Стоило Сергею Ивановичу поднять на нее глаза и улыбнуться, приветственно указав подбородком на стул, предлагая присесть, как Алиса тут же и пропала.
С камнепадным грохотом полетели куда-то в преисподнюю все ее клятвы и обещания, все заверения о том, что она никогда и ни за что не сможет влюбиться в женатого мужчину.
Влюбилась! Причем с первого… Нет, не с первого, со второго взгляда!
Влюбилась, как и большинство женщин, восседающих на своих рабочих местах в этой преуспевающей фирме.
Заколдован он был, что ли, или запрограммирован на то, чтобы в него влюблялись?! Или, может быть, у него в каком-нибудь потайном шкафу свой личный купидон имелся?! Сидит там тихонечко до поры до времени, перебирая пухленькими пальчиками лук со стрелами, а стоит войти какой-нибудь зазевавшейся барышне – и он тут как тут. Выстрел в сердце, и очередная жертва распростерлась у ног необыкновенного, неподражаемого Сергея Ивановича.
Алиса едва не заскулила от жалости к самой себе, когда ей пришлось пожимать его крепкую, совершенную по форме ладонь.
А пожимать-то пришлось, не откажешься же, сказавшись больной кожной инфекцией! И потом еще эту его ладонь чувствовать на своих лопатках, когда ее работодатель пошел проводить ее на новое рабочее место.
Инга к тому времени уже растворилась за дверями приемной, успев чмокнуть обожаемого супруга в гладковыбритую щеку. И слава богу, что ее не было. А то к страданиям Алисы прибавилось бы еще и это. Тяжело все же грызться совестью, когда обещала, да не смогла…
– Вот, Алиса… – Сергей Иванович Калинин откатил секретарское кресло от стола. – Это ваше теперешнее место работы. График мы с вами потом уточним, он наверняка станет гибким, поскольку я в постоянных разъездах, встречах… Кстати, Инга не говорила вам, что вы станете меня повсюду сопровождать? Нет? Так я вам говорю.
– Это обязательно? – пролепетала она срывающимся, не похожим на ее голосом.
– Это обязательно! – подытожил Сергей Иванович, тут же принялся вытаскивать из всех карманов те самые мобильники, которые успел сгрести со стола, выложил их рядком на стол перед Алисой и указал на них, пробормотав с явным облегчением: – Это теперь ваше добро! Ну, работайте, а я – на встречу с клиентом.
Как она в тот первый свой рабочий день не тронулась рассудком, Алиса и сама не знала. Но к тому моменту, когда часы на стене показывали восемнадцать ноль-ноль, то есть финал рабочего дня, она всерьез вынашивала мысль о бегстве.
Бумаги… Бумаги… Снова бумаги… Чертежи, планы, проекты, командировки, сметы…
Она по самую макушку была завалена, не зная, что со всем этим добром делать. Тут еще телефонные звонки, растерзавшие ее мозг на тысячу рваных кусочков. Задания, которые ей надиктовал по телефону Сергей Иванович. Претензионный многоплановый тон коллег женского пола, которые, едва обнаружив новенькую в приемной, готовы были задушить ее собственными руками. Опять же назойливость коллег мужского пола, норовивших записаться в советчики и помощники, но способствующих как раз обратному процессу.
– Все! Не могу больше!!! – истерично прошептала Алиса, рассовав, наконец, бумаги по ячейкам и упав в то самое кресло на колесиках, которое ей так предупредительно предложил Калинин. – Пойду утоплюсь!!!
Словно прочувствовав ее суицидальный настрой, в приемную заглянула Инга. Кстати, впервые за весь рабочий день. Приоткрыла дверь, глянула с сочувствием и тут же протянула:
– Э-э-э, девочка моя! Да ты скисла! Так не годится… Ну-ка давай пойдем с тобой по домам, а по дороге поговорим по душам.
Говорить с ней по душам именно сегодня Алисе совершенно не хотелось.
Вот спросит Инга о ее первом впечатлении, потом о втором, и что она должна будет рассказать?!
Что вопреки всем клятвам и обещаниям влюбилась в Ингиного мужа быстрее, чем сама могла предположить? Или что к чертям готова была бросить бестолковую работу уже во второй половине дня? Что разочарована неприязнью представительниц слабой половины человечества? Или, может быть?..
