И сколько веревочки их жизней не вились, но наконец свились в одну – в лагере где-то под далеким Сыктывкаром – году в сорок пятом – и с тех пор не развивались.
Успешно проведя половину своих жизней в воровских малинах, а другую – в уголовных лагерях, Никитишна и Сикуха нашли свою тихую пристань в доме номер двадцать пять в одной однокомнатной квартире, оставленной Сикухе в наследство от ее родной сестры, которая неслышно скончалась на этой же квартире два года назад.
И все эти два года во дворе дома номер двадцать пять можно было наблюдать заслуженных уголовных бабушек, вдвоем оккупировавших большую лавочку у подъезда – другие старушки Никитишну и Сикуху боялись и старались с ними не контактировать совсем. Впрочем, как и остальные жители дома, напуганные рассказами сантехника Димы Бахмурова, который как-то раз по пьяному делу решил стрельнуть у Сикухи десять рублей на очередную бутылку, в результате чего не только не получил искомой суммы, но и лишился всех своих денег и двух зубов в придачу.
Как в любой другой день, сегодня Никитишна и Сикуха вышли к подъездной лавочке с самого раннего утра. Около часа они сидели молча, так как ничего интересного во дворе не происходило, а все темы, которые можно было обсудить раньше, бабушки давным-давно обсудили.
Наверное, они так бы и просидели до вечера на своей лавочке, не проронив ни слова, если бы безмолвный их покой не нарушило натужное гудение подъехавшего автомобиля.
У самый ступенек подъезда расхлябанно кативший по двору автомобиль остановился, едва не ткнувшись тупым носом в стену дома. Минуту автомобиль стоял неподвижно, пока не заглох гудевший мотор и через открывшуюся дверцу не вывалился длинноволосый парень неряшливо, хоть и недешево одетый и, как это можно было сразу заметить, вдребезги пьяный.
Старушки с немедленно вспыхнувшем огоньком любопытства в глазах уставились на горе-водителя.
– П-приехал… – пробормотал парень и, не удержавшись на ногах, рухнул навзничь, едва не разбив литровую бутыль водки, которую он нежно прижимал к груди, словно новорожденного ребенка.
– Зараза, – восхищенно проскрипела Сикуха, – как нажрался-то… Совсем, падлы, охренели – на ногах стоять не могут, а тачаны гоняют.
– Это что, – тотчас откликнулась Никитишна, – я надысь в троллейбусе ехала, так там шоферюга кирной был. Троллейбус на каждой остановке с проводов слетат.
– Мусоров на таких уродов нет, – подтвердила Сикуха, не сводя глаз с парня.
Длинноволосый между тем, поднялся на ноги и, видимо, для подкрепления потраченных для этого сил, отхлебнул из бутылки изрядную дозу водки.
– Во дает, – шепнула Сикуха своей подруге, – водяру как воду хлещет.
Парень, оторвавшись от бутылки, остервенело помотал головой и сделал несколько нетвердых шагов по направлению к подъезду. Остановился и, очевидно, передумав, повернулся и, пошатываясь, добрел до лавочки. Сикуха и Никитишна не успели оглянуться, как он грохнулся на лавочку в аккурат между ними.
– Из… Из-звините… – икнув, проговорил парень, – это… я тут в гости ехал, и… и нажрался. Теперь мне стыдно в гости идти. Я па-па-па… па-пасижу тут с вами.
Никитишна оглянулась на Сикуха, словно ей нужно было, прежде, чем выдать парню разрешение, получить подтверждение от своей подруги. Но Никитишна была занята тем, что умело и ловко проверяла содержимое карманов пиджака и брюк парня со своей стороны.
Тогда Никитишна сказала:
– Валяй, сиди… – и снова посмотрела на Сикуху.
Та, широко улыбаясь, продемонстрировала ей бумажник, только что извлеченный из кармана пьяного и знаками посоветовала своей подруги занять парня беседой.
Никитишна кивнула.
– Тебя как зовут, касатик? – ласково осведомилась она у парня.
– В-василий… – ответил парень и снова отхлебнул из бутылки.
– В гости приехал? – спросила Никитишна.
– Ага…
– А к кому?
– К… к одной девушке, – ответил Васик и вдруг некрасиво взрыднул. – Люблю я ее, понимаешь, бабка? А она… она… Да что там…
Васик энергично махнул рукой и опять влил себе в глотку изрядную порцию горячительного напитка.
– Потому и нажрался, – отдышавшись, сообщил он.
