Отобрав снимки восьми пропавших, майор сунул их в карман, а остальные фотографии уложил в картонную папку и крепко перевязал тесьмой.
Глава 4
Начальником «Мостранспорта» оказался мужчина лет сорока. Полноватое лицо со слегка отвислыми щеками делало его похожим на хомяка, даже манеры напоминали повадки мелкого грызуна: он без конца выставлял на обозрение крупные передние зубы, изрядно подпорченные кариесом, что-то без конца жевал и шмыгал носом.
– Представления не имею, куда они девались. Мне самому интересно знать это. Они исчезли и все, как будто бы их просто не существовало.
– Расскажите, пожалуйста, с самого начала.
* * *
«Москвич» был неброского вида, правое крыло немного поцарапано и небрежно затерто шпаклевкой. Глядя на покореженный кузов, можно было сказать, что он не однажды проехал вокруг земного шара, проваливаясь колесами в каждую встречающуюся колдобину на его долгом пути. Однако такое впечатление было обманчиво, двигатель у легковушки был сильный, форсированный, и над его механическим дыханием трудилась парочка опытнейших автослесарей.
В распоряжении Осянина Петра Павловича находился целый парк автомобилей, среди которых три шестисотых «Мерседеса», четыре «Вольво» и «Ландкрузер», но главное преимущество «Москвича» заключалось в том, что тот был стар, и даже у самого неразборчивого угонщика не поднимется рука на подобную развалину. А во-вторых, отечественная машина неприметна, и потому вряд ли кто из обывателей догадается, что в ее чреве на стареньких чехлах может сиживать едва ли не самая богатая задница Юго-Западного округа.
На окраину Москвы без обычного сопровождения и телохранителей Осянин отправлялся по четвергам к своей любовнице, двадцатипятилетней актрисе одного из московских театров. Женщиной она была возвышенной и предпочитала ужин при свечах, и чтобы соответствовать статусу романтического любовника, он всякий раз являлся с бутылкой французского коньяка и ананасом.
День следовал по накатанному сценарию. Кроме экзотического фрукта, ставшего за два года знакомства таким обыкновенным, Петр Павлович купил две коробки шоколадных конфет, дорогое нижнее белье, упаковал подарки в пакет и положил его рядом с собой на сиденье. Настроение было прекрасным, мысль о предстоящем свидании переполняла его духовно. Для начала Осянин попросит актрису надеть прозрачную комбинацию, после чего уговорит ее исполнить для него стриптиз под колыхание пламени свечей, причем прямо на праздничном столе. Натура она страстная и вряд ли откажется от такого представления.
Последующее действо уместилось в интервал полутора секунд.
Внезапно с второстепенной дороги вырулила девяносто девятая модель «Жигулей», вытесняя несерьезный «Москвич», стараясь вырваться вперед. Осянин крутанул руль вправо, пытаясь уйти от удара, но, заметив надвигающийся на капот бетонный столб, выправил движение и краем бампера зацепил боковину «девятки».
«Жигули» остановились метрах в ста впереди, из машины вышел парень лет двадцати пяти, с хмурым видом осмотрел продавленный бок дверцы, что-то крикнул в сторону притормозившего «Москвича» и, сев за руль, поехал назад.
Осянин остановился и стал ждать. Дверцы «девятки» распахнулись почти одновременно, и из салона вышло четверо крепких мужчин.
– Ты, чертило! У тебя что, глаза на жопе?! Куда ты прешь?!
Петр Павлович продолжал сидеть в машине.
– Послушайте, я был на главной дороге…
– Вытащите этого пидора на белый свет, а то не вижу, с кем разговариваю, – спокойно и вместе с тем очень весомо произнес плечистый человек лет тридцати пяти.
Сразу было заметно, что в компании он за старшего. Три его спутника мгновенно исполнили приказ: ухватив Осянина за шкирку, они выволокли его из салона прямо на осеннюю грязь.
– Что вы себе позволяете? – попытался сопротивляться хозяин «Москвича». – Вы хоть знаете, кто я?
