Нечисть медленно двигалась по кругу диаметром метров в тридцать, но, увидев Карлоса, некоторые существа стали притормаживать и группироваться вокруг вновь прибывшего. Вперед вышел йеруб, существо, в обычных условиях похожее на живьем засушенного пигмея с провалившимися внутрь черепа глазами. Из темени у него торчал длинный клок оранжевых волос, делавший его похожим на панка-запорожца. Этот экземпляр выглядел гораздо свежее своих собратьев, видно, уже давно крутился в этой воронке, но по манерам ничем от них не отличался. Йерубы были хорошо известны в магическом мире своим хамством и склонностью к хулиганским действиям.
– Вы только гляньте, какой красавец к нам пожаловал! Никак сам Антонио Бандерас? – произнес голосом удавленника йеруб, оглядываясь на отвратительно хихикающую нечисть. – Нет, что я говорю, это случайное сходство! Перед нами их магическая светлость дон Карлос Педро Мигель де ля Карпио Энао де ля Барреда и Рианьо… Камрады, кто на свежатинку? У аристократов мясо ништяк, лучше астральной баранины.
Карлос почувствовал затылком опасность и оглянулся. Сзади к нему подкрадывались двое мертверов, они уже изготовились к прыжку. За ними под прикрытием черного тумана сосредоточились питающиеся грешными душами некробы, он видел их широко раскрытые хищные клювы. Мортпаззлы соединились в гигантского крокодила, и он тоже медленно приближался к нему.
Карлос легко мог их уничтожить с помощью магии – одним движением руки, но вместо этого взмыл во тьму к верхушке воронки, и вовремя – в сантиметре от его ноги щелкнули зубы мертверов.
– Эй, компаньерос, – крикнул им сверху из темноты невидимый Карлос, – вы совершаете нападение на представителя Группы магического антитеррора! Приказываю вам остановиться!
– Ага, ага, – закивал йеруб, – прям счас! Плевать нам на твою группу, понял? Мы здесь сами себе группа. Давай спускайся, и поговорим, как мачо с мачо!
Остальные хулиганы его с удовольствием поддержали и с криками «дай ему в пентакль» начали подбрасывать своего вожака в воздух с таким расчетом, чтобы он мог достать противника ногой или рукой.
«Кажется, здесь без насилия не обойтись, – решил Карлос. – Нужно показать этим отщепенцам, кто здесь хозяин».
Карлос без лишней спешки вынул из нагрудного контейнера небольшую трубку, похожую на рукоять меча, – дезинтегратор нечисти. По правилам этот прибор можно было применять только в исключительных случаях. Но другого выхода нет. Глупо погибать от укуса проклятых мертверов, когда он еще ни на шаг не приблизился к своей цели! Он крепко сжал рукоять пальцами, и в руке у него возник дымящийся шипящий луч, осветивший все вокруг мертвенно-белым светом. Оставалось только направить луч вниз на йеруба и… мир его праху.
Однако в последний момент Карлос удержал руку. Надо бы разложить на атомы мерзавца, да гуманитарная магия не позволяет! Его задача не уничтожение темных сущностей, а преобразование их в светлые. Меч погас, зато в ладони Карлоса зашипела маленькая шаровая молния желтого цвета. Короткий взмах руки – и на месте оранжевоволосого мерзавца возникло светящееся солнечное существо, похожее на ангелоподобного мальчика в белой маечке с коротким рукавом и голубеньких штанишках на помочах. В руках он держал эмалированный ночной горшок. Карлос медленно опустился на черное облако рядом с ним.
В ту же секунду вся нечисть, перепуганная до смерти перспективой превращения в светлые сущности, отпрянула от мальчика в разные стороны. Сначала с диким мявом рассредоточились мертверы, за ними последовали йерубы. Один из них кульбитом, давя на своем пути мелкую нечисть, прокатился по некробу и отфутболил его к стенке Воронки. Некроб влип в тонкую оболочку, и еще несколько секунд был слышен его тоскливый вой, потом все стихло. Некроб развалился на части, продолжавшие некоторое время трепыхаться в прозрачной стене. Зато в коконе теперь появился свой источник света – тот самый мальчик с горшочком.
