. Сел рядом. Подозвал официанта, заказал виски.
– Вам негде больше пить?
– Знаете, я сегодня сделал одну большую глупость.
Она старалась не слушать его. Больше всего ей хотелось встать и уйти. Она взглянула на него и осталась на месте. Человек был в подавленном состоянии.
– Какую же?
– Этого я не могу вам сказать, извините.
– Где это вы успели поднабраться сегодня? – она только сейчас разглядела, что он пьян.
– Я не пил. Честное слово.
– Расскажите это маме.
Официант – молоденький смазливый мальчик с жиденькими волосиками, забранными в конский хвост, – принес коньяк.
– Можно мне вашего салата под закусь?
– Таких хамов давно не встречала. Извольте. Рыбку не хотите доесть? Что молчите? Заодно и расплатитесь.
Она встала и пошла к выходу. Глухой звук от удара чего-то тяжелого и мягкого достиг ее уха. Она тут же обернулась. Виктор лежал на полу с открытыми глазами и смотрел ей вслед.
Первое желание – поскорее убраться отсюда. Но в этом случае она навлечет на себя подозрение.
Пошла обратно, к нему. Тронула за плечо. Ей очень хотелось верить, что это какой-то дурацкий розыгрыш. Стала щупать пульс. А его нет. Кровь перестала циркулировать по телу. Президент ассоциации частных товаропроизводителей был мертв.
Люди поднялись со своих мест и спешно стали покидать ресторан. Оркестр замолчал. Находились «смельчаки», которые подходили к лежащему на полу телу. Увидев, что человек не шевелится, они разворачивались на сто восемьдесят градусов и так быстро ретировались, что сбивали с ног тех, кто шел впереди. Зал пустел с поразительной скоростью. Женщины что-то шептали своим спутникам, те бормотали в ответ нечто нечленораздельное и сердитое. Умер человек. Один из тех, кто совсем недавно сидел за таким же столиком, как и они, и ел пищу, приготовленную на той же кухне.
К Дарье, сидящей на корточках около тела, подбежал бледненький официантик:
– Вы, пожалуйста, никуда не уходите. Оставайтесь здесь, пожалуйста. Вы не заплатили за ужин.
Она поднялась.
– А то, что он сдох, тебя это не волнует? – Дарья была готова заехать ему по морде.
– Вот именно, вот именно.
– Что «вот именно»? Кроме меня, платить некому? – она старалась взять себя в руки. – Сколько я должна?
– Триста сорок восемь.
Она отдала ему триста пятьдесят рублей и попросила не утруждать себя поисками сдачи.
– Все равно не уходите. Он ведь умер.
– Да. Точно. А я сидела с ним за одним столом.
– Это вы были с ним? – услышала она за спиной и повернулась. К ним подошел упитанный лысый дядечка, разменявший шестой десяток.
– Вы кто, простите?
– Директор ресторана.
Отрицать тот факт, что она не с ним, в смысле не с телом, было бесполезно. Обратное с удовольствием подтвердит вот этот жидковолосенький мальчик с подносом.
– Да. Я. Здесь и познакомились.
– Пройдите ко мне в кабинет, – он отступил в сторону и сделал приглашающий жест рукой. Будь Даша первый день на свете, она так и сделала бы. Но директор пока не знал, кем он хотел руководить. Через секунду все встало на свои места:
– Ментов я буду ждать здесь. Их уже вызвали? – тон ее со спокойного сменился на агрессивный.
Один приятель Дарьи, у которого была восточноевропейская овчарка, еще в конце одиннадцатого класса как-то просветил ее: «Ни один кобель не будет драться с озверевшей сукой. Сука готова умереть в драке. Самец же намеревается выжить. Это психологическое преимущество заставляет кобеля отступить».
Она произнесла последнюю фразу так, будто была готова к тому, что за только что сказанные слова ее порежут на месте.
– Хорошо. Как угодно. Ждите здесь. Только ничего не трогайте.
– И вы ничего не трогайте.
Дарья знала, что потом она, может, и поплачет, сгоняя стресс, но не сегодня, не сейчас.
Директор больше ничего не сказал ей и ушел. Время от времени подходили официанты, работавшие в зале. Любопытствовали, отходили в сторону.
Сидя рядом с трупом, Дарья чувствовала себя крайне неприятно.
