Клуб смертельных развлечений - Фридрих Незнанский 7 стр.


– С каким еще парнем, – буркнул Гордеев, намертво вцепившийся в руль. – Я от вашей семейки с ума сойду.

– С тем, которого ты защищал, – напомнил Денис. – С Фединым братом, иск против домоуправления, помнишь? Вы его выиграли?

– А, – хмыкнул Гордеев, – выиграли, выиграли. Доволен?

– Ну расскажи, – не отставал Денис. – А я тебя ужином угощу. А знаешь что? Поехали назад, в «Крымский»! Чем плохая мысль?

Гордеев подумал, что мысль, в самом деле, вполне достойная, в подтверждение чего официант с внешностью английского дворецкого оказался абсолютно счастлив их повторному визиту. Они не стали изобретать велосипед и повторили свой же дневной заказ, только поменявшись блюдами.

– Там действительно забавная история приключилась, – поделился наконец Гордеев. – Этот тип, младший брат Федора, он, видишь ли, поздно ночью не мог никак заснуть, решил полазить по порносайтам в Интернете.

– Законное дело, – одобрил Денис.

– А кто спорит? В общем, полазил так, что кровь заиграла, и парень сильно возбудился. Угадай, что он сделал? Что вообще делают в таких случаях?

– Не заставляй меня произносить это вслух. И не порть аппетит.

– Да я и сам с удовольствием скажу, – пожал плечами Гордеев. – Он вышел на балкон, чтобы слиться в экстазе с природой. А дело, между прочим, было зимой...

– Ого!

– Зато балкон был застекленный, жил парень на третьем этаже. Ну он створку открыл, подумал-подумал и встал на табуретку, дабы балкон не запачкать. Но потерял равновесие, как бы это сказать... от удовольствия, понимаешь?

Денис кивнул.

– И совершенно голый, бедняга, упал вниз, слава богу, в сугроб, так что ничего не сломал, не вывихнул. Дальше самое интересное. Приходит он в себя, возвращается в подъезд, напоминаю: в чем мать родила. Вид у него такой сумасшедший был, что консьержка его просто не узнала, да еще и отметелила шваброй. Бровь рассекла. Как Леннокс Льюис Виталию Кличко. Уж не знаю, как он домой попал, но не скоро и подморозил себе кое-что.

– Так ты выиграл дело или нет? – Денис уже стонал от смеха.

– А то. Речь свою в суде я начал так: «Дамы и господа. Как говорили великие русские физиологи, что естественно, то не безобразно...» – Гордеев хотел было вытереть руки, но обнаружил, что салфетки на столе кончились. Он сунул руку в карман пиджака за носовым платком, но, к собственному удивлению, вытащил газету. Это были «Известия», которые ему давеча всунул Турецкий.

– Ты чего, Юрка? – сказал Денис, заметив, насколько Гордеев переменился в лице.

Он лихорадочно разворачивал «Известия». Где же эта чертова статейка?!

– Денис, смотри...

«Наше исследование позволяет предположить, что в основе некоторых качеств личности лежит генетическая структура, а эти качества играют важную роль в том, появятся ли у человека вредные привычки, такие как курение, и сможет ли он от них отказаться», – отмечает д-р Элбоу, который возглавлял исследование.

Ученым еще предстоит разгадать, почему определенные типы генов влияют на качества личности, но кое-какие путеводные нити у них уже есть...»

– Ты понял?!

– Ничего не понял, – честно сказал Денис.

«Не столь сильная взаимосвязь была выявлена между одним из вариантов другого гена – рецептора допамина D4 – и экстравертным типом личности. Люди, в организме которых присутствует этот ген, также склонны к курению и употреблению наркотиков...»

– Теперь ты понял?!

– Да ни хрена я не понял! – возмутился Денис.

– Доктор Элбоу!!!

– Ну и что?

– Доктор Элбоу, я тебе говорю!

– Да слышал уже, – разозлился Денис. – Какого черта ты заладил?!

– Элбоу – как это переводится?

– Почему это вообще должно переводиться? Ну ладно, элбоу – это локоть.

– Вот именно! Элбоу – это Локтев.

– Ты объяснишь наконец?

– Подожди, сперва дочитаю... Ох уж этот Турецкий, с его загадками!

