Неизвестно, было ли ее появление заранее тонко рассчитанным «спецэффектом», но если да, то желаемого она достигла: некоторое время Олег смотрел на хозяйку особняка молча и, кажется, даже слегка приоткрыв рот… Дело в том, что Лариса Сурина была не просто красива. Она была красива столь яркой, необычной для среднерусских широт красотой, что внешность этой высокой, хрупкой, закутанной в нечто воздушное и темно-красное женщины казалась чуть ли не выдуманной…
Похоже, сама Лариса даже не заметила того впечатления, которое произвели на капитана ее синие, в тон отделке комнаты, огромные глаза, черные спутанные кудри, падавшие до самого пояса, нежные тонкие руки, которыми она придерживала у горла свою одежду, напоминавшую костюм какой-нибудь феи… Внешность Суриной не портила ни отчетливая бледность, проступавшая сквозь персикового оттенка кожу, ни слегка покрасневшие, тяжелые веки над густыми черными ресницами.
«И такая баба – этому пожилому бычаре?! – невольно ахнул мысленно Олег, наблюдая, как Лариса, легко и непринужденно двигаясь, направляется к одному из кресел. – Да еще и явно его оплакивала, если дело дошло до врача… Неужели правда любит?.. Ну и ну!..»
– Простите, что заставила вас ждать, – негромко произнесла в этот момент Сурина голосом, лишенным всяких интонаций, опускаясь в кресло, которое тут же словно само плавно развернулось в сторону Александрова. – Здравствуйте…
– Здравствуйте… – Олег неловко вскочил, проклиная себя за неотесанность, отчего к нему наконец вернулся дар речи. – Это вы меня извините, что в такой момент… Капитан милиции Александров, Олег Васильевич!..
Женщина молча кивнула и подняла на него свои невероятные глаза, в которых отчетливо стояли слезы.
– Я вам больше пока не нужна? – неожиданно сухо поинтересовалась встретившая Олега служанка, про которую он начисто забыл – и поэтому даже слегка вздрогнул: та до сих пор молча стояла у слегка раздвинутых дверей, очевидно, в ожидании распоряжений хозяйки, которых так и не дождалась.
– Нет, Нина, не нужна. – Слегка покачав головой, Лариса с усилием, жалко улыбнулась. – Спасибо тебе… Иди отдыхай…
И, дождавшись, когда служанка бесшумно исчезнет где-то в глубинах дома, вдруг добавила с жалобными, растрогавшими капитана интонациями:
– Нина – моя старая няня, возилась со мной с пеленок… Не знаю, что бы я без нее делала… А извиняетесь вы, Олег Васильевич, зря: я же понимаю, у вас работа такая…
Тронутый тем, что красавица с первого раза запомнила его имя-отчество, Александров счел необходимым поинтересоваться еще раз:
– Лариса Сергеевна, а вы уверены, что в состоянии сейчас отвечать на мои вопросы? Поверьте, я вам глубоко соболезную…
Женщина глубоко вздохнула и вновь слабо улыбнулась:
– Спасибо… Да, я в состоянии, мне только что сделали укол – хороший… Что будет потом – не знаю… Вадим был мне дорог… Очень дорог!..
На последних словах голос Ларисы заметно дрогнул, и Олег поспешно полез в свою потрепанную папку за бланками протоколов, давая жене банкира, только что ставшей вдовой, возможность взять себя в руки.
– Лариса Сергеевна, – начал он мягко и осторожно, – вы случайно не в курсе, куда именно направлялся ваш супруг в столь поздний час, да еще в самый Новый год?..
– В самый Новый год?.. – Между тоненьких бровей женщины возникла и тут же пропала легкая складочка. – Нет, Новый год мы встретили, даже шампанского немного выпили под куранты, как все люди… Отец Николай сказал, что немного можно… А уехали они уже после полуночи, минут, наверное, через двадцать.
– И куда же?
– В Старый Оскол, в монастырь, – спокойно и просто ответила Лариса, словно это было совершенно обычным делом для ее мужа – взять да и отправиться в новогоднюю ночь к черту на кулички… Надо же, Старый Оскол! Если память ему не изменяет, это же где-то на Украине!
