– Ты не горячись, – хмурился тем не менее генерал, – ну бывает и у нас... ничего не поделаешь! Идеальных исполнителей становится все меньше. Чуть где сунется с собственной инициативой, глядишь, и прокол. Но все это не страшно. У тебя какая цель была? Какую задачу ты ставил, вспомни? Тебе необходимо было выиграть время? Вот оно у тебя и есть. А директора твоего, раз уж вы тут не могли обойтись без лишнего шума, мы подержим да и выпустим в конце концов. Еще и извинимся, кое у кого это хорошо получается. Ты гляди, Андрей, тут в другом главное! Человек сидел? Так точно. По ошибке, говоришь? А кто ж тебе поверит? Ах извинились? Но это же еще проверять, братец, надо! А кто этим будет заниматься? Никто...
– В том-то и дело, что никого у нас не волнуют частности! Надо в корень глядеть! Убрали! Почему? А-а, вот оно в чем!.. И пошла-покатилась волна... дерьма.
– Черт вас дери! – в сердцах воскликнул генерал. – То вам не так, это...
– Сам же понимаешь: без ума сделано! Вы там, Иван, не в обиду будет тебе сказано, похоже, привыкли со всякой швалью дела иметь. Вот ей действительно – или наркоты, или патрона в кармане вполне достаточно. А здесь – политика! И я тебе предупреждал! Ты знаешь, что мне нынче эти ходоки с предприятия заявили? Прямо в лицо! Мы, говорят, петицию от всего нашего предприятия в Москву отправляем! В защиту Минаева! И эту провокацию тем, кто ее придумал и, соответственно, осуществил, с рук не спустим! Вот так! В открытую! И я почти уверен, что если вопрос встанет именно в такой плоскости, к кому, думаешь, у вас наверху в первую очередь прислушаются? К нам с тобой? Как бы не так! К народу! Это сейчас для всех – и Кремля, и правительства, и прокуратуры – важнее всего! И я не исключаю, что мгновенно вспомнится и Валерка-покойник, и много чего другого. Во когда дерьмо-то хлынет!
– Слушай, Андрюша, – сменил тему генерал, – а как там наша с тобой подружка? И полковник мой?.. Уж не натягивают ли они нам с тобой носы, а? – И Толубеев оглушительно расхохотался.
Улыбнулся и Гусаковский.
– Не бойся, – успокоил он, – я их специально не звал поначалу, хотел с тобой с глазу на глаз. Сокровенное, как говорится, высказать... обменяться.
– Да я ж вон как понимаю твои заботы! Иначе с чего бы я примчался-то?
– Ну, мне мог бы этого и не говорить. Первый год, что ли, знакомы? А насчет подружки... Давай кликнем, у нее, по-моему, тоже кой-какие соображения имелись по данному вопросу. А что ты говорил по поводу своего полковника? Он как?
– Мой человек.
– Ну-ну... – Губернатор поднялся из кресла, подошел к двери, открыл ее и сказал: – Лидия Михайловна, вы все на телефоне висите? Ну валяйте, как закончите, заходите. И вы, Сергей Юрьевич, тоже. – Вернулся к своему креслу, сел, хмыкнул чему-то своему и покачал головой.
– Ты чего? – спросил Толубеев.
– Не, не заметно...
– Чего?
– Не заметно, чтоб носы нам натягивали! – вставил шпильку товарищу губернатор. – Рожи больно серьезные! – И сам захохотал.
– А ну тебя! – тоже со смехом отмахнулся генерал. – Я же в шутку!
Вид у вошедших помощников был вполне деловой. Серьезный, во всяком случае. Сели сбоку, на диване. Лидия тут же достала сигареты, взглядом спросила разрешения у своего хозяина. Тот махнул ладонью: валяй, мол, дыми. Сам он не курил, но и дым ему не мешал. Полковник предупредительно чиркнул зажигалкой, и Лидия изящно закурила «Собрание».
– Ну что у тебя там? – нетерпеливо спросил губернатор.
Она поняла суть вопроса.
– Там – по-прежнему. Шум и гам, готовят, как я поняла, гонца. Этот журналист, который все вьется вокруг Минаева, отыскал Алексею какого-то своего приятеля-адвоката. Они уже успели побывать в прокуратуре и в Бутырках. Быстро сработали, скажу вам, господа. И пооперативнее некоторых наших.
– А что за адвокат? – спросил генерал. – Фамилия есть?