«Что смотреть? Ну чего пялиться? Вон еще повара с кухни глазеют, словно любопытствующие мартышки. Идиоты. Умер человек, умер. Нет его».
Она подумала, что смерть не менее притягательна, чем рождение. Она вызывает не меньший интерес, а то и больший. Чем? Может, своей неизбежностью, а может – уродливостью.
В зал вошли два молодых сержанта. Один шел впереди, другой, чуть поотстав, следом. Ее увидели сразу. Потом стали глазеть по сторонам в поисках тела.
– Он здесь, – подсказала Дарья, поднимаясь.
Следом за нарядом милиции прибыла еще одна парочка.
В ресторан вошел небольшого роста человек в черном кожаном плаще. Шляпу он немедленно снял, то же самое сделал и его высокий широкоплечий спутник. В руках у последнего Дарья увидела «дипломат».
– Никого не впускать. Заведение закрыто, – отдал распоряжение патрулю человек в кожаном плаще.
Сержанты пошли к выходу.
– Капитан Лиховцев, – представился мужчина, закуривая и разглядывая Дарью, словно игрушку. – Вы почему не ушли? Были вместе с ним? Кем он вам приходился?
На широком лбу то появлялись, то разглаживались морщины.
– Никем.
Следователь посмотрел себе под ноги, на труп. К бедняге уже подсел широкоплечий и молчаливый. Он светил в безжизненные глаза фонариком, щупал пульс.
– Петрович, он мертв на сто десять процентов, – сообщил номер два номеру один, снимая перчатки и закуривая следом за капитаном.
Лиховцев оглядел стол, на котором, помимо фруктов, стояли виски, шампанское, недоеденная камбала и салат из моркови.
– Он хотел познакомиться с вами?
Дарья проследила за взглядом капитана. Перед ней был отнюдь не дурак. Он посмотрел, что и как стоит на столе.
– Вы это по посуде прочитали?
– Видный мужчина, сразу ясно, что состоятельный – видите этот огромный перстень, – и одежда не с «толчка», – он снова посмотрел на труп. – Вряд ли он стал бы лишь пить виски, в то время как вы заказали отменный ужин. Это неестественно. Он подсел к вам, стал задавать всякие вопросики, пытаясь завязать разговор. Что было дальше?
Дарье было приятно, что она встретила человека, который хочет помочь ей выпутаться из этого дерьма.
– Он заказал себе виски. После того, как попросил закусить моим салатом, я встала и пошла. Обернулась на шум, а он уже лежит с открытыми глазами и смотрит мне вслед. Умер мгновенно. Я подошла, пощупала пульс.
Напарник капитана посмотрел на Дарью с долей интереса.
– Он не хрипел, не закатывал глаза, не хватался за горло? Не махал руками? Судороги были?
– Я бы сказала, что его просто отключили.
– Но несколько секунд вы его все же не видели, – уточнил капитан.
– Не более пяти, – согласилась Дарья. – Все, что он успел, – выпил рюмку виски.
Лиховцев согласно кивнул головой.
– Ваши документы.
Дарья отдала ему права. В это время подошел директор ресторана, следом за ним жидковолосый официант.
– Вы из милиции? – поинтересовался самый главный распорядитель в пункте общественного питания.
– Сергей Петрович Лиховцев, – представился кожаный плащ.
– Я директор: Андюшков Герман Владимирович. А вот официант, который обслуживал этот столик.
– Спасибо, вы предусмотрительны, – поблагодарил капитан. – Юноша, что вы можете нам рассказать?
Конский хвостик заправил выбившуюся прядь за ушко:
– Эта дама сидела одна. Потом вот он, – парень неловко кивнул на труп, – подсел к ней, заказал виски. Только не подумайте ничего такого. Это действительно виски. Я уже не одну бутылку открыл. С посетителями все было нормально.
– Не надо волноваться, – успокоил Лиховцев. – Покойный, как только вошел в ресторан, сразу подсел к даме?
Дарья смотрела на этого плотного, смахивающего на Глеба Жеглова следователя и считывала с его лица упрямство – нижняя челюсть чуть вперед, хорошо развитые надбровные дуги; волю – крупные черты лица; великолепную память – высокий лоб, острый взгляд черных глаз; нестабильные нервы – седина, а ему, может, чуть больше сорока, постоянно шевелит губами.