– Кто еще хочет свежатинки? – раздался в полумраке спокойный голос Карлоса. – Давайте так: я не трогаю вас, а вы меня. Кто против? Кто воздержался? Таковых не имеется? Вот и чудненько, будем считать, что мы друг друга поняли.
Мертверы, некробы и мортпаззлы как по команде отвернулись от Карлоса. Вокруг него и ангелочка образовалось свободное пространство, нарушать которое никто не решался. Йерубы с отсутствующим видом принялись рассматривать что-то наверху воронки, узкий конец которой терялся над головой во тьме подземелья.
Вестибюль высотки на площади Восстания подавлял своими размерами и гулкой тишиной. Когда профессор, с трудом открыв перед девочками тяжелую дубовую дверь, галантно пропустил их вперед, у Алисы и Юли захватило дух от величественной картины. Внутри здание напоминало дворец – высоченные потолки, колонны, множество архитектурных излишеств…
Над раздвижными створками лифтов – яркие витражи. Правда, лифт оказался самым простецким, видно, сталинские подъемники не сохранились.
Когда девочки вошли в квартиру профессора, обе тихонько ахнули от удивления. Нет, правда, такого необычного жилища они никогда не видели. В этом доме стоял запах библиотеки, музейной старины и физической лаборатории. Во-первых, везде лежали стопками книги– на открытых металлических стеллажах, на самодельных полках, на полу, под столом, на широких подоконниках высоких окон. О набитых фолиантами старинных книжных шкафах можно было бы и не упоминать. Во-вторых, все оставшееся от книг пространство было заставлено самой разнообразной аппаратурой – от потрепанных осциллографов и цифровых вольтметров до супернавороченных компьютеров самого современного дизайна.
В одном углу огромного кабинета вытянулся во весь рост рыцарь в латах и пернатом шлеме с опущенным забралом. Его серые железные доспехи были отполированы до зеркального блеска. Руки в стальных перчатках покоились на рукояти обнаженного меча, острый конец которого упирался в постамент меж вытянутых по готической моде острых мысков железных сапог.
А в противоположном углу застыл скелет огромной обезьяны, орангутанга, как объяснил девочкам Серебряков. Но что самое смешное и удивительное, на плечи скелета была накинута черная профессорская мантия, а череп украшала набекрень надетая академическая шапка-четырехуголка с кисточкой. За скелетом располагалось большое, в полный рост, зеркало, которое удачно подчеркивало размеры этого великолепного представителя обезьяньего племени.
Алиса и Юля, разинув рты от удивления, под руководством профессора продолжали знакомиться с достопримечательностями этого домашнего музея.
Особенно бросался в глаза висевший между окнами портрет грозного видом старика в завитом белом парике, длинные локоны которого доставали ему до плеч. Он был изображен в полный рост, а одет был по европейской моде начала восемнадцатого века. Судя по шитому серебром голубому камзолу, кружевному воротнику и манжетам, инкрустированной трости и бриллиантовым пряжкам на тупоносых красных башмаках, старик был и знатен, и богат. За ним на длинном столе громоздились книги с позолоченными корешками, в точности, как в шкафах у Серебрякова, а еще стояли какие-то спиртовки, колбы и реторты самых разнообразных формы.
Больше всего поражали глаза старика. Казалось, они заглядывают в самую душу попавшего в поле зрения человека. С одной стороны, очень неприятные глаза, с другой, – наоборот, глубокие, умные, притягательные. В ногах у этого удивительного человека сидел черный скотчтерьер. Он с обожанием заглядывал в лицо хозяину. Вся поза собачки вместе с выражением симпатичной мордочки говорила: «Я за тебя жизнь отдам!»
Профессор заметил, что девочки застыли перед портретом как зачарованные. Он запил водой из стакана таблетку и подошел к ним.
– О, вот уж действительно великий человек! – подняв к потолку палец, сказал Серебряков, – Яков Вилимович Брюс! Знаете, кто он такой? – и вопросительно посмотрел на Юлю.
Та, явно смущенная своей отсталостью, отрицательно покачала головой.
– А ты? – спросил профессор у Алисы.