– Почему – потому? – немедленно задала очередной вопрос Никитишна.
– Потому что – люблю, – пояснил Васик и всхлипнул. – Нет моих сил больше выносить… т-такую муку. Только вот в-вод… водка помогает. Немного…
Сикуха с интересом разглядывала мобильный телефон, который секунду назад с удивительной ловкостью, отточенной десятилетиями, сняла с пояса ничего не замечающего Васика. Как только Васик, икнув, потянулся в нагрудный карман за сигаретами, Сикуха проворно спрятала стыренный телефон в складки своего старенького штопанного-перештопанного пальто.
– Совсем я измучился, – закурив, доверительно проговорил Васик, обращаясь к кивавшей в такт его словам Никитишне, – н-не могу больше. Раз в жизни по-настоящему и теперь вот… Э-эх…
Снова отмахнувшись, Васик зажмурился и опять приложился к бутылке.
– Что же ты, касатик, пьешь-то так много, – включилась в разговор Сикуха, рассовав украденные у Васика вещи по карманам, – вредно пить-то столько. Совсем ничего соображать не будешь…
– А я и так не соображаю, – брякнул Васик.
– Поделился бы… – продолжила свою мысль Сикуха.
– А… – пробулькал Васик, – это пожалуйста. Эт-того сколько угодно…
Он протянул бутылку Сикухе, и та, сделав чудовищный глоток вернула бутылку не Васику, а Никитишне. Никитишна бодро взболтала водку и опрокинула бутылку над своей древней пастью. Едва ли не половина литра винтом взбурлившейся жидкости исчезла в недрах старухиного желудка.
Никитишна замерла на секунду, словно прислушиваясь к тому, как улеглась внутри нее водка. тряхнула головой и, смачно рыгнув, удовлетворенно промолвила:
– Хорошо, бля…
– В натуре, – подтвердила порозовевшая Сикуха.
– Вот это да! – восторженно завопил Васик, который вдруг напрочь забыл о своей беде. – Вот это класс!.. Р-раз и полбутылки как не бывало. Даже я так не умею. Научите, бабушки?
– Отчего же, – с готовностью закивали закутанными в цветастые платочки головенками старухи, – доброму человеку всегда помочь рады.
– И я! – откликнулся Васик, – и я р-рад помочь… Вот сейчас…
Неловко опрокинувшись на скамье он полез в карман пиджака, видимо, в поисках бумажника, который давно уже покоился в пальто пронырливой Сикухи.
Старухи переглянулись и, схватив Васика за руки, заголосили, словно вокзальные цыганки:
– Ой, ты совсем не так нас понял, касатик, – причитала Сикуха, – совсем не так…
– И не нужны нам твои деньги, и видеть мы их не можем, эти деньги, и слышать о них, – вторила ей Никитишна.
– Нам не деньги вовсе нужны твои, а доброе слово! – взвыла Сикуха.
Васик опустил руки.
– Не хотите, к-как хотите, – проговорил он, пожав плечами, – я думал…
– Мы же не нищие, – гордо заявила Сикуха, – мы честные старушки, живем на пенсию…
– Да-да, – подтвердила Никитишна, не сводя глаз с бутылки водки и беспрестанно облизываясь, – на одну только пенсию живем…
– А за такое хорошее к нам отношение и угощение богатое, – тараторила дальше Сикуха, – мы тебе все-все можем рассказать. И про любовь твою и… все-все… Мы гадать можем.
– По руке или по картам, – подхватила Никитишна, – по волосам… А я лучше всего по бутылке гадаю.
– По бутылке? – удивился Васик. – А это как?
– Сейчас покажу, – с готовностью согласилась Никитишна, – это проще простого. Дай-ка мне бутылку, – потребовала она.
Васик протянул ей бутылку с остатками водки.
– А мне покурить, – квакнула сбоку Сикуха.
Васик достал пачку и, не глядя, сунул ее под нос старухе. Сикуха ловко выгребла из пачки несколько сигарет, одну схватила зубами, остальные спрятала; достала откуда-то громыхнувший коробок спичек и немедленно задымила.
– Так как же можно по бутылке-то гадать? – нетерпеливо спросил у Никитишны даже несколько протрезвевший от любопытства Васик.
– А очень просто, – проговорила Никитишна, – перво-наперво нужно бутылку опорожнить.
Прежде чем Васик успел промолвить слово, бабушка запрокинула голову и вылила остаток водки себе в рот.