– Этого я сказать не могу. Я мог его не увидеть.
– Вы отпускали кого-нибудь домой? – вопрос адресовался директору.
– Нет. Что вы, – заегозил Андюшков. – Никто никуда не уходил.
– Я хотел бы поговорить с официантами. Прямо сейчас, – он отошел от тела на некоторое расстояние и сел за столик. – Приглашайте по одному ко мне. С этим молодым человеком, будем считать, я уже переговорил.
Дарья смотрела на то, как работает капитан, и понимала, что задача номер один у него – найти преступника по горячим следам. Только это не погоня и не бытовуха. Она сама про себя знала, что ни при чем, а вот капитан об этом не знает и должен будет убедить сам себя в том, что она девочка чистая и непорочная.
Следователь беседовал с людьми уже минут тридцать. Дарья была вынуждена отойти в сторону, чтобы не мешать следственной бригаде фотографировать и снимать отпечатки с посуды.
По личному распоряжению Лиховцева ее никто не трогал, но и не отпускали. Пришлось сесть на стул и просто заткнуться на неопределенное время. Минуты текли медленно. Она не раз задавалась одним и тем же вопросом: когда же ее наконец отпустят. Но никто не спешил.
Со стороны улицы раздались женские крики и стенания.
В ресторан ворвалась пожилая женщина в красивом плаще из белой кожи. Разбросала в стороны попытавшихся остановить ее сержантов. Подбежав к телу, она рухнула около него на колени и принялась рыдать.
– Витенька! Витенька, мальчик мой! Что же ты наделал, Витенька! – она целовала его лоб, щеки, губы.
Мужики застыли, не зная, что им делать с этой пожилой обезумевшей женщиной. Первым опомнился коллега Лиховцева, с которым они вместе приехали на место происшествия. Он взял ее за плечи и потихоньку поднял.
Подошла Дарья и жестом показала ему, чтобы он оставил мать покойного. Рыдания не прекращались, но как только убитая горем седовласая женщина попала в объятия Дарьи, все как бы встало на свои места: женщины, они там в углу поплачут, и все будет нормально.
Дарья отвела ее в укромный уголок. Подбежал волосатик-официантик со стаканом воды и валерьянкой.
Сквозь слезы мать Виктора Иванова посмотрела на девушку, сидящую перед ней.
– Как, как это случилось? – она снова принялась плакать.
Дарья обхватила ее руки своими.
– Я не знаю. Выпейте воды, – Дарья влила в стакан капель сорок настойки валерьянки, полагая, что сейчас для бедняжки это не доза.
– Вы из милиции?
– Нет, я случайно здесь.
– Но вашу фотографию показывали по телевизору, я запомнила. Это вы, кажется, стреляли в какой-то джип, за рулем которого сидел убийца нескольких человек.
– Да. Но я не работаю в органах.
– Помогите, пожалуйста, помогите найти того, кто его убил.
– Почему вы думаете, что его убили?
Женщина очень быстро приходила если не в себя, то в некое более-менее спокойное состояние, в котором она понимала, о чем ее спрашивают, и была способна что-то отвечать.
– Он постоянно общался с этими бритоголовыми на иномарках. Он и одеваться стал, как они. Я говорила ему: «Витенька, зачем ты так одеваешься?» А он мне: «Мама, я должен быть, как они». Как они... Господи, за что?
Она рванулась с места к сыну. Следователи не могли нормально работать, никто не мог предположить, что на месте происшествия будет кто-то из родственников покойного, а чтобы мать сюда приехала... это вообще из ряда вон.
Мужчины не могли ничего поделать.
Дарья снова подошла к матери и подняла ее с колен.
– Почему, почему, – причитала мать. – Почему он?
Женщины вернулись к столику. Мать села за стол и, схватившись за голову, снова стала плакать. Потом схватилась за стакан и допила остатки.
Подошел Лиховцев, представился. Попросил Дарью оставить их наедине. Данилова встала, отошла в сторону. С отсутствующим видом принялась рассматривать картины, висящие на стенах заведения. Пейзажи. Неизвестный художник неплохо владел кистью. Пшеничное поле уходит за горизонт, слева – небольшой кусочек дубовой рощи, справа вдалеке – старая мельница. Чувствовалась перспектива. А какая перспектива у нее?