– Имеется у него фамилия, – с почти незаметной иронией ответила Лидия. Она достала из сумочки небольшой блокнот и пререлистнула несколько страничек. – Вот, Гордеев Юрий Петрович. Юридическая консультация номер десять. Сказали, где-то в районе Таганки. И еще новость. Оказывается, у этого журналиста имеется на руках доверенность Минаева: в случае непредвиденных обстоятельств организовывать юридическую защиту. Во как! Словно заранее все знал и предусмотрел. Так что защита на вполне законных основаниях.
– Ну, кто он и что, это мы легко узнаем, – заметил генерал. – Черкни себе, Сережа! Потом доложишь.
– Вот видишь теперь, Иван Иванович, – продолжил прежний разговор Гусаковский, – все, как говорится, один к одному. И адвокат на стреме!.. Ну так какие мысли, Лидия? – Он уже требовательно посмотрел на свою помощницу.
Та докурила сигарету, оглянулась. И опять проявил предусмотрительность полковник: поднялся, взял со стола пепельницу и подставил Лидии под клонящийся столбик пепла.
– Насчет мыслей вот какая идея, – начала она. – Как утверждают умные люди? Если не сможешь остановить движение, возглавь его. Сумасшедший бросится, раскинув руки, останавливать валящую на него толпу. Зато умный найдет удобный момент и встанет во главе ее. Рядом с красным знаменем.
– Ну-ну. – Генерал кивнул с интересом. – Я, кажется, догадываюсь, о чем ты. А ну давай дальше!
– Игорь Журавлев сказал мне, что сегодня, до конца дня, у него в кабинете соберется инициативная группа, которая подготовила письма к министру внутренних дел, в правительство, в прокуратуру и в Государственную думу. Удар предполагается массированный. О чем будет написано, догадаться нетрудно. В этой ситуации, я полагаю, самым верным решением могло бы быть прямое указание господина губернатора Андрея Ильича Гусаковского поддержать обращение трудящихся в высшие государственные структуры. Как – это можно обсуждать. На мой взгляд, было бы вполне уместно письмо губернатора, приложенное к обращению рабочих и служащих «Сибцветмета» в защиту своего гендиректора. Да, мы конкуренты в губернаторской гонке, но выборы должны быть абсолютно прозрачными! Да, я тоже отлично знаю Алексея Евдокимовича, которого привел еще мой предшественник, и ничего, кроме глубочайшего уважения к его организаторским талантам, не испытываю. Ну и так далее. Такое письмо может быть подготовлено мною до конца дня. И – в те же адреса. А чтобы не произошло досадных недоразумений, пусть оба обращения идут одним путем. Узнаем, кто поедет или полетит, и передадим. Предварительно оповестив население, – скажем, во время вечерней программы телевидения. По местному каналу. Это я тоже с удовольствием возьму на себя. Могу даже зачитать в микрофон.
– Да-а... – протянул Гусаковский, пристально глядя на Лидию.
– Между прочим, – с улыбкой добавила она, – как директор нашего канала, я с удовольствием увидела бы господина губернатора сегодня в «Новостях» в прямом эфира. Две-три фразы, не больше. Сочувствие, возмущение и уверенность в торжестве справедливости. Три ноты.
– Ну, ребята! – с укоризной покачал головой Толубеев. – Вы меня прямо... это! – Он сильными руками показал, как затягивают узел. – Не слишком ли?
– Обычно, Иван Иванович, позвольте вам напомнить, – серьезно сказала Лидия, – прежде чем начинают большую игру, точно определяют ставки. Это – из области бесспорных правил.
– А ведь она уела тебя, Иван! – довольно засмеялся Гусаковский. – Да, тут палец в рот не клади...
– Но ведь я еще и не возражал. Откуда такие выводы? Как вы понимаете, теперь при любом раскладе ответственность-то остается! И кто ее должен нести?..
– Если позволите, Иван Иванович, – вежливо вмешался Сергей.
– Говори, чего уж тут, понимаешь...
– Вы верно заметили насчет ответственности. Но дурь-то в кармане объекта была найдена? Чья – другой вопрос. Может, провокация? Но опять же – в чьих интересах? Нельзя исключить, что в нашем, мягко выражаясь, беспредельном с точки зрения отношения к закону государстве происходят, к сожалению, нарушения и в сфере правоохранительной деятельности. Об этом, собственно, каждый день пишет пресса, а уж про телевидение и говорить не приходится. К чему я? Иногда выгоднее сразу признать малую ошибку, чем стоять на своем до тех пор, пока ошибка не перерастет в преступление. И мысль Лидии Михайловны мне в этом смысле чрезвычайно нравится. Она диалектична!