«Ученым еще предстоит разгадать, почему определенные типы генов влияют на качества личности, но кое-какие путеводные нити у них уже есть. Тип 5HTT-LPR влияет на уровень активности серотонина, а этот гормон помогает человеку контролировать такие эмоции, как беспокойство и подавленность.

Типы рецептора допамина D4 влияют на реакцию мозга на допамин – сигнальную молекулу, которая тесно связана с поведением, характеризующимся стремлением к новизне и удовольствиям.

«Около половины случаев заболеваемости раком можно было бы предотвратить, если бы люди изменили свой образ жизни. Поэтому поиск путей изменения поведения – это один из наших ключевых приоритетов, – подчеркивает профессор доктор Элбоу. – Это исследование показывает, что некоторые люди особенно склонны к нездоровому образу жизни, который, как мы знаем, может быть причиной рака. У этих людей может быть повышенная сопротивляемость традиционным методам профилактики и лечения, и, возможно, к ним требуется более тонкий подход, например особая антинаркотическая (антитабачная, антиалкогольная) терапия, специально подобранная для их типа личности».

Денис уже отчаялся что-то силой вытащить из адвоката и просто терпеливо, а точнее, нетерпеливо ждал.

– Где нашли Турецкого? – риторически вопросил Гордеев.

Денис обиженно молчал, и отвечать пришлось самому.

– Турецкого нашли на Ярославском шоссе. А точнее? На стоянке гипермаркета «Москарт», который, по стечению обстоятельств, открывался в тот же день. Турецкий говорит, что узнал об этом уже после, из газет. Из газет! – подчеркнул Гордеев. – Черта с два. Он же мне, дураку, таким образом подсказывал...

– Самокритично, – одобрил Денис.

– ...А я не понял. И тогда он мне газету с этой белибердой всунул – про то, что пристрастие к наркотикам и алкоголю определяется их генами. И в той же газете есть интервью с руководителем Департамента потребительского рынка и услуг правительства Москвы по поводу открытия «Москарта», в котором он распинается, как это здорово. И знаешь, как зовут этого чиновника? Локтев. Анатолий Евгеньевич Локтев.

– Совпадение, – отозвался Денис не совсем равнодушным тоном.

– Черта с два. Ты что, Турецкого не знаешь? Это как раз в его духе – такую головоломку подкинуть. Вот, пожалуйста:

«В субботу 20 апреля в Москве на Ярославском шоссе откроется первый отечественный гипермаркет сети „Москарт“. Как сообщил руководитель Департамента потребительского рынка и услуг правительства столицы Анатолий Евгеньевич Локтев, в создание гипермаркета, аналогов которому ни в Москве, ни в России пока не существует, вложено 28 миллионов долларов...»

– Ну и так далее, – свернул газету Гордеев. – Тридцать, блин, миллионов, а?!

– Двадцать восемь. Так ты думаешь, этот Локтев и тот доктор Элбоу, они кто? Они вообще как-то связаны? Или это один и тот же человек? Днем – московский чиновник Локтев, а ночью – доктор Элбоу?

– Не знаю. Вот и тебе работенка, Дэн, перепала. Займешься этим? Отработай, пожалуйста, возможную связь между ними. Я шестым чувством чую, тут что-то есть...


Гордеев созвонился с Федором Аксентьевым и поинтересовался, как дела в «Распутине». Оказалось, что фээсбэшники уехали, а больше новостей не было.

– Просматриваю видеозаписи по новой. Пока ничего.

Гордеев понял: речь идет о том, что Федор пытается понять, кто же из персонала замешан в этой истории. По мобильной связи говорить все открытым текстом было небезопасно.

– Звоните мне, как только что-то найдете.

– Разумеется, – хмыкнул Федор. – Это в наших общих интересах.

После разговора с секьюрити адвокат позвонил жене Турецкого и попросил разрешения приехать. Он общался с ней только единожды после ареста Турецкого, но то, скорее, было просто дружеское движение – поддержать супругу Александра Борисовича в нелегкую минуту. Впрочем, как показалось тогда Гордееву, оправившись от первого шока, Ирина Генриховна говорила о происшедшем с ее мужем даже с некоторым ехидством. Что, по наблюдениям адвоката, ни секунды не позволяло ей усомниться в том, что все закончится благополучно. Странная смесь нигилизма, подхваченного некогда у собственного ветреного супруга, и изрядного оптимизма (вероятно, оттуда же) делала эту женщину удивительно привлекательной. Гордеев виделся с ней пару дней назад, как только узнал о несчастье, случившемся с Турецким, и даже еще до того, как последний изъявил желание видеть Юрия Петровича своим адвокатом. Сейчас же во встрече назрела техническая необходимость: у адвоката появились конкретные вопросы.

