– Мне морду набить? – вскинув голову, мерзко ухмыльнулся надсмотрщик. – Да мы б его потом насмерть забуцкали. Он это знает, он жить хочет… Нет, он мне в морду не дал. И права на тебя не дал… Но разрешил подсматривать за вами. Я же видел, как ты одеяло на себя натягивала, а он стягивал, чтобы все было видно…
И это походило на правду. Она помнила, как Никита срывал с нее одеяло…
Евгения уронила голову на грудь, сокрушенно обхватила ее руками. И лейтенант тут же подсел к ней, легонько провел ладонью по спине. Ей стало противно, но почему-то лень было стряхивать с себя его руку.
– Он сказал, что я могу с тобой, если ты захочешь…
– Мне плевать, что он сказал.
– Вот и я думаю, какие права может иметь на тебя этот проходимец… Мне тоже наплевать, разрешает он или нет… Ты же хочешь меня.
– Нет.
– А я хочу… Ты с ним так зажигала, что и мне захотелось…
– У нас и раньше было… У нас любовь… была…
– Не знаю, он не говорил. Он сказал, что все бабы шлюхи. А ты тем более… Сказал, что баб у него валом было. Сказал, что и тебя на раз-два раскрутит, если ты за блуд здесь… Мы же знаем, за что ты здесь. Будь умницей, не зли меня… Ведь мне же обидно, всем даешь, а милицией брезгуешь. А ведь от нас зависит, как тебе дальше жить… Давай так, ты мне, а я завтра тебе кого-нибудь из уголовничков приведу, если ты их так любишь…
– Отстань!
Евгения перебралась на свой топчан. Но лейтенант тут же подсел к ней.
– Извини, я не хотел тебя обидеть…
И снова его рука поползла по ее спине.
– Уйди! – потребовала она.
– Может, я чем-то могу тебе помочь?..
– Чем ты можешь мне помочь?
– За что ты здесь?
– Как будто ты не знаешь…
– Ну, может, тебя оговорили… Ты не бойся меня, можешь по имени обращаться. Меня Саша зовут…
– Да, меня оговорили… Меня изнасиловали сынки богатых родителей. Но меня же и сделали крайней.
– Так бывает… Хочешь, я поговорю со следователем? Скажу, что ты ни в чем не виновата. Мы же коллеги, он мне поверит… И с этими сынками поговорю…
Евгения задумалась. А ведь если Адамом всерьез и с пристрастием займутся представители закона, возможно, он дрогнет и повернет назад. И на следователя перестанет давить. Тогда ее уголовное дело развалится само по себе… Погруженная в раздумья, она не сразу поняла, что лейтенант уже запустил руку под ее олимпийку, его пальцы забрались на самую вершину правой груди…
– Ты что вытворяешь, гад?
Она попыталась пересесть, но лейтенант схватил ее двумя руками за талию, притянул к себе, повалил на топчан.
– Ну, чем я хуже, чем этот молодой козел! – спросил он, стягивая с нее штаны.
– Пусти!
– Молчи, тварь!
Одной рукой он закрыл ей рот, другой продолжил снимать с нее одежду. Но ему не хватило сил и сноровки, чтобы справиться с Евгенией.
Никита считал, что все бабы шлюхи. Но и она теперь точно знала, что все мужики – похотливые козлы. И она больше никогда и никому не позволит втаптывать себя в грязь. Злость и отчаяние вызвали прилив сил. Извернувшись, она пальцами ткнула насильника в глаза, да с такой силой, что он взвыл от боли…
* * *
Следователь Рыбин не скрывал своего торжества. Похоже, он и сам осознавал, что слишком уж слабо прижал ее к стенке статьей о развратных действиях. А у него заказ от господ Потаповых; чтобы отработать свои деньги, ему нужно было посадить ее всерьез и надолго. А тут такая удача…
– Да, крепко вы влипли, Евгения Павловна, – мысленно потирая руки, сказал он. – Статья сто восьмая, умышленное телесное повреждение, повлекшее за собой потерю зрения. Лишение свободы на срок до восьми лет. Да, в вашем случае присутствуют отягчающие обстоятельства. Вы причинили телесное повреждение лицу в связи с выполнением им служебного долга…
– Не знала я, что насилие над заключенными есть выполнение служебного долга, – презрительно усмехнулась она.
– Ну, право же, сколько можно прикидываться невинной овечкой. Все вас насилуют, ну просто спасу нет… Скажите, я вас домогаюсь?
– Вы – нет.
– И другие – тоже нет. Вы сами источник непотребства. А лейтенант Середа исполнял свои служебные обязанности. Находясь на дежурстве, осматривал камеры. Зашел к вам, вы на него набросились…
– Я написала жалобу, я требую приложить ее к делу!
Она могла бы написать и заявление с требованием привлечь насильника к ответственности. Но тогда бы ей снова пришлось подвергнуться унизительной процедуре в лаборатории судебной экспертизы. К тому же после сравнительного анализа Середа выпал бы из списка подозреваемых в изнасиловании. Он бы сам и показал на Никиту. Повинился бы в том, что подпустил его к заключенной, но сам бы и обвинил его в половом контакте с ней… Никиту не жаль, но Евгения не хотела в очередной раз попасть впросак. Поэтому всего лишь написала жалобу на имя милицейского начальника.