Ее кто-то изучал. Дарья обернулась на убитую горем мать. Заплаканная женщина смотрела на нее и, казалось, совсем не слушала капитана, который о чем-то рассказывал ей.
Наконец их приватная беседа была закончена. Лиховцев зажег очередную сигарету и тоже пошел любоваться пейзажем.
– Я не могу отпустить вас, – сообщил он Дарье ровным голосом. – Если в организме покойного найдут быстродействующий яд, то вы – подозреваемый номер один. Лидия Яковлевна рассказала мне, что вы как-то попали на телевидение, когда задерживали преступника, и даже стреляли.
– Это правда. Но ранена не была, поэтому ордена не дали. Немного обидно, но я переживу. Вы бы лучше поинтересовались, кто ей сообщил о смерти сына.
– Спросил. Человек не представился.
– Но был на сто процентов уверен, что Виктор умер. Похоже, в ресторан он приходил не один.
– Это не подтверждается опросом официантов.
– Вам не кажется, что яд в пищу или в выпивку могла подсыпать не только я?
– Вы обменялись резкими фразами друг с другом, потом встали и направились к выходу. Через несколько секунд Виктор умер. Не слишком хорошие обстоятельства. Вы задержаны на двадцать четыре часа. Если причина смерти не сильнодействующий яд, то будете отпущены под подписку о невыезде.
Дарья покраснела от негодования. Новость ее взбесила. Ее в камеру!
– Капитан, а вы не можете приставить ко мне охранника на сутки? Мне не очень-то хочется в застенок. Я заплачу.
– Простите, я не понял, на какой слог в последнем слове надо ставить ударение?
– Сколько вы хотите, товарищ капитан? Представляете, я не виновна, а вы меня в Бастилию.
Лиховцев вынул изо рта сигарету и выпустил дым в потолок.
– Хорошо. Обойдемся подпиской о невыезде.
Дарья полезла в сумочку и достала из нее сто долларов.
– Я вам весьма признательна.
– Вы не дослушали до конца. Все следующие сутки будете рядом со мной. Я разведен. Поэтому проблем не будет.
Она смотрела на него с чувством глубокого отвращения.
– Таким, как вы, опасно доверять власть над людьми.
– Питаться будем раздельно, во всяком случае до того, как будут известны результаты вскрытия.
– Шутки у вас плоские.
– Они жизненные, это более важно. Сидите, скоро поедем в отделение.
Капитан оставил ее в покое. Зато подошла Лидия Яковлевна.
– Следователь сказал, что Витя хотел познакомиться с вами. Вы красивая женщина.
Дарья продолжала пялиться на картину, несмотря на то что та ей уже надоела.
Пришли санитары и положили покойника на носилки. Мать опомнилась и подбежала к ним.
Снова рыдания, снова боль утраты.
Дарье не хотелось бы слышать все эти стенания, но она была здесь, она не могла отключиться.
Ноги Лидии Яковлевны подкосились, и она сползла на мраморный пол.
К ней тут же подбежали люди.
– Похоже на инфаркт, – классифицировал напарник Лиховцева, чье медицинское образование было не просто на лбу написано – оно въелось в его суть. Он мог ничего не говорить о себе окружающим, и так было ясно, что перед тобой врач. И не потому, что он поспешил на помощь и выдавал какие-то предположения. Его манера ходить с прямой спиной, делать все размеренно и спокойно, эдакое: заболели? ничего, бывает; померли? тоже случается. – Мы можем потерять ее вслед за сыном.
– А вот этого нам не надо! – выкрикнул капитан. – Пошевелитесь и в ту же машину ее. Быстрее. В бригаде «Скорой помощи» есть врачи?
Дарья уселась за стол и обхватила голову руками.
– Какой дурдом, господи, – сорвалось с губ.
– Может, выпьете чего-нибудь?
Перед ней стоял волосатик-официантик.
– Неси дешевого вина, мальчик, – Дарья смахнула катящуюся по щеке слезу.
Стрессы, мать их так!..
* * *
Капитан Лиховцев вот уже целый час сидел в своем кабинете за столом, стоящим у окна, и что-то писал.
Дарью он посадил в угол, всучив ей потрепанную газетку «Детектив». Как известно, и менты, и преступники читают одно и то же.