Ирина Генриховна заканчивала занятия в своей музыкальной школе к восьми вечера и Гордееву предложила подъехать к ней домой, на Фрунзенскую, к десяти часам.

– Я могу заехать за вами на работу и отвезти домой, – немедленно предложил адвокат и друг семьи.

– Нет нужды, – последовал величественный ответ, – я на колесах.

Интересно, подумал адвокат и друг семьи, очень интересно. Значит, ее кто-то подвозит? Как бы это поделикатней выяснить. На всякий случай.

Итак, к десяти вечера Гордеев подъехал на Фрунзенскую и застал там все как всегда: дочь Турецкого Нинка трещала с кем-то по телефону, а сама Ирина Генриховна невозмутимо занималась домашним хозяйством, разогревала поздний ужин для встречи гостя. Гордеев подумал было захватить бутылку хорошего вина для улучшения контакта, но решил, что в данных обстоятельствах это все неуместно. Кстати, недалеко от подъезда стояла «Нива» Турецких. Гордеев не упустил случая приложить руку к капоту: мотор был теплым. Значит, в отсутствие мужа Ирина Генриховна пользуется его машиной. И никто ее не подвозит. Сама себя она подвозит.

Ужин оказался хоть и не первой свежести, но вполне на высоте – просто бефстроганов с картошкой, изумительно просто и вкусно.

– А вы все холостяк, Юра? – поинтересовалась Турецкая.

Последовал утвердительный кивок.

– Не надоело?

Последовал неопределенный жест.

– Хотите, познакомлю с очаровательной женщиной?

– Э... гм... – удивился адвокат. – Я ведь к вам, собственно, по другому делу.

– Помню, – хладнокровно сообщила жена арестанта. – Добавки?

– Нет уж, спасибо. Ужин, говорят, надо врагу отдавать...

– В смысле? Какому еще врагу?!

– Ну по пословице: завтрак съешь сам, обед раздели с другом, а ужин...

– Понятно, это вы о правильном образе жизни. Но, знаете, с таким чревоугодником, как мой муж, очень сложно правильно питаться.

– Надо отдать должное Александру Борисовичу, – дипломатично высказался Гордеев, – на нем это никак не сказывается... И на вас тоже, конечно, – спохватился он.

– Мерси. Так зачем пожаловали? Можете чем-то обрадовать соломенную вдову?

– Кое-какие подвижки есть, – подтвердил Гордеев. – Я сегодня немало времени провел с другим святым семейством – с Грязновыми, старшим и младшим, и должен сказать, это уже дало определенные результаты.

– Результаты? Неужели? – недоверчиво прищурилась Турецкая. – Наверное, Славка Грязнов научил вас, как Турецкому незаметно в камеру бутылку коньяка передать.

– Ну зачем вы так? – делано возмутился Гордеев. – Это мы, положим, и сами умеем... Фу-ты, я же не то совсем хотел сказать!

– Ладно уж. Хотите кофе?

Они перешли в гостиную, и Гордееву было позволено расположиться на любимом диванчике Турецкого. Он приступил к расспросам. Гордеева интересовало все, что с Турецким происходило в последние дни. Все неординарное.

– Да ничего неординарного не было. Все как обычно. Задерживался на работе. Выпивал с Грязновым.

– Были какие-нибудь странные телефонные звонки, что-нибудь другое, что вызвало повышенные эмоции Александра Борисовича?

После некоторых раздумий Турецкая покачала головой. И добавила:

– По крайней мере, я не помню. А почему бы вам у него самого об этом не спросить?

Гордеев отставил кофейную чашечку в сторону.

– Видите ли. Сложилась немного странная ситуация. Александр Борисович по каким-то своим служебным соображениям не может мне сказать всего, что меня интересует.

– Обратитесь к Меркулову. Не мне же вас учить?! – возмутилась Турецкая.

– Безусловно, вы правы. Я уже говорил с Константином Дмитриевичем и еще буду это делать по мере необходимости. Однако Турецкий – не единственный его подчиненный, и Меркулов не может быть в курсе всех нюансов. А в работе, которую я провожу сейчас, важны именно они. Мне надо за что-то зацепиться.

