– Как же на сухом, если – волны? – сказала жена после паузы. И таким голосом, что у Турецкого во рту пересохло. Как восемнадцатилетняя девочка сказала.
– Так ведь солнце высоко, – напомнил он. – Ладно, ты мне вот что скажи. Знаешь такого великого писателя земли русской Антона Пятибратова?
– А что?
– Я про книжки. Прихватить нам в дорогу?
– С ума сошел?! – Восемнадцатилетняя девочка испарилась.
– Почему? Вот он тут передо мной, во плоти, куплю книжку, а он тебе ее подпишет… Будешь потом на работе хвастать. Ага?
– Турецкий, не смей!
– Да почему?
– Потому что это дрянь редкостная, так что лучше не нарывайся, не трогай ящик Пандоры. То есть – мой, – уточнила Ирина Генриховна.
– Напугала… Кстати, вот интересно. Все знают про ящик Пандоры, но никто не помнит, кто его открыл. То есть… почему считается, что его нельзя открывать? Его вообще кто-нибудь открывал?
– Открывал.
– И кто же?
– Эпиметей.
– Это еще кто?
– Муж вышеупомянутой Пандоры.
– Хм, чаще бывает наоборот, жена лезет куда ни попадя… Подожди, Ирка, у меня тут сообщение с работы пришло…
– Ты в отпуске, – напомнила супруга. – Покупаешь нам чтиво в дорогу. Но только не Пятибратова!
– Да я помню, не волнуйся. Но Костя просит в офис заскочить, подписать какие-то бумаги. Я скоро буду. А книжек все равно еще не купил, так что подумай пока сама…
Недолго поколебавшись, Турецкий все-таки купил книжку Пятибратова и даже сунул писателю для автографа. А пусть будет.
И почти сразу же к Пятибратову устремилась приличная толпа. Турецкий удовлетворенно кивнул сам себе. Может, и в самом деле стоящий писатель, а Ирка ничего не понимает со своим выверенным академическим вкусом!
От книжного до Большой Дмитровки было рукой подать, но Турецкий всю дорогу напоминал себе, что согласно его нынешнему статусу человека, свободно проводящего время, двигаться нужно расслабленно, и дверь кабинета своего шефа он открыл только полчаса спустя.
– Давно пора, – кивнул ему Меркулов. – Я вас ждал, Александр Борисович.
– Серьезно? – Прежде чем сказать это, Турецкий невольно посмотрел по углам кабинета, они были вдвоем, и причем говорили на «ты» с незапамятных времен. Так в чем же дело?
– Ну не чтобы уж совсем, – признался Меркулов. – Но я установил, что такое начало беседы достаточно эффективно и создает атмосферу доверия.
– Зачем же ты губишь эту атмосферу, открывая ее секрет?
– Все мы далеки от совершенства, – пожал плечами Меркулов.
Жара в кабинете стояла удушающая, несмотря на вращающийся влево-вправо вентилятор.
– Кондиционер накрылся, – пожаловался Меркулов, и это была не бессмысленная реплика – у Меркулова уже давно пошаливало сердце. Как бы в подтверждение этих слов он сказал: – У нас проблема, Александр.
– У нас проблема?
– Да. И как сказал один спортивный комментатор, проблему мало видеть, мало замечать, что что-то не так, и даже недостаточно об этом громогласно заявить. Проблему нужно правильно поставить, и только это приблизит тех, кто ее решает, – к решению, а тех, кого она интересует, – к пониманию.
– Костя, – осторожно поинтересовался Турецкий. – О чем ты сейчас говоришь? Ты сам это знаешь? И ты перед собой уже поставил эту самую проблему?
– Еще бы, – спокойно кивнул Меркулов. – Я говорю о коррупции.
– Эка невидаль. Все говорят о коррупции. Моя жена говорит о коррупции. Моя дочь говорит о коррупции. У них в гимназии черт-те что творится. Моя кошка говорит о коррупции!
– Разве у тебя есть кошка? – заинтересовался Меркулов.
– Нету, слава богу. Но если бы была… А главное, я не понимаю, какое отношение эта всеобъемлющая тема имеет к моему отпуску.
– Самое непосредственное.