– Я что-то слышала… Кажется, он был любимцем Петра Первого? И еще он первый кавалер самого главного ордена Российской империи – Андрея Первозванного.
– Да, да, Брюс действительно орел гнезда Петрова! – Обрадовался Серебряков. – Но, заметьте, это был не просто придворный шаркун, а великий ученый! Он чернокнижник был в полном смысле этого слова! Чернокнижник и колдун! О-о-о! Это такая фигура, знаете ли… Не менее таинственная, чем Нострадамус. И шотландец до мозга костей, хотя и жил в России. Так-то! По звездам с неимоверной точностью предсказывал судьбу, удачи и неудачи, ставил на ноги безнадежно больных, чуть ли не из могилы поднимал, и говорят… – тут голос профессора дрогнул от волнения, – что он создал эликсир Вечной Молодости, проще говоря, живую воду!
– Ого! – восхитилась Алиса, а Юля бросила на портрет полный пиетета и уважения взгляд.
– Это далеко не все его таланты, уверяю вас! Ведь он родственник шотландских королей, его предки бежали из Англии от преследований со стороны Кромвеля. Вот так-то, сударыни мои. И был Брюс инженер, математик и астроном, знахарь и топограф, и военный, и дипломат…
Серебряков подошел к портрету и жестом гида показал на Брюса. Граф стоял, повернувшись в три четверти к зрителю, выставив далеко вперед сухую старческую руку с тростью.
– Вот, обратите внимание, девочки… Видите, здесь в набалдашнике углубление имеется? Никак не могу понять его назначение. Зачем это нужно? Как вы думаете, что это значит?
– Ну если есть углубление, то его, по идее, надо чем-нибудь заполнить, – сказала задумчиво Алиса.
– Я совершенно того же мнения, – воскликнул профессор. – Гениально сформулировано! Вопрос поставлен правильно – чем его заполнить?
Алиса немного смутилась, потому что, по ее мнению, сказала банальность, а дальше что? Она бросила растерянный взгляд на подругу, но та только развела руками.
– Эта трость, девочки, – продолжал Серебряков, – отнюдь не обыкновенная палка с красивой резьбой по дереву и инкрустацией серебром и золотом. Это мощный магический артефакт, по сути волшебный жезл. Кстати, ты меня натолкнула на хорошую идею, Алиса, надо бы ее обдумать на досуге… Вполне возможно, что жезл как магическое устройство состоит не из одной детали. Ну-с, не пора ли закончить нашу экскурсию и приступить к более серьезному занятию?
Профессор весело улыбнулся и пригласил девочек на кухню – пить чай с пряниками.
Владимир Малышкин раскинулся в кресле начальника информационно-аналитического отдела. В огромном кабинете, скупо обставленном эргономичной современной мебелью скучного серого цвета, он был не один. Ведь рядом сидела подвижная, как птичка, и такая же хрупкая Нина Водорябова. Она каким-то непостижимым образом ориентировалась в нагромождении бумаг на столе, одновременно кликала на клавиатуре и говорила по телефону. А Владимиру было просто дурно от усталости. Кресло было мягкое и такое удобное, что его стало клонить в сон. А позволить себе уснуть он не мог, так как это было бы проявлением невоспитанности. Но у Малышкина продолжали слипаться глаза, и это не ушло от Ниночкиного внимания.
– Хочешь кофейку? – ласково спросила она, улыбнувшись, как Чеширский Кот.
– Ой, пожалуйста, если можно… Что-то я совсем засыпаю.
– Сейчас, сейчас, – прочирикала Водорябова и щелкнула кнопочкой на чайнике, стоявшем на приставном столике.