– Боюсь, я не совсем вас понимаю.

– Ирина Генриховна, я же не сыщик и не следователь. Передо мной не стоит задача распутать конкретное уголовное преступление, в котором так или иначе оказалось замешано имя вашего мужа. Я – адвокат, крючкотвор. Мне нужна причина, по которой его можно будет, как минимум, вытащить из Лефортова.

– Спрашивайте, Юра, все, что вам нужно знать. Сейчас, в частности, и в любое время вообще.

По тону женщины Гордеев понял, что его слова попали в цель и она наконец прониклась важностью его миссии. Мысленно он «распустил галстук», его сковывали некоторые непонятные официальные отношения, которые в этом странном деле почему-то и так имели место между ним и Турецким, а тут, если еще и жена его будет отбрыкиваться... Впрочем, нет, к такой элегантной женщине это слово неприменимо. Хотя Гордеев настойчиво гасил в себе все чувственные рецепторы, он все же не мог в сто первый раз не отметить, насколько хороша жена у Турецкого. Стоит ли вообще в его положении смотреть «налево»? Впрочем, у женатых свои причуды, нам их не понять...

– Ирина Генриховна, вспомните, с кем общался Александр Борисович в течение последней недели перед известными событиями.

– Перестаньте называть меня по отчеству!

– Слушаюсь, Ирина Генриховна, – шутливо отрапортовал адвокат и друг семьи.

– Это все-таки непосильная задача, – потерла лоб Ирина. – У него же в производстве одновременно куча дела, он постоянно кого-то допрашивает, с кем-то встречается... Если бы я была его секретаршей... и то это было бы затруднительно.

– Попытайтесь вычленить лишь то, что выбивалось из привычного фона. Я понимаю, что вы давно привыкли к суете, которая происходит вокруг работы мужа, но мне сейчас как раз и нужно найти моменты, которые не вписываются в эту суету. Вполне возможно, происходило нечто такое, чему и вы, и ваш муж не придавали значения, но что повлияло на ход событий. Скажем, не происходило ли чего-то экстраординарного у вас дома, может быть, с вами или с дочерью?

– Вы называете это суетой? – усмехнулась Турецкая. – По-моему, когда звонят в три часа ночи, это не суета, а хамство.

– Но вы же сами говорите, что мужу свойственно задерживаться на работе в Генпрокуратуре, – возразил Гордеев.

– Он дома был, – возразила Турецкая. – Это не он звонил, а ему звонили! Наверняка какая-то женщина. Совсем стыд потерял.

– Ага. Когда это было?

Турецкая подумала и сказала:

– За сутки до того, как он... до всего этого кошмара.

– Значит, звонок был в ночь, когда Александр Борисович последний раз ночевал дома?

– Да...

– Звонили по городскому телефону или по мобильному?

– В том-то и дело, что по городскому. Меня это вообще взбесило. А зачем же тогда ему три мобильных?! Вы знаете, Юра, что у этого сумасшедшего – три мобильных телефона?!

– Знаю, – кивнул адвокат. – Один – для семьи, один – для Грязнова и Меркулова и еще один – для остального человечества, как он говорит.

– Вот именно – для остального человечества! Пижон несчастный.

– Так что там с этим ночным звонком?

– У нас есть правило: домашний телефон всегда на ночь отключается, просто чтобы никто ночью нас не дергал. На всякий случай один из мобильников он кладет в карман пижамы и включает вместо звонка режим вибрации. Извращенец, – не без нежности добавила Турецкая.

– Понятно. И что случилось в тот раз?

– Я же говорю, почему-то зазвонил домашний! Долго звонил. Я проснулась. Нинка проснулась. Наконец даже Александр пришел в себя и снял трубку.

– Но вы же сказали, что он был отключен, я не понимаю, как он мог звонить?

– Я сказала: обычно отключен. Но не в этот раз.

– Почему?

– Потому что его просто не выключили! – воскликнула Турецкая.

– Так, – умиротворяюще поднял руки адвокат. – Давайте успокоимся, сосредоточимся и все, не торопясь, вспомним. Хорошо?

– Ладно, ладно!

– Ирина, посмотрите на меня.

Она подняла голову, и тут только Гордеев увидел, что глаза женщины наполнены слезами. Надо отвлечь ее, заставить говорить и что-нибудь делать, подумал он.

– Ирина, сделайте еще кофе, пожалуйста.

Назад Дальше