– Вряд ли вы это сделаете, – вежливо заметил я. – Дело в том, что вызов нашей «Скорой» стоит приличных денег. И телефон у нас не 03. Наш телефон широко известен, но, знаете, в довольно узких кругах...
– Вот оно что! – поднял брови Рыбин. – Ну что ж, будем тогда жить как в песне – «если смерти, то мгновенной...». Прошу ознакомиться и подписать!
Я наскоро пробежал составленный Рыбиным протокол и безо всяких возражений поставил свою закорючку. Мне хотелось поскорее остаться одному. Следователь с удовлетворением поднес бумагу к глазам и, убедившись в полной ее законченности, спрятал в тонкую кожаную папку. Затем он поднялся, еще раз окинул завистливым взглядом беспорядок, царивший в квартире, и подал мне руку. Я пожал ее. Несмотря на то что вид у моего гостя был не слишком внушителен, рукопожатие его оказалось крепким – занятия волейболом не прошли даром.
Перед тем как уйти, Рыбин с любопытством бросил взгляд на окно, за которым виднелся шпиль сталинской высотки, и спросил:
– Давно обосновались на Смоленской?
– Два года, – ответил я. – Обмен с доплатой. Друзья помогли.
– М-да, а я, знаете, в Орехове-Борисове осел, – признался он. – У вас райончик поинтереснее, верно? Седьмой этаж, конечно, но...
Я пожал плечами. Кажется, район проживания был для следователя больным местом. Наверное, среди всего прочего ему приходится объясняться с женой и по этому поводу. Он еще раз пожал мне руку, и мы расстались.
Оставшись один, я решил поскорее разобраться с процессом приготовления пищи. В холодильнике еще имелось некоторое количество продуктов, способных в любую минуту выручить одинокого голодного мужчину в расцвете лет, – яйца, колбаса, банка шпрот и упаковка земляничного экологически чистого йогурта.
Я поставил на плиту тяжелую сковородку и, сбрасывая на ходу пиджак, вернулся в комнату. Брюки, рубашка отправились вслед за пиджаком, и, оставшись в одних трусах, я прошлепал в ванную.
Прежде чем включить душ, я критически осмотрел свое отражение в зеркале. Сегодня, несмотря на бессонную ночь, отражение выглядело не так уж плохо. Темноватые круги под глазами были почти незаметны, а сами глаза смотрели строго и ясно, как у постового с плаката ГАИ. Кожа на лице уже покрылась легким майским загаром. Щеки требовали вмешательства бритвы, и, хотя теперь в моде мужественные, плохо выбритые подбородки, мне придется скоблить свою физиономию, потому что наше руководство чрезвычайно ортодоксально в вопросах моды.
Все остальное тоже меня вполне удовлетворило – широкие плечи, пластичные выпуклости мышц, крепкий торс – все это, наработанное годами упорных тренировок, оставалось при мне. Подводил только живот. Почти незаметный, но недвусмысленный жирок появился на талии, и это был сигнал. Последнее время я был не слишком усерден в поддержании формы, и это немедленно сказалось. После тридцати природа не прощает лени. Впрочем, и до тридцати тоже.
Пока я любовался на себя и полоскался под душем, сковородка раскалилась чуть ли не докрасна и приняла на себя содержимое холодильника с отчаянным воплем и шипом. Яичница была готова в одну минуту. Я управился с ней за пять минут. Та же участь постигла шпроты и экологически чистый йогурт. Холодильник был пуст, и вставал вопрос о новом его пополнении, чтобы однажды, вернувшись с дежурства, не оказаться у разбитого корыта.
Пока я не расслабился, нужно было заняться этим немедленно. Кстати, мне хотелось на свежем воздухе обстоятельно обдумать сложившуюся вокруг меня ситуацию.
Быстро облачившись в застиранные джинсы и белую майку, натянув на ноги разношенные кроссовки, я взял пакет, деньги и вышел из квартиры. Разумеется, не успел я дойти до лифта, как осторожно приоткрылась дверь соседней квартиры, и показалось сморщенное личико соседки Ксении Георгиевны.