– Послушай, крыса, мне совершенно плевать, кто ты, – продолжал говорить плечистый. Голос у него был низкий с небольшой хрипотцой, но с теми интонациями власти, какие встречаются только у людей, осознающих, что каждое их слово будет услышано. – Мне плевать, сторож ты или генеральный директор, ты разбил мою машину, она стоит денег, которые ты должен мне вернуть.
– Вы были не правы, я ехал…
– Сучонок, он еще думает спорить! – весело заговорил молодой высокий парень величиной с колодезный журавель. – Может быть, его мордой о капот приложить? – очень мило поинтересовался он у плечистого. – У меня такое ощущение, что он чего-то недопонимает.
– Пока это преждевременно, вижу, что парень он понятливый и сейчас сам нам выложит деньги, чтобы в дальнейшем мы не напрягали его своими визитами.
Осянин поднялся, отряхнул с колен налипшую грязь и упавшим голосом произнес, стараясь не смотреть в лицо плечистому:
– Сколько вы хотите?
– А сколько, ты думаешь, будет стоить эта машина? – усмехнулся тот, сцепив в замок пальцы. – Хочу тебе объяснить, что она совершенно новая, посмотри на спидометр.
Петр Павлович невольно вытянул голову, спидометр показывал почти две тысячи километров.
– Да, новая.
– Ну вот, видишь, кажется, мы начинаем понимать друг друга. Я тебе отдаю эту машину, а ты мне купишь новую.
– Откуда у меня такие деньги?!
– Крысенок, у меня нет времени с тобой разговаривать, я слишком занятой человек. Если я сказал, что ты виноват, значит, так оно и есть, лучше бы по сторонам смотрел, чем фуфлом своим торговать.
На людей, стоящих у обочины, почти никто не обращал внимания. Лишь иной раз водители бросали в сторону собравшихся любопытные взгляды, но уже в следующую секунду, увлеченные дорогой, следовали дальше.
– Я не дам ни копейки!
– А вот это напрасно, – укорил плечистый и, будто потеряв интерес к собеседнику, направился к своей машине. – Отберите у него права, – произнес он, взявшись за ручку дверцы. – Гном, дай ему координаты, куда следует доставить деньги. Отдашь деньги, получишь права. – И, подбирая полы кожаного пальто, опустился на заднее сиденье «Жигулей».
Двое стоявших парней жестко ухватили Осянина за локти, а колодезный журавель, сунув руку во внутренний карман его пальто, извлек техпаспорт и водительское удостоверение.
– Подъедешь на Луговую улицу, двадцать пять. Скажешь, по какому делу, тебя проводят. Не советую звать ментов, если ты разумный человек. Где ты живешь, мы теперь знаем, и такой подвиг выйдет тебе боком.
Петр Павлович освободился от объятий и зло бросил удаляющейся троице:
– Ладно, мы еще поговорим.
Гном еще раз взглянул на разодранную боковину «девятки», показал палец Осянину, продолжавшему стоять на обочине, и, согнувшись пополам, устроился на заднем сиденье рядом с плечистым.
Настроение было дрянь. Петр Павлович сел за руль, руки немного подрагивали. Несколько раз он поворачивал ключ зажигания, но мотор лишь сердито урчал и никак не желал заводиться. Наконец привычно и очень мелодично заработали клапана, и, отпустив сцепление, Осянин вырулил на левую полосу. В опасной близости, протестующе прогудев клаксоном, промчался большегрузный «КамАЗ». «Москвич» остановился. Нет, надо успокоиться.
Мимо проносились машины, до стоявшего на обочине автомобиля никому не было дела. Впереди – ярко-голубая полоса неба. Осянин с тоской подумал о том, что всего этого могло бы не быть. Из сумки торчало горлышко коньячной бутылки, Петр Павлович с трудом преодолел искушение швырнуть дорогое французское питье куда-нибудь в кусты.
Просидев в салоне с полчаса, он окончательно успокоился, плавным движением повернул ключ стартера, а когда машина завелась, неторопливо, как того требовали дорожные указатели, поехал.