– Вот так, – заурчав от удовольствия, проговорила она, – теперь можно и погадать.
Васик изумленно мотнул головой.
– Твоя маруха на каком этаже живет? – спросила Никитишна у Васика.
– Моя… кто?
– Ну, девушка, которую ты любишь – она ведь в этом доме живет?
– Ага.
– В этом подъезде?
– Точно, – восхищенно произнес Васик, – к-как ты это узнала, бабуля?
Сикуха прыснула в коричневый кулачок, а Никитишна, все так же сохраняя серьезность, посмотрела на Васика сквозь стекло опустевшей бутылки.
– Это тайна, – загадочно высказалась она и задала следующий вопрос:
– В какой квартире она живет?
– Кто? – икнув, осведомился Васик.
– Девушка твоя!
– В сорок пятой…
Никитишна страшно нахмурилась и проговорила:
– Видится мне, что твою девушку зовут Нина.
Васик открыл рот.
– Вот это круто… – произнес он, – и это все бутылка сказала?
– А кто же еще?..
– Нинка из сорок пятой квартиры? – досасывая окурок осведомилась вдруг Сикуха.
– Ага! – повернулся к ней Васик.
– Эта та, что к Моне ходит? – припоминая что-то, спросила Сикуха у своей подруги.
Нечто похожее на испуг промелькнуло в глазах Никитишны.
– К Моне? – почему-то шепотом переспросила она. – А откуда ты…
Никитишна, не договорив, отбросила от себя бутылку.
– Все, – объявила она Васику, – больше гадать не буду. Больше ничего не получится…
– Как это – не получится? – не понял Васик. – Так все хорошо получалось… А что это за Моня такой?
Старухи переглядывались между собой, словно разговаривали на собственноручно изобретенном языке – непонятном и не слышном для других людей.
– Что это за Моня? – повторил свой вопрос Васик.
– Какой такой Моня? – очень натурально удивилась Никитишна.
– К которому Нина ходит!
– Нина? – квакнула Сикуха. – А мы никакой такой Нины не знаем… И тебя, гражданин, тоже…
Васик изумленно протер глаза.
– Да как же вы… – проговорил совершенно сбитый с толку непонятно отчего изменившимся поведением бабушек Васик, – вы же сами…
Никитишна, неприязненно поджав губы, отодвинулась от Васика и, отвернувшись, стала смотреть на резвящихся на веточке березки воробьев.
Васик перевел взгляд на Сикуху.
– Вы чего, гражданин? – немедленно заголосила та. – Ежели пьяный, то домой идите, нечего здесь к честным бабушкам приставать. Мусоров, что ли, вызвать?
– Не н-надо, – ошеломленно выговорил Васик и поднялся с лавочки.
– Идите, гражданин, идите! – крикнула ему вслед Сикуха. – Ишь, развелось их здесь, пьянчуг! А еще и на машине! Такой – задавит и даже не заметит.
– Да что там базарить! – подключилась и Никитишна. – Ментов надо вызывать – вот и все! Сейчас побегу позвоню – и заберут его! В вытрезвитель!
Васик вскарабкался на сиденье своего автомобиля и не без труда повернул ключ в замке зажигания.
– Ничего не понимаю, – пробормотал он, – или это я нажрался до сумасшествия, или это бабки стебанутые какие-то… И кто этот Моня? И зачем Нина к нему ходит?
Провожаемый истошными проклятиями вовсю разошедшихся Никитишны и Сикухи, Васик вырулил со двора и покатил на проезжую часть.
– К чертовой матери… – бормотал он, – еще и правда мусоров вызовут. А те – если поймают – вообще прав лишат опять. Я же не миллионер каждую неделю себе права покупать?.. А старушек тех, однозначно, в дурдом сдавать пора…
* * *
Когда машина Васика скрылась из виду, Никитишна и Сикуха дружно перевели дух.
– Какого хрена ты с этим козлом вообще начала про Нинку базарить? – осведомилась Сикуха.
– Я же не знала, – пожала плечами Никитишна, – что Нинка с Моней повязана. А ты, если знала, чего мне не сказала.
– Много будешь знать, скоро состаришься, – высказалась Сикуха, – то есть – помрешь быстрее.
Никитишна несколько минут молчала.
– Знаешь, что Сикуха, – проговорила она наконец, – падла ты в таком случае.
– За падлу ответишь! – вскипела Сикуха.