Ксения Георгиевна, благообразная старушка лет семидесяти, обладает изумительным нюхом на мои выходы в магазин. Не было еще ни одного случая, чтобы мне удалось проскользнуть мимо ее двери незамеченным. Она непременно – случайно – выглядывает в коридор и, смущаясь, делает мне заказ. «Ой, как удачно! – говорит она. – Вы, Володечка, в магазин? А не могу я попросить вас...» Справедливости ради нужно отметить, что заказ ее обычно невелик, – как правило, он ограничивается одним продуктом.
– Ой, как удачно! – сказала она и теперь. – Вы в магазин, Володечка? А не могли бы вы купить мне заодно пакетик кефира? Только я вас умоляю – ничего заграничного! Попробуйте взять отечественный, ладно?
Пришлось заверить, что на заграничный товар я даже смотреть не буду. От предложения денег я покуда отказался, сказав, что расчет будет произведен по доставке товара. Сам процесс покупки меня, разумеется, не тяготил. Хуже было то, что в знак благодарности меня ожидал довольно подробный рассказ о житье-бытье, болезнях и растениях.
Ксения Георгиевна живет одна и имеет две темы для бесед – домашние растения и болезни. Пациент она назойливый, но благодарный. О своих хворобах, весьма, кстати, умеренных для ее возраста, она может говорить часами, но зато и рекомендации – любые – принимает с восторгом и благоговением. Любой врач для нее – кладезь земной мудрости и объект поклонения. Если бы была такая возможность, Ксения Георгиевна, наверное, оклеивала бы стены портретами врачей, как некоторые оклеивают их плакатами поп– и кинозвезд. Вторая ее страсть – домашние растения. Ее маленькая квартира – ботанический сад в миниатюре. Все силы и большую часть своих скромных доходов она отдает этим бессловесным представителям живого мира. Я этой страсти не понимаю, но одобряю – растения, по крайней мере, не лают и не гадят на лестнице.
Однако Ксения Георгиевна не просто разводит домашнюю флору – она окружает это дело мистическим ореолом. Подхватив из газет идею о магической силе пирамид, она непременным образом снабжает каждое растение пирамидой, склеенной из картона, бумаги и более экзотических материалов, утверждая, что от этого ее питомцы растут как на дрожжах. Дело тут в том, говорит она, что пирамидки накапливают энергию, идущую из космоса. Устройств этих в квартире Ксении Георгиевны так много, что я всерьез опасаюсь, что она вскоре вычерпает из космоса всю его энергию.
Впрочем, беседа об этих материях ждала меня впереди, а пока я с легким сердцем направился к лифту, небрежно помахивая пакетом. Глазок лифта светился. С легким дребезжанием кабина поднималась наверх, и я машинально гадал, на каком этаже она остановится. Но гудение мотора продолжалось до тех пор, пока лифт не добрался до седьмого этажа. Я отступил на шаг, чтобы не мешать выходящим. Дверцы лифта дрогнули и разъехались. На площадку шагнул мужчина довольно внушительного роста и телосложения. Я не считаю себя маленьким со своими ста восьмьюдесятью роста и восьмьюдесятью одним веса, но этот тип возвышался надо мной еще сантиметров на пять-шесть и весил килограммов на десять больше. Причем это были не дикие килограммы, приобретенные у пивного ларька, а вполне тренированные, активные и начиненные энергией. С таким партнером приятно встретиться на ринге, где в критический момент можно выбросить белое полотенце, но нарваться на такого, скажем, в ночном переулке было бы слабым удовольствием.
Впрочем, облик этого человека вызывал сомнения в том, что он шастает по каким-то переулкам. На нем был дорогой двубортный костюм песочного цвета, застегнутый на все пуговицы, ворот безукоризненно белой сорочки перехватывал галстук темно-бордового оттенка, на сверкающих коричневых штиблетах не было ни единого пятнышка.
У него было узковатое внимательное лицо, властно сжатый рот и серые глаза, смотревшие жестко, но без выраженной агрессии. Он был похож на хорошо вышколенного, переодетого в гражданскую одежду солдата.
Он оценивающе посмотрел на меня и, что-то сообразив в уме, предупредительно, но настойчиво осведомился:
– Простите, вы не Ладыгин Владимир Сергеевич?