Вечер не удался. Даже секс, который обычно заводил его, прошел без огонька. Так, похотливо полапали друг друга, как малые дети, и, повернувшись каждый в свою сторону, скоро уснули. Правда, на какое-то время его сумел расшевелить стриптиз, который подруга исполняла под заводную латиноамериканскую мелодию. В порыве чувств Осянин даже сунул ладонь под комбинашку, но это было все, на что он был способен в тот вечер.
На следующий день Петр Павлович прибыл на работу рано, незадолго до того, как прибыла на смену утренняя охрана. Всем было известно, что раньше двенадцати он обычно не приходил, зато любил засиживаться до глубокой ночи. Поэтому появление директора в восемь часов утра на рабочем месте служащие фирмы восприняли как знаковое событие. Обычно шеф являлся утром только в том случае, когда хотел совершить какие-то перестановки. Напряжение в отделах усилилось, неприятности могли грянуть в любую минуту.
Через пятнадцать минут Осянин вызвал к себе начальника службы безопасности.
– Проходи, садись, – великодушно показал он на стул, когда тот перешагнул порог кабинета. – Я хорошо тебе платил все это время, Алик?
Начальником безопасности в «Мостранспорте» был тридцатилетний чеченец Алик Биктимиров. В своем деле слыл асом и сумел организовать работу так, что за три года его деятельности не случилось ни одного сколько-нибудь серьезного ЧП. Он собирал сведения обо всех потенциальных конкурентах: в отдельные папки заносились их привычки, тайные пристрастия, особенности характера, в общем, все, что сгодилось бы в деле; в его картотеке имелись даже данные на членов их семей.
– Не обижал, хозяин, – широко улыбнулся Алик, показав безукоризненно белые зубы.
– То, чем ты занимался – охрана офиса, моей семьи, все это хорошо, но сегодня, я думаю, пришел черед отработать свой хлеб по-настоящему. На меня наехали, причем по-крупному. Оскорбили, надавали по репе.
– Что случилось, хозяин?
– Еду я на своем стареньком «Москвиче», и тут какой-то козел со второстепенной дороги выехал и прямо на меня. Ну, я и прошелся бампером по его боковине. Так они, падлы, у меня права отобрали, сказали, чтобы я им десять тысяч баксов за машину отвалил.
– Неправильно ребята поступают, – коротко прокомментировал Биктимиров. – И что ты мне велишь делать?
Осянин открыл стол, с минуту ковырялся где-то в самой глубине, потом вытащил оттуда небольшой тугой пакет.
– Здесь вся сумма.
– Ты собираешься отдать им деньги? – Губы Алика скривились в снисходительной улыбке.
– Ни в коем случае, – покачал головой Осянин. – Возьмешь с собой пару человек и заявишься к этому фраеру. Пускай отдаст мои права. Как только вернешься, эти деньги поделите между собой. Ты, кажется, хотел в отпуск на недельку?
– Да, знаешь, усталость поднакопилась, хотелось бы съездить куда-нибудь. Может быть, к себе в горы, говорят, там налаживается потихонечку.
– Вот и отлично, завтра можешь начать отдыхать. Себе возьмешь пять тысяч. Хватит?
– Вполне, – вновь на лице Алика высветилась дежурная улыбка.
Начальник службы безопасности вообще не умел радоваться, самое большее, на что он был способен, так это едва разомкнуть губы. И наверняка, если бы Петр Павлович предложил Биктимирову миллион долларов, то реакция не сделалась бы более эмоционально окрашенной.
– Договорились. Кого ты берешь?
– Рустама, мы с ним земляки, обидится, если в долю не возьму, и Серегу. Так какая улица?
Осянин вырвал из календаря листок бумаги и размашисто написал адрес.
Алик прочитал и, сложив вчетверо, положил листок в карман.
– Все ясно. Так я пошел?
Тревога, заползшая в душу директора противным скользким гадом, не желала отпускать его.
– Постой, – попридержал Алика у самых дверей Осянин. – Я тебе хочу сказать, что с этими ребятами нужно вести себя поосмотрительнее. От них можно ожидать чего угодно.
– Ну, мы тоже далеко не паиньки, – едко усмехнулся Биктимиров и дважды постучал себя по внутреннему карману, откуда у него выпирал американский «глок-17». – Разумеется, мы к ним заявимся не с пустыми руками.