Видимо, изумление, вызванное словами Суриной, проступило у капитана на физиономии, потому что Лариса, не дожидаясь вопроса, пояснила:
– Ну да, в монастырь… Вадим пожертвовал на его восстановление крупную сумму… А в Старом Осколе он родился, хотя совершенно его не помнит. Но все-таки родина, правда?.. Вадик вообще верующий человек, он на храмы часто жертвовал – и на московские, и даже в Сибири.
– Понятно… – осторожно прервал ее Александров. – Не скажете, в каком составе он… они выехали?
Ему показалось, что по губам Ларисы скользнула едва заметная улыбка, но, вероятно, просто показалось, поскольку ответила она вполне серьезно:
– Охрана, конечно, удвоенная – дорога-то дальняя предстояла… Вадик, отец Николай и Вера, моя подруга… Не удивляйтесь, Вера в последние месяцы тоже сделалась религиозной. Ничего удивительного, ей есть о чем исповедоваться, – вздохнула она, явно сочувствуя подруге. – А там в монастыре специальная икона для тех… для тех…
Лариса неожиданно бросила на Олега смущенный взгляд, а затем выпалила на одном дыхании:
– Для тех, кто делал аборты!.. Это, сказал отец Николай, смертный грех…
– А вы… не поехали? – поинтересовался Олег и тут же понял, насколько двусмысленно прозвучал его вопрос после слов Суриной и поспешно задал следующий: – Да, как полное имя вашей подруги?
– Вера Дмитриевна Беляева… Возможно, вы видели ее по телевизору…
«Неужели тоже какая-нибудь королева красоты?» – подумал Олег и не ошибся.
– Она несколько лет назад победила в региональном конкурсе красоты и стала Мисс Кубань… Мы с ней и подружились, как раз когда победительниц по регионам собрали в Москве для следующего тура…
– Вы, значит, тоже от какого-то региона выступали?
– Конечно… Другого пути, чтобы добраться до всероссийского, просто нет… Я представляла сразу Урал и Сибирь… – И, поколебавшись, добавила: – Вадик был в жюри…
На этом месте глаза Ларисы уже отчетливо наполнились слезами. Она совершенно по-детски хлопнула ресницами, и одна слезинка медленно покатилась по щеке, оставляя влажную дорожку.
Олег хотел в очередной раз извиниться за то, что доставляет женщине хлопоты в такой тяжелый момент, но тут подал голос его мобильный. Точнее, голос принадлежал Борьке Погорелову:
– Слышь, Олежка, ты где?.. Впрочем, неважно, собирайся и дуй на семидесятый кэмэ по Горьковскому… Нашли эту треклятую «Ауди-8», из которой банкира положили…
– Что, так просто и брошена? – поинтересовался Александров.
– Не просто: сожгли, но не дотла, там же обгорелые остатки «калаша» и пистоли… Словом, давай! Ежели к Алексееву опоздаешь, я ему скажу, подождем по-любому…
3
Первый помощник генерального прокурора России Александр Борисович Турецкий имел все основания считать, что нынешняя встреча Нового года удалась как никогда. Во-первых, за праздничным столом в их с Ириной Генриховной квартире собралась самая приятная из всех возможных компания: его старый друг, он же заместитель генерального, Костя Меркулов с женой, еще один дружище, замдиректора Департамента уголовного розыска МВД, убежденный и, увы, безнадежный холостяк Славка Грязнов и милейший Яковлев-старший с супругой, ставший относительно недавно главой МУРа. «Старшим» Владимира Михайловича называли потому, что младший, капитан милиции Володя Яковлев, тоже имелся: его собственный сын, трудившийся в качестве опера (причем несомненно лучшего) под началом Грязнова. Словом, компашка что надо!
Во-вторых, у Саши Турецкого, большого и тонкого ценителя женской красоты, в очередной раз образовался повод гордиться собственной женушкой: постороннему человеку никогда в жизни и в голову бы не пришло, что Ирина – почти ровесница супруги Кости Меркулова… Скорее она смотрелась старшей сестрой собственной дочери Нины-Ники: грациозная, с небрежно заколотыми каштановыми локонами и сияющими глазами… И кто это сказал, что все преподаватели музыки и пианистки непременно становятся к сорока с хвостиком толстыми?!.. Только не Ирина Генриховна, которая как раз и блестяще владела инструментом, и преподавала в Гнесинке фортепиано.