Похоже, у меня сегодня приемный день. Какой-то неприятный сосущий холодок появился у меня где-то под ложечкой, но сразу пропал.
– Вы угадали, – ответил я. – А с кем имею честь?
– Моя фамилия Тупиков, – сказал переодетый солдат. – У меня к вам убедительная просьба – пройти со мной до автомобиля. С вами хочет поговорить один человек. Думаю, вас это не очень затруднит – вы, я вижу, все равно собирались уходить, а разговор весьма важный.
– Мне, конечно, не трудно, – несколько растерянно заметил я. – Но весь вопрос в том, что это за человек и что это за автомобиль. Надеюсь, не «черный ворон»?
Молодой человек деликатно улыбнулся – при этом глаза его сделались еще холоднее – и сказал:
– Разумеется, нет. С чего вы взяли?
Мы вошли в лифт, и, пока спускались, Тупиков неотрывно и безо всякого напряжения наблюдал некую точку на стене кабины – на лице его не дрогнул ни один мускул. Завидной выдержки был человек.
На улице нас ожидал «СААБ» цвета морской волны. Тупиков распахнул передо мной заднюю дверцу и жестом предложил садиться. Человек, сидевший на заднем сиденье, приветственно мне улыбнулся, и я, пожав плечами, сел в машину.
Человек протянул мне руку и представился Артемом Николаевичем.
– Ты, Володя, пока погуляй, – мягко сказал он Тупикову и зачем-то объяснил мне: – Он ваш тезка...
Чем-то Артем Николаевич неуловимо походил на моего тезку – такое же суховатое лицо с твердо очерченными линиями, короткая стрижка и строгие серые глаза. Но, видимо, солдатское звание он уже давно перерос и мог позволить себе некоторую вольность как в одежде, так и в манере держать себя.
– Простите, Владимир Сергеевич, что отрываю вас от дел, – сказал он живо. – Но это не мой каприз. Того требует – может быть, вы удивитесь – государственный интерес. Дело в том – не буду от вас скрывать, – что я работаю в службе безопасности президента.
Видимо, у меня в этот момент был чересчур глупый вид, потому что Артем Николаевич невольно улыбнулся. Но тут же стер улыбку с лица и объяснил:
– Все очень просто. Вчера вечером один мой старый друг назначил мне встречу. Он должен был передать мне некие материалы, имеющие большое значение... А может быть, и не имеющие. Сейчас трудно об этом судить, потому что материалы пропали. Мой друг имел неосторожность договариваться о встрече по сотовому телефону... Фамилия его – Казарин. Мы уже беседовали с вашими коллегами по работе, созванивались с прокуратурой. Размотали, так сказать, цепочку... И, знаете, Владимир Сергеевич, какое впечатление сложилось лично у меня?
– Какое? – послушно спросил я.
– У меня сложилось впечатление, – значительно сказал Артем Николаевич, – что материалы, нас интересующие, могли попасть вам в руки, Владимир Сергеевич!
Его холодные глаза требовательно уставились на меня. Я начал кое-что понимать. Вместе с пониманием пришел страх. Страх настоящий, берущий за глотку. Но боялся я не за себя, а за Марину, которую втянул в какую-то непонятную, но, похоже, серьезную историю. Теперь логика событий требовала, чтобы я продолжал строить из себя дурака, пока не выведу из-под удара Марину.
– Не понимаю вас, – настороженно сказал я. – Какие материалы?
Артем Николаевич скептически пожевал губами.
– Владимир Сергеевич, вы не являетесь владельцем акций «ИнтерМЭТ»? Нет? Впрочем, я так и думал... Не понимаю, что вас тогда удерживает. Скажите, вы извлекали из гортани Казарина инородное тело?
По лицу его скользнула усмешка, и чертик внутри меня заметался, как ошпаренный. Я постарался ответить как можно спокойнее:
– Да. У него была дыхательная асфиксия.
– И куда вы дели это инородное тело? – быстро спросил Артем Николаевич.
– Ну-у... Не помню. Выбросил, должно быть, – небрежно ответил я.