– Смотри! – угрожающе произнесла Никитишна. – Как бы самой отвечать не пришлось… Сколько надыбала у бухаря этого?
– Да так… – неохотно ответила Сикуха, – по мелочи…
– Не свисти! – проговорила Никитишна. – Ты чего это, Сикуха, крысятничать стала на старости лет? Я на стреме стояла, ты работала – так делиться надо. Или нет?
Сикуха только-только открыла рот, чтобы что-то ответить своей собеседнице, как вдруг где-то в складках ее пальто прозвучала нежная трель.
– Чегой-то такое?! – вскрикнула Никитишна.
– Не баси, – важно сказала Сикуха, – мобила звонит. Она вытащила на свет божий испустивший еще одну трель мобильный телефон и, наугад потыкав пальцем в кнопки, поднесла его к уху.
– Але, – проговорила Сикуха в трубку, – Смольный слушает… Васика? Нет никакого Васика. Вы ошиблись номером…
И тут же отключила телефон.
Никитишна посмотрела на Сикуху и неуверенно захихикала.
* * *
– Сегодня весь наш город вышел проводить в последний путь известного политика, имя которого знаю не только в нашей стране, но и за рубежом. Конечно, найдется ли хоть один человек на земном шаре, который бы никогда не слышал фамилии… – диктор с телеэкрана скосил глаза куда-то влево и, помедлив секунду, произнес совершенно незнакомую мне фамилию.
Я отвела взгляд от телеэкрана. Даша снова набирала номер, пытаясь дозвониться Васику.
– Что за черт? – удивленно проговорила Даша и посмотрела на телефонную трубку у себя в руках.
– Что случилось? – осведомилась я.
– Не туда попала, – ответила Даша, снова набирая номер мобильного телефона Васика, – ну вот… – проговорила она, прослушав несколько длинных гудков, – теперь никто не берет трубку.
– Наверное, этот балбес снова телефон свой посеял, – предположила я.
– Наверное, – вздохнула Даша и положила трубку на рычаг телефонного аппарата.
Я снова посмотрела на часы.
– Да перестань ты, – сказала вдруг Даша.
– Перестать – что?
– Все время с циферблатом сверяться, – уточнила Даша, – оставайся у меня ночевать. Тебе же далеко ехать домой. А метро скоро уже закрывается. Чего тебе спешить? Как раз пирог подоспеет. Чай попьем.
– Вообще-то, – напомнила я, – мне завтра на работу с утра…
– Ну и что? – проговорила Даша. – От меня и поедешь. В первый раз, что ли?
– Нет, – качнула я головой, – не в первый.
Даша внимательно посмотрела на меня.
– Что-то ты такая… – начала она.
– Какая?
– Рассеянная, – сформулировала Даша. – После того, как мы повстречали эту девицу… Нину Рыжову… ты просто сама не своя.
Я промолчала. Не объяснять же мне Даше… Да и нечего мне объяснять. Я сама до сих пор не могу разобраться в том, что я ощущаю после того, как заглянула в глаза этой девушке… Нине.
– Ну ладно, – сказала Даша, – не хочешь говорить, не надо. Я сейчас, – добавила она, поднимаясь с кресла, – посмотрю за пирогом…
Когда Даша вышла из гостиной я откинулась на спинку кресла и устало прикрыла глаза. Да, денек выдался не сказать, чтобы очень легкий… Васик, работа, поездка к Даше, да еще и эта девушка.
Что все-таки так мучит меня? Что было в ее глазах такого, что…
– Похоронная процессия, тянущаяся через весь город, змеей опоясывала памятник Неизвестному солдату… – вещал невидимый теледиктор.
Я вдруг представила себе эту змею, состоящую из плотно прижатых друг к другу людских тел… сплетенных рук и семенящих ног, потупленных в землю глаз, в которых, наверное, ясно можно было прочитать обреченность и страх перед смертью. Перед смертью того, кого они хоронили и перед своей собственной смертью, пока еще неведомой, но отлично ощутимой вот в такие моменты…
Страх.
Вот именно – страх. Страх стоял в глазах девушки Нины, страх хищной рыбой плавал в мутной глубине ее сознание, когда я заглянула туда.
И это не было каким-то конкретным испугом, и это не было абстрактным страхом или патологической фобией.
Это был…
Настоящий страх – не комплекс эмоций, которые испытывает человек, находясь в определенном состоянии, а первородный сгусток древнейших субстанций, частью вошедших в только что образовавшиеся – первые на этой земле человеческие души.