Было и в-третьих. Новогодняя ночь выдалась ну просто на удивление спокойной в том смысле, что никого из собравшихся за праздничным столом ни разу не потревожили в связи с их службой, которая, как известно, действительно трудна… Словом, завершив празднество где-то около трех утра, гости дружно разбрелись по организованным Ириной спальным местам в самом радужном настроении.
Неизвестно, что именно снилось остальным участникам застолья, но Александр Борисович наслаждался самыми что ни на есть радужными снами в тот момент, когда сквозь сладкую дрему все-таки пробился настойчивый телефонный звонок.
«Ни за что…» – пробормотал Турецкий, переворачиваясь на правый бок и потеснее прижимаясь к крепко спящей Ирине. И, словно подчинившись его горячему желанию, телефон умолк, однако тут же сменился рокочущим басом Славки Грязнова.
Саша издал что-то вроде недовольного мычания, но Грязнов, ночевавший рядом с хозяевами, в их спальне на узком и не слишком удобном диване, продолжал басить. В результате чего приятный разноцветный сон окончательно испарился из сознания Сан Борисыча – и он поневоле вслушался в слова друга.
– …Да неужто пятеро? – Славка умолк, но совсем ненадолго. – Вот черт, а мы его планировали допросить сразу после праздников… Ну да… Нет уж, дорогой, пока не надо… А кто там у тебя выезжал на трупы?.. А-а-а… Вот пусть и занимаются, если надо – подмогнем.
Грязнов снова замолчал, а Турецкий окончательно проснулся, открыл глаза и покосился на круглые настенные часы, висевшие напротив супружеской кровати: семь тридцать… Свинство какое! Он с некоторым усилием перевел взгляд в сторону дивана, на котором, сидя посреди смятой постели, взъерошенный со сна Грязнов басил с кем-то по телефону.
– Говорю тебе, – продолжил Слава, – у нас дело заведено не в связи с ним, а по январевской ОПГ… Все правильно, сам Январев успел смыться, пока бесследно… Нет, Сурин был нам нужен пока что исключительно как свидетель… Вот если что-то всплывет в связи с Январевым – тогда да… Ладно, пускай этот твой следак свяжется с нашим Юрой Крамеровым, дело у него… Ладно, с Саней насчет контроля сам поговорю… Давай, пока!..
Вячеслав Иванович положил трубку на место, вздохнул, рассеянно поскреб затылок и, машинально глянув на супружескую кровать хозяев дома, наткнулся на абсолютно бодрый и к тому же сердитый взгляд Турецкого.
– Что, начался годик-то? – прошипел Александр Борисович, выскальзывая из-под одеяла как можно аккуратнее, чтобы не разбудить Ирину. – Если и да, мог бы не трубить во всю глотку – люди, между прочим, спят!
– Да ладно тебе, – смущенно перешел на шепот Грязнов, – можно подумать, я нарочно… Слышно было плохо. И не смотри на меня как солдат на вошь: словно это я специально затеял – украсить новогоднюю ночь пятью трупешниками…
– Пошли. – Турецкий уже успел натянуть брюки и, обреченно кивнув другу, поплелся прочь из спальни в сторону кухни.
В квартире царила сонная тишина, похоже, никого, кроме хозяина, ранний звонок, слава богу, не разбудил. Прилежные жены накануне успели перемыть и прибрать грязную посуду, поэтому единственное, что оставалось сделать Сан Борисычу, включить кофеварку и поставить на чистый стол чашки и сахарницу.
– Тебе с молоком? – все еще сердито буркнул он.
– Боже упаси! – поморщился Грязнов. – Я бы вообще лучше томатного сочку хряпнул…
– Обойдешься, поскольку томатный в этом доме не прижился: у Нинки на него аллергия… Говорил тебе, чтобы не смешивал шампанское с водярой?.. Я вот коньячком дополнил – и ничего, как видишь… Ладно, какой бес там нас поднял? И по какому поводу? Я не ослышался насчет пяти покойничков?
– Не ослышался, – вздохнул Вячеслав Иванович. – А звонил не бес, а Рома Кузнецов… Замочили небезызвестного тебе господина – Сурина Вадима Вячеславовича…
Потянувшийся было к кофеварке Турецкий на мгновение замер с вытянутой в сторону агрегата рукой и уставился на своего друга:
– Это… «Континент-трасс» который?.. Круто!.. А где, что и когда?