– Костя…
– Саша, твой отпуск придется приостановить. Вместо него – командировка. Но тоже неплохая. На Волгу.
– Жену с собой можно взять? – машинально спросил Турецкий, как бы еще не до конца понимая суть происходящего.
– Ни в коем случае! – испугался Меркулов.
– Слава богу. Но вообще-то я никуда не поеду. Я в отпуске, – напомнил Турецкий. – Я не ухожу в отпуск, если ты забыл, я уже в нем – и почти неделю.
Меркулов расстроился. Или сделал вид.
– Саша, прошу по-дружески, ты же добрый товарищ, ты мне не откажешь.
– Знаешь, как Раневская говорила? – тут же откликнулся добрый товарищ Турецкий. – Во мне два человека. Добрый и злой. Сегодня как раз дежурит добрый. Злого, Костя, лучше не буди. Еще раз говорю, я в отпуске! – Турецкий даже повысил голос.
– Саша, боюсь, уже нет. Ты вышел из отпуска и едешь в Волжск. Работать под прикрытием.
– Что?! – вытаращился Турецкий.
– Что слышал. Хотя ничего страшного. Ты человек хоть и публичный, но за пределами столицы вряд ли кто знает, как ты выглядишь.
– Да что это за бред, черт побери?! – Расслабленный отпускник не поспевал за поворотами мысли начальника. – Под каким прикрытием?!
Меркулов пожал плечами, налил минеральной воды и придвинул стакан Турецкому. Турецкий его даже не заметил.
– А что такого? – делано легкомысленно сказал Меркулов. – Вспомни, сколько я тебя ругал за всякие оперативные вылазки? А ты всегда говорил, что гробить свою молодую жизнь в кабинетах не собираешься. Вот и… А тут, сам подумай, Волга. Лето. Красота! Просто завидую тебе.
– Ври больше… Волга… А в ней небось море трупов? Иначе из-за чего сыр-бор?
Меркулов на секунду задумался.
– В реке – море… Неплохой литературный образ, знаешь ли. Нет, там нет никакого моря трупов. Другая совсем проблема, и я тебе уже ее обозначил.
Турецкий повращал глазами, словно стимулируя работу извилин, которые находились в отпуске еще больше, чем он сам. Тем более что он сам как-то разом вдруг устал от такой перемены своего ближайшего будущего.
– Коррупция, кажется…
– Именно. Ты, может быть, слышал уже, что полномочного представителя президента в Поволжском округе собираются менять?
– Ничего я не слышал, – раздраженно сказал Турецкий.
– И правильно. Потому что этого еще никто не слышал. Эту информацию я получил сегодня в Кремле.
– А что старый полпред? Проворовался, что ли?
– Отнюдь. С ним все в порядке. Едет послом в одну восточную страну.
– Так в чем проблема, я не понимаю? Где коррупция?
– Проблема в том, что следующим полпредом президента будет один из нынешних боссов Волжска. По крайней мере, так предполагается. А у меня есть информация, что там не все чисто. Совпало, понимаешь?
– Ничего я не понимаю.
– Рассказываю. И Меркулов рассказал. Сотрудник Волжского
УФСБ некто майор Веснин прислал ему конфиденциальное письмо, в котором сообщил, что имеет сведения о коррумпированности крупного местного чиновника, а конкретно… начальника Волжского управления Федеральной службы безопасности. И если Меркулов подтвердит свою заинтересованность такого рода информацией, то он ее получит. Смысл обещанного доклада Веснина был следующий: начальник УФСБ по уши погряз в коррупции. Делает деньги абсолютно на всем. Ни для кого не секрет, что служебные тайны в нашей стране, как и во всем мире, продаются и покупаются – за очень большие деньги. А ведь предметом интереса в последнее время являются не только тайны военные. Предметом интереса могут быть технологические решения, обеспечивающие их владельцу (неважно – стране или отдельной компании) преимущества в экономической конкуренции. Помимо коррупции Веснин обвинял Тяжлова именно в торговле служебными тайнами.
Пока что это были голые обвинения. Доказательства Меркулову должен был привезти курьер Веснина.