Артем Николаевич насмешливо посмотрел на меня.
– Вы ничего не путаете, Владимир Сергеевич? – поинтересовался он. – Мне казалось, что врачи более аккуратны в таких вопросах. Я наслышан, что в больницах даже существуют эдакие музеи инородных тел – пуговицы, иголки, монеты... Разве нет?
– Бывает, – нехотя сказал я. – Но у меня нет страсти к коллекционированию.
– И все-таки, – настойчиво повторил Артем Николаевич. – Припомните, что вы сделали с этим предметом. Кстати, как он выглядел?
Скучным голосом я описал, как он выглядел, стараясь изо всех сил продемонстрировать свое полное равнодушие к предмету. Артем Николаевич покивал головой и доверительно положил руку на мое колено.
– Владимир Сергеевич, – проникновенно сказал он. – Я очень вас прошу вспомнить, куда вы дели этот предмет. И постараться найти его. Почему-то я уверен, что это вам удастся. У меня и в мыслях нет угрожать вам, но, подчеркиваю, дело очень серьезное, не терпящее легкомыслия... Как только получите положительный результат – свяжитесь со мной вот по этому телефону. – Он протянул мне маленький картонный квадратик. – Если же дело по какой-то причине затянется, то... мне придется самому вас разыскивать, а это, сами понимаете, ни в моих, ни в ваших интересах.
Я кивнул. Сказать мне было нечего.
– Вот и отлично, – похвалил Артем Николаевич. – Наш разговор, разумеется, остается между нами, вы меня понимаете? – Лицо его приобрело доброжелательное, почти приятельское выражение. Он кивнул на пакет в моих руках и спросил: – Вижу, вы собрались за покупками. Может быть, вас подвезти?
– Нет, спасибо, – вежливо пробормотал я. – Мне недалеко. До свидания.
– Всего хорошего, Владимир Сергеевич! – произнес Артем Николаевич.
Я открыл дверцу машины и выбрался наружу. Запах улицы показался мне в этот момент сладким, как нектар. Тупиков коротко кивнул мне и быстро нырнул на переднее сиденье – он, оказывается, был здесь стрелок-водитель.
«СААБ» мягко заурчал и, обдав меня ядовитым выхлопом, все быстрее и быстрее покатился по Смоленской, свернул на бульвар и исчез.
Я вытер вспотевший лоб и пошел к ближайшему телефону. Нужно было предупредить обо всем Марину.
Серая «Волга» с тонированными стеклами подъехала к двенадцатиэтажному офисному центру, расположенному на проспекте Мира. Заняв место на охраняемой автостоянке, она остановилась, и из нее вышел высокий, коротко остриженный человек в темном костюме. Особая осанка и привычная суровость в выражении лица выдавали в нем бывшего военного, а уверенность и точность в движениях указывали на то, что служба его проходила отнюдь не в интендантстве.
На вид мужчине было около сорока лет. Волосы очень темные, почти черные, а глаза – светлые. Это довольно редкое сочетание делало его особенно привлекательным. Густые черные брови срослись на переносице, орлиный нос, совершенно его не портящий, смотрел на мир как-то вызывающе дерзко.
Сидевший за рулем Кулак перегнулся вслед ему с водительского места и, вопросительно запрокинув круглое лицо, на котором выступили бисеринки пота, с некоторой развязностью сказал:
– Может, это, шеф, я тут смотаюсь пока в одно место?..
Человек в темном костюме смерил его холодным взглядом светло-серых глаз и коротко бросил:
– Ждите здесь, уроды!
Он с треском захлопнул дверцу и направился к зданию. Перевалило уже далеко за полдень. В горячем воздухе висели запахи бензина и асфальта. Высокие окна офисного центра отсвечивали ослепительным бронзовым блеском.
Он вошел в здание и поднялся в лифте на восьмой этаж. Здесь почти все левое крыло занимали помещения фирмы «ИнтерМЭТ». В приемной, выдержанной в контрастной, деловито-броской манере – черная мебель, сверкающая белизной оргтехника, – молодая секретарша, одетая в тон интерьеру, обратила к нему предупредительное лицо.