– Он же у тебя газовый.
– Пока газовый, – с улыбкой согласился Алик, – но если возникнут какие-то осложнения, придется вернуться за боевым. Но думаю, до этого дело не дойдет. У Сереги еще пушка имеется, скажу, чтобы захватил.
– Я знаю, что ты человек горячий, но в данном случае с ними надо разговаривать спокойно. Совсем не обязательно размахивать перед носом револьвером, и в то же время следует показать, что за нами стоит сила. Если что, лучше вернуться за подмогой.
– Можешь не сомневаться, все пройдет, как обычно. Это же не первое наше дело.
– Вот именно, но что-то меня тревожит. Предчувствие, что ли? Ну, сам не знаю что. Может, пробить, что за люди находятся на Луговой?
– Это совсем не нужно, – отмахнулся Алик. – Я представляю этот район. Насколько мне известно, особо серьезной публики там нет.
– С чего ты взял? – Петр Павлович несколько расслабился. Алик всегда знал о чем говорил.
– Там живут мои земляки, – неопределенно произнес Биктимиров.
– Понятно… И все равно давай назначим контрольное время. Два часа тебе на разговоры хватит?
– Вполне. Думаю, что приду даже раньше, – и, махнув на прощание рукой, вышел из кабинета.
Директор фирмы посмотрел на часы – было половина десятого. Настроение заметно улучшилось. Алик Биктимиров никогда его не подводил. Кроме своих прямых обязанностей, он выколачивал долги и умел наводить страх на нерадивых. Причем он не ломал о спину провинившегося металлические прутья, не заколачивал их живыми в гроб, а умело с жесткими интонациями вел разговоры, но в таком ключе, что у его собеседников от страха на затылке поднимались волосы.
Осянин в своем начальнике безопасности был уверен. Парень он тертый и найдет подходящие слова для обидчиков. Петр Павлович извлек из пачки сигарету и в тиши кабинета с удовольствием ее выкурил, пуская серую струйку в свежепобеленный потолок.
Последующие два часа протекали по-рабочему: Осянин успел заключить два контракта на четыре миллиона долларов по перевозке груза из Москвы в Сибирь, подписать гору приказов и распоряжений и выпить три чашки крепкого кофе.
Странно, Алик не давал о себе знать. В подобных делах он бывал чрезмерно щепетилен: даже если задерживался на пару минут, то непременно напоминал о себе телефонным звонком по мобильнику. Но минутная стрелка отсчитала уже четверть часа его незапланированного отсутствия.
Петр Павлович занервничал. Он взял со стола пачку сигарет и обнаружил, что она пуста. Оказывается, за это время он выкурил всю недельную норму. Ничего себе, решил бросить курить!
Скомкав ненужную коробку в кулаке, Осянин в раздражении швырнул ее в корзину, стоящую в самом углу. Не попал. Комок бумаги, стукнувшись о плетеный бок, отлетел в центр комнаты.
Нажав на кнопку селекторной связи, он попросил:
– Люба, позови мне Михаила.
– Сейчас, Петр Павлович, – раздался бодрый ответ беззаботной птахи.
– Кстати, где он сейчас?
– В гараже.
– Ладно, не надо, – после некоторого колебания сказал Осянин, – я передумал… Возможно, чуть попозже.
– Как скажете, Петр Павлович, – все так же охотно отозвалась секретарша. – Может, у вас еще есть какие-то распоряжения?
– Все в порядке, Любочка, – ровным голосом произнес Осянин. – Пока ничего.
Однако в высшей степени странно. Подождем еще полчаса, если за это время они не дадут о себе знать, тогда придется принимать меры.
Стрелки часов неумолимо отсчитывали канувшие в небытие минуты, и когда наконец настенные часы тревожным боем напомнили о том, что время иссякло, директор вновь нажал кнопку селектора:
– Михаил?
– Он самый, Петр Павлович, – раздался звонкий голос на другом конце. – Есть какое-то дело?
– Зайди ко мне. Еще вот что, захвати своих.