– На Горьковской трассе, вскоре после полуночи… Куда он направлялся сразу на двух машинах, пока неизвестно, но обе машины, по словам Романа, расстреляны умело и профессионально и уж никак не случайно…
– Н-да-а… – Турецкий разлил кофе по чашкам и покачал головой. – Остальные трупешники, надо полагать, охрана?
– В том-то и дело, что нет… – Вячеслав Иванович брезгливо отхлебнул ароматнейшего, с точки зрения Турецкого, напитка и покачал головой. – Среди жертв два водителя, дама и… священник в полном облачении!
– К-кто?.. – Саша уставился на друга с откровенным недоверием. – Это что, шутка?
– Вряд ли бы Кузнецов решился так шутить в первый день нового года, да еще в семь утра!.. Собственно, поэтому и звонил – надеялся спихнуть дельце нам. Потом насчет МУРа заикнулся… Но я, как видишь, отбился! И за себя, и за Володьку!
Последнюю фразу Грязнов произнес с оттенком гордости.
– Пока отбился, – покачал головой Александр Борисович. – Думаешь, я не слышал насчет январевской ОПГ?.. Да и насчет контроля Генпрокуратуры, думаю, тоже не слуховая галлюцинация у меня случилась!..
Вячеслав Иванович слегка покраснел и отвел глаза:
– Ну… Это я так, на всякий случай сказал, для убедительности… Все-таки пять трупов, да еще с Суриным во главе!
– Какие пять трупов?
Друзья вздрогнули и повернулись на звук до боли знакомого, начальственного на данный момент баритона: в кухонных дверях стоял Константин Дмитриевич Меркулов – полностью одетый и со столь собранным выражением на свежей на зависть физиономии, словно не он улегся спать каких-нибудь четыре часа назад.
– Присоединяйся! – вздохнул Турецкий, кивнув на кофеварку. – Небось головка-то тоже бо-бо?
– И не надейся, – ухмыльнулся тот, но от кофе не отказался. Только добавил назидательно: – Меньше надо пить!.. Так что, я правильно понял насчет Сурина?
Внимательно выслушав Славу Грязнова, во второй раз повторившего свой рассказ, Меркулов кивнул и насмешливо глянул на Турецкого:
– У тебя когда дежурство очередное?
– «Когда», «когда»… Послезавтра, вот когда, – неохотно буркнул тот.
– Ну, думаю, до тех пор с Романом мы успеем связаться, и не раз. И не смотри на меня, Саня, волком: я же не сказал, что мы забираем дело себе, верно? А вот насчет контроля за ним – никаких сомнений. Кстати, и с январевским дельцем, которое вы, Слава, уже с полгода жуете, тоже бы не мешало разобраться, коли уж Сурин у вас там свидетелем проходит. Как, важным или не очень?
– Более чем, – кивнул Вячеслав Иванович. – Свидетелем – это пока. Судя по всему, впереди ему светило нечто более серьезное, категория подозреваемого… И ничего мы не «жуем», как ты выразился!
Грязнов наконец решил обидеться.
– Надо же, «жуем!» Ты сам что, не в курсе, насколько в принципе все эти экономические расследования кропотливые? К тому же на причастность к январевским отморозкам «Континент-трасса» мы только-только напоролись, так что…
– Ну и ладно, чего ты злишься? – усмехнулся Меркулов. – Могу еще Саню понять, чего ради хмурится: у него и без того сейчас дел невпроворот…
– А у нас что, заняться, по-твоему, нечем?! – окончательно вспылил Слава. – Да если собрать воедино все трупешники, которые на нас сейчас висят, смело можно открывать еще один, самый крупный в Москве морг!..
Александр Борисович не выдержал и улыбнулся. А со стороны двери вновь раздался совершенно неожиданно для всех троих голос, заставивший мужчин вздрогнуть – несмотря на то что голос был нежный, можно сказать музыкальный:
– Господи, ребята, вы что, опять о трупах? Неужели нельзя хотя бы в Новый год поговорить о чем-нибудь более приятном?!
Ирина Генриховна, успевшая умыться, подкраситься и накинуть очаровательно воздушный халатик, с упреком обвела взглядом лица участников кофейного застолья.