Как же хронически не везло в жизни Ниночке Водорябовой! Она сама себя называла «один шаг до счастья». Еще в школе золотая медаль досталась не ей, хотя все учителя прочили в медалистки именно ее. Если она вместе со страшненькой подружкой знакомилась с интересным парнем, то подружка шла под венец, а она, Ниночка, в лучшем случае выступала как свидетельница, хотя сначала, как правило, интересовались именно ею. И так далее и тому подобное…
На работе ей часто приходилось вкалывать за других, и лавры опять-таки доставались не ей. Вот и сейчас Ниночка по идее должна быть на месте Корделии Малышкиной, но опять не судьба! А в личной жизни – провал за провалом. Хорошо, что старушка-соседка надоумила ее обратиться за помощью к знающему человеку! Сейчас, сейчас… Уж хотя бы муж Малышкиной ей достанется! Как он живет с этой Корделией? Сразу видно, что она пилит его не переставая и совсем не ценит. А он, между прочим, такой милон! Похож чем-то на актера Александра Стриженова-младшего, такой же полненький и симпатичный.
Воровато обернувшись на Владимира, Нина незаметно насыпала в кофе какой-то зеленый порошок и старательно размешала ложечкой. А затем с кокетливой улыбкой подала Малышкину чашку, из которой он принялся с энтузиазмом прихлебывать.
– Волшебный кофе! – удивленно сказал Владимир. – Как называется?
– Ой, что ты, Владимир Владимирович! – смущенно хихикнула Ниночка Водорябова. – Обычный «Нескафе»!
– Не может быть! – поразился Малышкин. – Никогда бы не сказал! – Он внимательно посмотрел на Нину. – Слушай! А ты отлично выглядишь сегодня! Прямо красавица.
«Началось! – подумала Нина. – Вот оно, торжество справедливости».
Она с готовностью расплылась в улыбке:
– Ты мне тоже нравишься! – сказала она, подсаживаясь поближе.
Малышкин смутился и даже немножко покраснел. Ниночка Водорябова давно оказывала ему знаки внимания, и хотя фамильярность не считалась дурным тоном в отношениях работающих на телестудии людей, Владимир старался себя вести нейтрально со всеми, особенно с женщинами. Корделия неимоверно ревнива и сразу удалит отсюда любую соперницу, используя свой статус звезды, а Малышкину не хотелось, чтобы кто-нибудь из-за него лишился работы. Но сегодня ему почему-то было особенно приятно находиться рядом с Ниной, и он был не прочь не только поболтать с ней, но даже пофлиртовать. Почему он не замечал раньше, насколько это умная и красивая девушка?
В голове мелькнула крамольная мысль о служебном романчике, но Владимир постарался загнать ее подальше, на самый край сознания. Не в его правилах было заводить романы на стороне.
Чаепитие у профессора Серебрякова приближалось по сложности к китайской чайной церемонии. Прямо ритуал какой-то! Алиса с Юлей уже второй час сидели за круглым столом на огромной кухне. По сравнению с кабинетом кухня выглядела пустоватой и была тщательно прибрана. Мебель была старой, потемневшей от времени и очень массивной. Такие темного дуба резные стулья и буфеты девочки видели только в музее на Волхонке. И чайник, и чашки тоже были старинные и очень красивые, темно-синие с почти стершейся золотой полосой по краю. Алиса громко восхитилась тончайшим фарфором, и профессор довольно улыбнулся.
– Люблю все старое, – добродушно закивал он седой головой, – хотя старость – сомнительное преимущество. Смотрю я на вас, девочки, и глаз радуется! Вы такие разные, одна беленькая, другая черненькая, а вот похожи, большеглазые такие – сразу видно, что подружки. Это вы специально так одеваетесь, одна в красном, а другая в голубом?
– Да нет здесь никакой зависимости, – пояснила Юля, одергивая короткую голубую майку, – просто это наши любимые цвета, и мы… – Договорить она не успела, потому что ее перебила Алиса:
– Извините, Вилен Стальевич, а в какой области вы профессор?
– Какие тут могут быть секреты! – воскликнул Серебряков, соскучившийся по благодарным слушателям, и подвел девочек к висевшим на стене в гостиной в застекленных рамках дипломам и грамотам. – Вот видите, этот патент я получил за разработку устройства для перемещения предметов в пространстве. Это высшее мое достижение за всю мою карьеру, хотя, может быть, не все с этим согласятся. А вот этот кубок, – он показал на позолоченный сосуд в виде чаши с двумя витыми ручками по бокам, стоявший на отдельном столике, – этот кубок я получил на первенстве МГУ по шахматам…