Полковник обернул к Лидии порозовевшее от легкого возбуждения лицо, и она одарила его весьма признательным взглядом.
– Это что же... – после паузы сказал генерал. – Я должен буду ребят наказывать? Так кто ж станет мне доверять потом? Об этом ты думаешь, полковник?
– Вы снова абсолютно правы, товарищ генерал, – официально подчеркнул Сергей свое отношение к сказанному. – Но кто говорит о взыскании, о серьезном наказании? Есть же масса устных выражений неудовольствия начальства. Напротив, это все послужит только дальнейшему улучшению оперативной деятельности. А тому майору можно просто объяснить, он поймет. Встречусь, к примеру, с ним я и все ему лично объясню. А если аргументы будут лежать еще и в конверте, он будет только благодарен. Политика – очень тонкое дело, товарищ генерал, уж вам ли не знать!
– Ну, – солидно заметил Толубеев, – я же в принципе-то не возражаю. Наоборот, я так и понимаю, что мы здесь собрались для общего совета, поэтому... Между прочим, Андрей, насчет некоторых «аргументов» полковник очень прав! Ты продумай до нашего отъезда. Но все-таки, скажу вам откровенно, некий червь сомнения меня точит. А так ли уж нужна вся эта шумиха? Может, прикроем дело в Москве, пусть этот адвокат, как у нас выражаются, развалит дело в процессе расследования, да и прекратим его к такой-то матери за отсутствием события преступления? А со своими уж как-нибудь разберемся сами.
– Можно и так, – заметил губернатор, – но эхо?
– Какое еще?
– А такое! Ах, значит, дело сфабриковано?! А по чьему указанию?.. Вот тебе и новая волна, похуже первой.
– Предлагаешь согласиться?
– Да кто тебя заставляет? Тут – логика. Или, как вот верно подметил твой Сергей Юрьевич, диалектика! Не забыл, поди, еще?
– Ну да, – протянул генерал, – легче маму родную забыть...
На этом первая беседа и закончилась. Губернатор с Лидией отправились в город заниматься неотложными делами, а генералу с его помощником была предоставлена возможность краткого отдыха – с банькой, соответствующим антуражем и весьма неплохой кухней. Но генерал не был бы ответственным чиновником Министерства внутренних дел, если бы не воспользовался пребыванием в крупном краевом сибирском центре и не устроил хотя бы маленького разноса по своей службе. Инспекция так инспекция, хотя острой нужды в ней никакой не имелось.
А с хозяевами договорились встретиться еще раз вечером и окончательно подбить общие итоги, которые должны были бы к этому времени определенно нарисоваться.
Провожая губернатора, генерал вышел на крыльцо, снова подивился окружающей красоте и вдруг негромко сказал:
– Что бы вы тут ни говорили, в чем бы меня ни уверяли, а я тебе так скажу, Андрюха... – Хотите вы или не хотите это понимать – двух твоих зайцев мы все-таки ухлопали. Ну, со вторым еще подумаем. Может, и поторопились маленько... Ладно, отпустим, пусть еще побегает, его и здесь нетрудно достать.
– Неугомонный ты, скажу, – с ухмылкой покачал головой губернатор. – Опять что-нибудь придумал?
– Вечером, вечером. Мелькнула и у меня тоже одна мыслишка. Не все ж вам одним...
Глава пятая
АДВОКАТ
В принципе все необходимое Гордееву находилось рядом. Ну, скажем, почти. Округ-то один. И что особенно отметил для себя Юрий Петрович, адреса, по которым проживали понятые, приглашенные начальником отделения криминальной милиции, производившего задержание и обыск подозреваемого в хранении наркотических средств Минаева, находились неподалеку от расположения этой милицейской службы Южного административного округа столицы, на Каширском шоссе, в районе Москворечья. Словом, потрясающе удобно – все под боком, под рукой.
Но получалась все же одна нескладуха: задержание-то само производилось не здесь, а вон аж где! На Варшавском шоссе! И получалось так, что вроде бы выехавшие на задание менты на всякий случай захватили с собой и понятых. Абсурд? Да нет, это как посмотреть. На данное обстоятельство и обратил сразу внимание адвокат, который довольно неплохо ориентировался в Москве. И уж во всяком случае мог без подсказки назвать места дислокации окружных и районных правоохранителей.