Ага! Вот о своих глупых мечтах, мешающих ей сосредоточиться весь день, Инге уж точно говорить не следовало. И не только говорить, а даже намекать!
Она же, как последняя идиотка, полдня промечтала о великолепной возможности сблизиться с Сергеем Ивановичем в одной из их общих командировок. И куда ее только не заносило! Так далеко, одним словом, и так надолго, что знать Инге об этом совершенно необязательно.
А та как вцепилась, как пристала!!!
– Как тебе мой Серый? Скажи, классный мужик! Тут все тетки от него с ума сходят!.. А ты ничего, ему понравилась… Говорит, что сработаетесь… Ты ничего такого не думай, я тебе доверяю… В поездках он любит есть овсянку, так что тебе придется ему ее готовить по утрам…
– Как это?! – вытаращилась на нее Алиса, изнывая под жарким даже для вечера солнцем.
Они вышли только что на улицу из здания, обдуваемого кондиционерами, и словно шагнули в предбанник преисподней. Каблуки тут же увязли в подтаявшем асфальте. Кожа моментально пропиталась зноем и пылью. Дыхание перехватило от духоты, а из-под волос на шею поползли отвратительные ручейки пота. Мечта любого в такой момент поскорее оказаться под прохладным душем, а Инга затеяла этот непонятный разговор.
Каша… Какая каша?! Она представления не имеет, как готовится эта каша. И каким, интересно, образом подавать ее по утрам?! Они что, станут жить в одном номере?! Или Алисе придется ранним утром бежать сначала на гостиничную кухню, а потом с горячей кастрюлькой обратно?!
– Готовить можно на спиртовке, – принялась терпеливо объяснять Инга, старательно игнорируя ее страдальческое выражение лица. – Я тебе потом подробно расскажу, как и чего нужно положить, чтобы было в соответствии с Сережиным вкусом. Так, это завтрак… Ужинает он обычно с клиентами в ресторане. Обедает там же… А вот ланч… За ланчем тебе придется быть подле него и следить за тем, чтобы он не съел ничего острого либо пряного. Желудок, знаешь!..
– А если он захочет?
– Отберешь – и все. Сошлешься на меня, в крайнем случае. Да, чуть не забыла! – Инга сделала пару шажков к своей машине, потом вдруг вернулась, поцеловала Алису в щеку и прошептала ей прямо в ухо: – И не вздумай его соблазнить, Лиса! Не вздумай, слышишь!!! Я видела, как поплыл твой взгляд, когда ты его увидела. Если услышу хоть какую-то дрянь о тебе и о нем… убью, Лиса!
Это было сказано тихо, но таким тоном и без тени улыбки, способной намекнуть на возможность шутки или розыгрыша, что Алиса моментально поверила.
Убьет! Убьет непременно! Она и сама бы за такого мужчину поборолась. Едва увидев его, уже поняла это. А что говорить о жене законной, прожившей, по слухам, с Сергеем почти десять лет.
– Я не собираюсь соблазнять вашего мужа, – снова переходя на «вы», пролепетала Алиса, страшно краснея под пристальным взглядом Инги. – Это было бы глупо и непорядочно.
– Непорядочно! – фыркнула Инга и, качнув точеными бедрами, двинулась к своей машине. Потом еще раз оглянулась и покачала головой. – Дурочка ты еще, Лиса! Красивая, наивная дурочка… Очень редкое сочетание, кстати. Обычно к красоте подлость прилагается, а тут… почти клинический случай. Ладно, до завтра. И помни, что я тебе сказала…
До дома Алиса добиралась почти час. Автобусы шли переполненными один за другим, никого не высаживая и никого не принимая в свое огнедышащее нутро. На такси денег не было. Вернее, их надо было экономить. Кто знает, когда в этой конторе выдается зарплата и доживет ли она до нее? Не в том смысле, что доживет биологически! А в том, что сможет вылететь с треском уже через неделю.
Не справляется же? Не справляется! Мечтаниям бесплотным предается? Предается! Путается во всем, включая указания самого главного руководителя? Еще как!