Меркулов предположил, что это не пустые обещания, свою заинтересованность подтвердил и приготовился ждать. Общались они с Весниным только через электронную почту. Если Веснин был прав, если он действовал самостоятельно, то он подвергался серьезной опасности.
Если… если только все это было не чьей-то хитрой игрой, с намерением, например, дискредитировать самого Меркулова или всю Генпрокуратуру – в том случае, если Меркулов, получив доказательства, неправильно ими распорядится, а они окажутся сфабрикованы.
Но вряд ли.
У Константина Дмитриевича были основания поверить, вместо того чтобы заподозрить чьи-то коварные планы или даже вовсе глупую шутку какого-нибудь молокососа-компьютерщика, сумевшего раздобыть его личный адрес. Дело в том, что два года назад Меркулов участвовал в семинаре с аналитиками правовых органов Волжского региона. На этом семинаре присутствовал способный аналитик из ФСБ майор Веснин. Этот чекист, не смущаясь никакими авторитетами, вел себя раскованно и активно, задавал Меркулову и прочим докладчикам непростые вопросы, подходил к Меркулову в перерывах и после окончания заседаний. Все разговоры были по делу и свидетельствовали об изрядной компетентности Веснина и о его живом интересе к собственному делу. Но Меркулов хорошо запомнил майора-аналитика – плотного, атлетичного блондина не только поэтому. Был еще один примечательный эпизод, который помог оценить Веснина дополнительно.
В некоторый момент в кинопроекционном зале прямо посреди демонстрации документального фильма о новейших психологических тренингах возникла пауза – возникли проблемы со старенькой «видеопушкой». Меркулов попросил свет не зажигать и паузой воспользовался по-своему – предложил своим слушателям переключиться и разгадать своеобразный ребус.
– В некотором здании было три офиса, – сказал Константин Дмитриевич. – № 1, № 2 и № 3. Сотрудники первого офиса всегда говорили правду. Одну только правду и ничего, кроме правды. При любых обстоятельствах. Сотрудники второго – ровно наоборот. А работники третьего были – серединка на половинку. Теперь представьте себе, что вы пожарник, который сидит в своем пожарном участке. Раздается звонок: у нас в офисе пожар! А где вы работаете, спрашивает пожарник. В № 3, в серединке на половинку, отвечает звонивший. Возникает вопрос: откуда на самом деле был звонок?
Через несколько минут размышлений аналитики предложили уйму версий, вполне обоснованных и имеющих право на существование. Меркулов слушал их рассеянно, пока не раздался голос Веснина:
– Если я пожарник – не имеет ни малейшего значения, откуда был звонок. Ведь все офисы находятся в одном здании, и, значит, шансы, что оно горит, – пятьдесят процентов, учитывая лжецов, честных и «серединок на половинок». По статистике же процент ложных вызовов на пожар составляет меньше десяти процентов. Значит, надо срочно ехать.
Меркулов не мог не оценить раскованность и в то же время системность мышления Веснина. Он попросил включить свет и предложил следующую историю:
– Хорошо, исключим социальные факторы. Допустим, вы заключенный, у которого есть шанс выйти на свободу, если только вы справитесь со следующим заданием. Перед вами две двери, одна из них ведет на волю, другая – дорога к смерти. Вас стерегут два охранника. Один из них всегда говорит правду, второй – ровно наоборот. Кто из них кто – вам неизвестно. Задача в следующем: вы должны определить дорогу на свободу, задав один вопрос одному из стражников. Какой вопрос вы зададите?
Ответ Меркулову были готовы дать девять аналитиков из десяти собравшихся. С небольшими вариациями, решение было таково: показав на конкретную дверь, заключенный должен спросить: твой товарищ сказал бы, что ЭТА дверь ведет на свободу?
Десятый аналитик, не торопившийся с ответом, был Веснин. Меркулов не мог не обратить на это внимание.
И наконец, Константин Дмитриевич предложил третий ребус. Эта задачка была похожа на предыдущую, только оказалась более сложной. Перед узником снова было две двери – путь на свободу и дорога к гибели. А вот охранники изменились: первый – либо «лжец», либо «правдец», а второй – «хитрец», то есть человек, который говорит правду и ложь строго поочередно. Они оба знают, какая дорога ведет на волю, но узнику неизвестно, кто из охранников кто. Как ему определить дорогу в такой ситуации?