Зная о нередкой практике нынешних работников милиции загодя обеспечивать себя необходимыми свидетелями, понятыми, которые, когда возникает нужда, появляются по первому свистку, как чертики из коробочки, Гордеев решил проверить свою догадку. Уж больно много совпадений появляется. Тут тебе и то, и это, прямо как в сказке.
Приехали на улицу Кошкина, все в том же Москворечье. Здесь в стандартной девятиэтажке и проживал первый понятой – Семенов Михаил Григорьевич, 1960 года рождения, разнорабочий.
Невзрачный дом-башня, как, вероятно, и все в округе, насквозь провонял кошками и старой гнилью. Гордеев с Елисеевым поднялись на второй этаж, стали звонить в однокомнатную квартиру, справа на лестничной площадке. Там никто не отзывался.
Пришлось нажать на ближайшую кнопку соседей. За дверью послышались шаги, какое-то шебуршанье, и наконец старческий голос спросил, кого надо.
Гордеев ответил, чтобы не усложнять и без того непростую ситуацию, что пришли из милиции, к Семенову, а того что же, нет дома?
– Да дрыхнет он, алкаш! – сердито ответили из-за двери, и после этого послышалось звяканье замка.
Дверь открыла древняя и неопрятная старуха. Но не впустила к себе, а сама высунулась за дверь. Поглядела – вполне вроде приличные люди. Хоть и не в форме – так ведь говорят, что не все, кому положено, ее носят.
– А вы, бабушка, уверены, что он дома? – вежливо поинтересовался Гордеев.
– Так где ж ему быть? Второй день пьет! И орет благим матом! Никакого спасу нет, хоть бы вы его по своей-то службе приструнили, что ли! Нажрется, паразит, и еще угрожает!
– Как же это он делает? – усмехнулся Елисеев. – Ну, угрожает! Топором, ножом? Чем?
– Да какой у него нож?! – возмутилась старуха. – Откудова? Криком орет! Я, говорит, участковому чего скажу, то он и сделает! Я, говорит, власть над ним имею!
– Ты смотри, какой храбрый! – удивился Елисеев. – И давно, говорите, пьет?
– Так я же сказала: второй день. Прикатили за ним, он вмиг собрался – и усвистали. А после явился, гам-тарарам на площадке, я, говорит, с задания, стал быть, ответственного! И пошел-поехал! Опять про участкового, что, мол, всех приструнит... А вы ему и не дозвонитесь, ногой стучать надо.
Последнему Женю Елисеева учить не стоило: два мощных удара ногой по нижней кромке двери, и в квартире раздался вполне отчетливый матерный крик:
– Это какого... – и так далее. К крику присоединились шлепающие шаги, наконец хриплый голос произнес довольно внятно: – Кого?
– Квартира Смирнова Михаила Григорьевича?
– Ну?
– Прокуратура!
– Твою мать... – Затем звяканье замка, и дверь приотворилась.
Гордеев толчком открыл ее, отчего хозяин вмиг занял неустойчивую позицию у противоположной стены.
– Почему хулиганите? – рявкнул Юрий Петрович, заходя вместе с Елисеевым и прикрывая за собой дверь от любопытной соседки. – Ну-ка пройдите в комнату!
Все-таки власть, какой бы она ни была, остается властью, и перед ней даже такой шибко уверенный в себе подонок – это уже было ясно Елисееву – чувствует себя неуверенно. А вот адвокат, напротив, видя, что Семенов пребывает в растерянности, усилил свой натиск. Махнул перед его носом красным своим удостоверением, решительно указал хозяину на стул, и тот покорно опустился, еще не понимая, что происходит.
– В связи с нарушением неприкосновенности частной жизни согласно статье сто тридцать седьмой Уголовного кодекса Российской Федерации расследуется преступление против конституционных прав и свобод человека и гражданина, – важно и торжественно заявил Гордеев, строго глядя на притихшего Семенова. – Согласно протоколу о задержании и обыске некоего гражданина Минаева А. Е., – продолжил уже зачитывать по своему блокноту Юрий Петрович, – вы, гражданин Семенов М. Г., проживающий по адресу: город Москва, улица Кошкина и так далее, были привлечены в качестве понятого. Ответьте, где происходило задержание?