– Еще двадцать минут, – сказал я, вынимая сигарету и прикуривая.
– В каком смысле? – Катя с недовольством посмотрела на меня.
Очевидно, я нарушил ее уединение и помешал предаваться романтическому настроению. Осень, грусть, любовь и молодость. Любимый коктейль в определенном возрасте. Пьянит сильнее любого вина.
– Двдцать минут осталось до конца лекции, – пояснил я. – С эстетикой, как я понимаю, все и так окей? Не будет сложностей с зачетом?
Катерина отрицательно покачала головой и отвернулась, предпочтя моей физиономии разводы на потрескавшейся штукатурке здания.
– Завидую вашей уверенности. Почему вы не сказали мне вчера про Рому?
– Честно? Лень было языком ворочать, – вяло отозвалась Катя и хмыкнула. – Да и с какой стати стала бы я говорить вам про Рому, если моя старуха даже в милицию не заявляла об исчезновении?
Я благоразумно промолчал, давая ей возможность высказаться: Катерина вдруг оживилась, когда я заговорил с ней про Рому Егорычева. Отрешенная задумчивость мигом слетела с нее, как легкий сухой лист с дерева под порывом шквального ветра.
– Дерьма такого поискать… – раздраженно проговорила она, глубоко затягиваясь и с силой затушив окурок о спинку скамейки. – Сами посудите, зачем такого муравья земля носит? Вечно от кого-то прячется, скрывается, займет денег и в бега… Ладно бы суммы были серьезные, а то такая ерунда, что и говорить смешно… Раз заявился какой-то алкаш, которому Ромка уже месяц десятку был должен. Так он требовал в пересчете с процентами. Наросло аж до одиннадцати тысяч, б…
– А фото его у вас имеется? – спросил я. – Может, в каком альбоме?
– Да он сроду не фотографировался. Зачем? – удивилась Катя. – Разве что на паспорт.
– Ну…
– А паспорт он, понятно, с собой взял, дома его во всяком случае нет. Но эту рожу и без фото легко узнать – ростом мне по плечо и четыре зуба спереди железные. Ох…й красавец, – фыркнула Катя.
Романтический флер окончательно развеялся и теперь передо мной было та самая девушка, с которой я разговаривал вчера – деловая, бесцеремонная, циничная и… и все же прекрасная.
– Это уж как природа постарается, – философски заметил я. – Павлин, вот к примеру, тоже птица красивая. Правда, голосом Бог обделил…
Я был удостоен немеделенного настороженного взгляда. Любопытство пополам с угрозой.
– Это вы к чему клоните, начальник? – новая сигарета, вынутая из пачки «More», уперлась мне в грудь, словно пистолетный ствол.
Ага, голубушка, что-то тут не так. Почему это тебя так задело мое упоминание про павлина? Голову даю на отсечение – ты решила, что речь идет о твоем хахале. У меня сработало подсознание и я выпалил эту фразу как бы между прочим, но уже сейчас до меня дошло, что я вспомнил имя того человека в «линкольне» – Павел.
– В деле, которым мне поручила заниматься Ида Яковлевна, слишком много умолчаний, – пояснил я, отстраняя ее руку и вынимая зажигалку.
Щелкнув кремнем, я выдавил из китайской прозрачной чиркалки флейм, но Катя и не подумала воспользоваться предложенной услугой.
– Пропадает ценное украшение, – продолжал я развивать свою мысль. – Вам на него плевать, вас больше интересует кассета с уроками голландского. Мадам Французова, кстати, не обмолвилась о пропаже магнитофона. Ваш родственник Рома ведет довольно растрепанный образ жизни, и может иметь отношение к пропаже. Но ни вы, ни Ида Яковлевна даже не заикаетесь о его существовании. Мне приходится наводить справки по своим каналам…
– По каким таким каналам? – недоверчиво спросила Катерина.
– Я посетил Мамыкиных, – коротко ответил я. Не рассказывать же ей, в конце концов, про Приятеля. – Далее. Этот ваш знакомый…
– А вот это уже мое личное дело, – сразу завелась Катерина, и нечего вам ко мне в постель заглядывать. Мне уже, между прочим…
– Не сомневаюсь в вашем совершеннолетии. Равно как и в вашем праве располагать собственным телом по своему усмотрению, – заверил я ее.
Катя даже не нашлась, что мне ответить, только тихо выматериалсь.
– Ну что, будем жить дружно или залезем в бутылку и закупоримся изнутри? – поинтересовался я, подзадоривая девушку.
– Павлик тут не при чем, можете не сомневаться, – с ходу заявила Катя. – Глупо было бы его подозревать. Да если он захочет, то купит для меня сто таких побрякушек! А мне бабкиного ничего не надо, пошла она в жопу со своим барахлом!
«Как все-таки непочтительна эта нынешняя молодежь, – с грустью думал я, наблюдая за Катей. – Ангельская мордашка и дьявольский язычок».
Девушка тем временем продолжала распаляться все больше и больше.
– Я! Да я до восемнадцати лет в обносках ходила, лишний кусман сахара у этой… этой твари клянчила! – почти кричала Катя. – Пенсию за родителей погибших – и ту старуха себе забирала! Пирожные безе, бл…, видите ли, ей кушать хотелось к чаю!
Дальше последовал заковыристый мат, перемежающийся плевками под ноги.
– Я сплю, бл… и вижу, как уезжаю из ее е… квартиры на х… Мне Павлик хату оформит уже через неделю, и ну ее в п…, вашу Иду Яковлевну, Ромочку, его шалаву и все проблемы этой семейки.
– Шалаву? – наконец-то выудил я из ее брани заинтересовавшее меня словечко. – То есть, вы хотите сказать, что у Ромы была девушка?