В просмотровом зале повисла пауза. Меркулов с любопытством ждал ее окончания. Минуты через две Веснин сказал:
– Надо задать два вопроса. Меркулов подавил на лице довольную ухмылку и
кивком предложил Веснину задать эти самые вопросы. И Веснин ровным голосом, лишенным каких бы то ни было эмоций, продолжил:
– Надо спросить: ты хитрец? Ответ «нет» будет означать, что на второй вопрос этот человек скажет правду. Второй вопрос – показав на любую дверь, надо спросить: эта дверь ведет на свободу?
Девять аналитиков с явной досадой слушали это простое, в общем-то, решение. С досадой – потому что никому из них не пришло в голову попробовать уточнить условие задачи. Все по инерции решили, что вопрос должен быть только один, в то время как Меркулов намеренно смягчил формулу: «Как определить дорогу?»
Просмотр фильма был возобновлен, а по его окончании Меркулов спросил Веснина, почему, в отличие от коллег, он не стал отвечать на второй вопрос.
– Девять человек готовы были дать ответ, – пожал плечами майор. – Это была просто потеря времени. Даже если бы все они ответили неверно, у меня было бы достаточно времени, чтобы выслушать эти версии и составить свою – чужие размышления на основе уже имеющихся фактов – дополнительный хлеб для аналитика.
Меркулов дал Веснину свою карточку и сказал, что был бы рад сотрудничеству в любой форме, не подразумевая, впрочем, под этим ничего конкретного.
…Но курьер майора Веснина в Москву так и не приехал. Прошло уже три дня с момента назначенного срока. Сам Веснин на связь тоже больше не вышел. Меркулов пытался связаться с ним через своего частного знакомого, проживавшего под Волжском. Тот приехал в город, с телефона-автомата позвонил в приемную местного УФСБ и попросил Веснина к телефону. (Рабочего телефона майора-аналитика официально не существовало, а домашний молчал.) Ему ответили, что Веснин в командировке и сроки его возвращения неизвестны. Ездить после этого к Веснину домой было – глупее не придумаешь.
Обращаться в московский офис ФСБ Меркулов, разумеется, не стал. Он решил взяться за раскрутку этого случая «в порядке надзора за следствием в органах госбезопасности», а поручить ее Турецкому А. Б., первому помощнику генпрокурора, госсоветнику юстиции третьего класса.
Меркулов рассуждал так. В зависимости от подтверждения или неподтверждения фактов, излагаемых майором Весниным, нужно или ограничиться этой проверкой, или назначить уже ревизию масштабную и глубокую, с подключением следственно-оперативной группы из Москвы. В их числе будут люди из Следственного управления Генпрокуратуры, Главного управления МВД по Центральному федеральному округу, а также оперативники из центрального аппарата самого ФСБ… Но это потом. А пока что Меркулов не хотел без должной предварительной проверки начинать операцию под кодовым названием «Чистые руки». В противном случае он может опозориться в глазах тех же правоохранителей. И его усилия будут скорее напоминать операцию «Из пушки по воробьям». И это – еще меньшее из возможных зол…
Меркулов рассказывал не спеша и подробно. У Турецкого было время понять, что командировки не избежать, хотя примириться с этой мыслью было трудно – она торчала в нем, как осиновый кол в голливудском вампире. Алекснадр Борисович сказал кислым тоном:
– Ну хорошо, Костя, допустим, этот Веснин действительно существует…
– Он существует, – перебил Меркулов. – Я с ним знаком. И я об этом тебе уже сказал!
– Я помню. Я имел в виду другое. Что к тебе его могли подвести. Понимаешь?
– Два года назад?! И столько времени ждали? Да зачем? А я если б я умер?
– Но ты не умер. А они, вот именно, ждали. То есть не просто хотели подвести, а плавно подвести. Веснин же не работал все это время с тобой, ты вообще его не видел и не слышал. Поэтому даже не рассуждал о степени доверия, не думал о нем и не вспоминал. А не рассуждал – значит, не сомневался в нем. Так?