Так что Инге не стоило так расстраиваться, вряд ли ее деятельность вдохновит Сергея Ивановича на длительный союз с такой нерасторопной девахой, как она – Алиса…
– Как твой первый рабочий день? – Матвеев, надо же, позвонил, не забыл и даже не забыл добавить с издевкой: – Как твой новый шеф? Готова познать с ним первый сексуальный опыт? Не мечтала, в смысле?
Алиса вдруг так разозлилась и на его развязный тон, и на то, что он наверняка все это выдает ей в присутствии своей неподражаемой Ангелины, что возьми и брякни:
– Готова, знаешь!
– Что, и в самом деле так хорош? – произнес Матвеев через паузу.
– Ага! – ничего не стала она отрицать и тут же добавила совершенно искренне и правдиво: – Вот просто как глянула на него, так сразу и втрескалась по самые уши, представляешь! Никогда не знала, где он бродит: мой мужчина. А оказалось, что и не бродит вовсе, а сиднем сидит в своем офисе.
Матвеев снова непозволительно долго молчал, то ли переваривал, то ли, прикрыв трубку ладонью, рассказывал своему ангелу, какая дура его бывшая возлюбленная. Потом все же спросил со странным вздохом:
– А как это Инга восприняла? Ну, твою готовность…
– Сказала, что убьет, – запросто так объяснила Алиса, морщась от боли в ногах: разнашивать новую обувь ей всегда бывало нелегко. – Только, говорит, что-то услышу… Малейший намек или вздох, так сразу и того…
– Значит, она поняла! Поняла, что чары ее благоверного не оставили тебя равнодушной! Нет, ну ты даешь, Соловьева! Ты просто… Просто идиотка какая-то! Как долго ты собираешься там проработать? День, два, неделю?..
– С чего это? – Боль в ступнях мешала сосредоточиться на словах Антона.
– А с того, что если тебя не уволят так сразу, то неприятностей тебе не избежать… И это в лучшем случае! – подытожил Матвеев.
– А в худшем? – переполошилась моментально Алиса, не к месту вспомнив о том, что всегда и во всем оказывается прав Антон.
– А в худшем подставят так, что… Что лучше бы тебя уволили!
И бросил трубку, гад! У нее моментально возникли вопросы к нему. Должен же он был ее по-дружески хотя бы, если других чувств никаких не осталось, предостеречь. Или набросать приблизительную схему того, что может случиться или…
А он взял и трубку бросил! Или не бросал? Или это Ангелина нажала на рычажок, устав от их беседы? Как бы там ни было, но сомнения Матвееву удалось в ее нежную душу заронить. Сомнения, опасения и что-то еще тревожное такое, от чего у нее неприятно начинало поламывать в желудке и стучать в висках.
Засыпала Алиса в тот вечер с одной-единственной надеждой: может, все и не так страшно, как намалевал ей этот негодный Антон Матвеев? Может, все и утрясется, а?..
Глава 4
Гнусные предсказания бывшего воздыхателя начали сбываться ближе к осени. Все лето Алиса ждала: ну вот-вот, сейчас начнется… Сейчас на нее посыпятся все возможные и невозможные неприятности. Сейчас, вот сейчас, уже почти послезавтра все самое страшное перестанет быть просто опасением и…
Ну, ничего, как ни странно, не происходило! Ничего!
Все шло нормально.
Алиса потихоньку вживалась в коллектив и даже стала ловить на себе несколько присмиревшие взгляды сотрудниц. С мужчинами тоже был полный порядок. Те моментально прониклись уверенностью, что у нее кто-то есть и что их шансы далеко в минусе. Работа перестала казаться бестолковой, и справлялась она с ней почти играючи. Сергей Иванович, побудоражив несколько бессонных ночей ее воображение, отошел к разряду недосягаемых величин. Инга присмирела, безошибочно это угадав, и они с ней даже несколько раз обедали вместе. Не нервничала больше из-за их совместных командировок. Да и Алиса перестала дергаться и даже кашу научилась готовить Сергею Ивановичу именно такую, какую он любил. Ей не пришлось бегать по утрам по гостиничным кухням.
Делалось все элементарно. В глубокую тарелку насыпались овсяные хлопья, заливались молоком, туда же немного изюма, чищеных и мелко нарезанных яблок, соль, сахар – и в микроволновку на три-четыре минуты. Кашка получалась объедение просто. Сергей Иванович хвалил. Инга потом, кстати, тоже.
Все шло просто отлично.
Но в начале сентября произошло такое!..
Утро было, как утро. В меру прохладное, в меру солнечное. Небо безоблачное, солнце сквозилось сквозь шторы, подбираясь к ее левому глазу, пробороздив огненную дорожку от подбородка по щеке.
Алиса потянулась, выпростав руки из-под одеяла. Глянула на будильник, поняла, что тот зазвонит минуты через три, и снова блаженно зажмурилась. Три минуты! Целых три у нее в запасе. Потом она встанет, примет душ, позавтракает и отправится на службу. С удовольствием причем отправится. Нравилось ей там.
Будильник зазвонил в положенное время, потом, придавленный ее ладонью, поспешно умолк. Алиса сползла с кровати и с обычным своим утренним постаныванием пошла в ванную. Приняла душ, причесала волосы. Подобрала их повыше, мудрено заколола, она теперь всегда так делала. И пошла на кухню готовить завтрак. Готовить-то особо было нечего, Алиса по утрам почти ничего никогда не ела. А тут вдруг захотелось омлета. Да еще с колбаской, и с лучком, и с тремя большими кляксами кетчупа по краю тарелки.
Все это она неторопливо приготовила. Сдвинула со сковородки омлет в тарелку, полила соусом, сложила с другого краю мелко нарезанную колбасу и начала убирать с рабочего стола скорлупу с колбасной шкуркой. Сгребла все на разделочную доску, распахнула шкаф под раковиной, где у нее находилось мусорное ведро, и замерла от неожиданности.
В самом центре помойного ведра на горке из черствых хлебных корок восседали две мыши и сосредоточенно грызли то, что Алиса бессовестно засушила в своей хлебнице. На ее появление, на полосу света, которую она впустила, открыв шкаф, мыши даже не отреагировали. Как сидели, угощаясь, так и продолжили сидеть.
Минуты полторы понаблюдав за их бесцеремонностью, она резко отпустила дверцу, шарахнув ею изо всей силы, и тут уж завизжала от души.
Она орала достаточно громко и так долго, что в дверь позвонила соседка снизу.
– Алиса! Что случилось, детка?!
Мария Ивановна трясла головой, унизанной стародавними пластмассовыми бигудями, и в страхе смотрела на девушку, держащую в руках разделочную доску с яичной скорлупой и колбасными шкурками, она же так и не выбросила мусор. Некуда было, знаете ли! Подселение у нее случилось в помойном ведре…
– Марь Иванна! Там такое!!! – Алиса махнула ослабевшей рукой в сторону кухни. – Там… там мыши!
– О господи! – Соседка снизу выдохнула с заметным облегчением и вошла, наконец, в Алисину квартиру. – А я-то уж подумала… Такой визг! Такой визг я уже не помню, когда слышала в последний раз. А я пожила, да… Покойница Тамара вторично скончалась бы от такого твоего визга.
Тамарой звали покойную бабку Алисы по отцу. Вредная была бабка и нелюдимая. С сыном общалась нечасто, о внучке и слышать ничего не желала, ожидая при рождении внука. Но квартиру неожиданно завещала Алисе и даже письмо какое-то оставила. Оно хранилось у нотариуса, и тот должен был зачитать его непременно в день Алисиной свадьбы.
Мать, услышав об очередном выверте старой карги, презрительно фыркнула. Отец смущенно почесал затылок. А Алиса тут же принялась фантазировать:
– Может, она мне сокровища какие-нибудь оставила к свадьбе, а, ма?! Может, колье какое на миллион долларов или вполмиллиона, но тоже ничего…
– Хорошо, что хотя бы квартиру фонду бездомных кошек не оставила! – восклицала в таких случаях мать. – Зная нашу бабушку, я бы не удивилась, да! А ты о колье каком-то говоришь! Да и откуда бы ему было взяться, детка?! Бабка жила, как церковная мышь!
Отец в прениях не участвовал, но на дочь в таких случаях всегда смотрел со смесью загадочности и сожаления одновременно, а еще, быть может, стыда. Объясняться он не желал, лишь пожимая плечами на Алисины многочисленные вопросы.