– Кого? – переспросил Денис.
– Герхард Брюкнер, – объяснил Турецкий, – владелец «Олимпии» из Штутгарта. Тот еще фрукт. Я тебе, Денис, пожалуй, тут помогу по своим каналам, подкину кое-какое досье на него.
Немецкая версия. «С немецкой аккуратностью… – сказал Бондаренко на своем чудовищном английском, – банк поменялся, ага, но деньги… сбросили вовремя…»
Это прозвучало как извинение то ли за ранний звонок, то ли за типично славянскую безалаберность. Или Герхарду Брюкнеру только хотелось, чтобы это походило на извинение. На самом деле конечно же никто перед ним не извинялся, Бондаренко вообще никогда не извиняется, он понятия не имеет, что это такое! Брюкнер выругался, посреди фразы поймал себя на том, что бранится по инерции на английском, и с досады швырнул подушку на пол.
Шести еще нет! Зачем нужны миллионы, если каждый божий день приходится вставать затемно, вместе с турками-разнорабочими?! Он прошлепал к окну, нарочно волоча ноги, словно тяжелобольной.
«С немецкой аккуратностью».
…Карниз опять покрылся зеленым налетом.
«С немецкой аккуратностью»!
Болван наивный! Где ее теперь сыщешь, немецкую аккуратность?!
Чтобы убить время до шести, приказал, вопреки привычке, подать кофе, но горничная, выходя, слишком резко хлопнула дверью, и сразу пропало всякое желание пить: наверняка она и готовила его небрежно, порывисто… одним словом, не так, как следовало бы! Наконец часы на ратуше пробили шесть раз. Рауль не позвонил: вот вам еще один образец немецкой аккуратности, подумал Брюкнер, но уже с удовлетворением. Он даже в мыслях не называл отца «отцом» – только Раулем. Может, стряслось что-нибудь? Арабы очередной небоскреб подорвали? Он включил телевизор.
«Hier ist das erste Deutsche Fernsehen mit der Tagesschau» («В эфире Первое немецкое телевидение с обзором дня»). Нет, вроде бы никто никого не взорвал… Или это намек: он, мол, теперь американец или бразилец, один черт – кто угодно, только не немец, и, значит, может позволить себе маленькую непунктуальность? Ну слава богу, наконец-то…
– Немец-перец-колбаса, тухлая капуста, слопал кошку без хвоста и сказал, что вкусно! – прокричал Рауль с темпераментом истинного латиноамериканца. – Слышишь шторм?
В трубке раздалось треньканье с потугами на джазовую импровизацию, вперемежку с пьяными голосами и завыванием ветра.
– Ты в море?
– В океане, герр Брюкнер! Чувствуешь разницу? Хотя где тебе…
– Что с Лиссазо? – спросил Брюкнер, хотя волновало его совсем другое: какого дьявола Рауля понесло в Штаты и что это за вечеринка посреди океана?
– Пропал твой Лиссазо. Получил задаток и укатил с какой-нибудь мулаткой в Рио. Ты что, не знаешь этих черномазых? Ничего, вернется, никуда не денется. Через неделю или она ему надоест, или деньги кончатся. Хочешь поболтать с Кином?
– У вас там что, шоу всех звезд?
– Нет, кое-кого не хватает. Ладно, мне еще нужно поговорить с одним сенатором.
Брюкнер несколько секунд сидел в оцепенении, потом вспомнил про отчет, до которого вчера не дошли руки.
«…По свидетельству источников, заслуживающих полного доверия, в августе прошлого года, за месяц до совершения террористических актов (которые американцы до сих называют не иначе как „началом войны“), журнал National Examiner поместил статью о связи президентской семьи с нацистами до и во время Второй мировой, недвусмысленно обвиняя их в финансировании холокоста. По словам Джона Лофтуса, консультанта телепередач „60 минут“ на CBS и Prime Time на ABC, автора книги „Тайная война против евреев“, „богатство этой семьи пришло из Третьего рейха“.
Расследование, проведенное Лофтусом совместно с Вебстером Терпли и Антоном Чейткином в преддверии президентских выборов, обнаружило «зловещую связь» между кланом нынешнего президента США и нацистами. Вебстер и Чейткин в своей книге «George Bush: The Unautorized Biography» утверждают: «…семья президента сыграла важную роль в финансировании и вооружении Гитлера при его восхождении в Германии и способствовала росту военной индустрии нацистов, воевавших в том числе и против Соединенных Штатов».
Документы, обнаруженные исследователями в вашингтонских архивах, раскрывают следующие факты: дед и прадед нынешнего президента управляли несколькими финансовыми компаниями, занимавшимися исключительно обслуживанием нацистов. Они кредитовали германскую военную промышленность, а также осуществляли поставки стали для гитлеровской военной индустрии. (В то время как их сын и внук, будущий президент Соединенных Штатов, проходил курс подготовки в школе военных летчиков, готовясь принять участие в войне против фашистской Германии и ее союзников.)
Результаты расследования деятельности принадлежавшей семье корпорации можно назвать просто ошеломляющими: благодаря сотрудничеству с Union Banking Corp Германский стальной трест производил 50 % чугуна Третьего рейха, 35 % взрывчатых веществ, 45 % труб, 38 % специальной гальванизированной стали, 36 % стального листа и пр. Совладелец Union Banking Corp Фридрих Флик на Нюрнбергском процессе был приговорен к семи годам тюремного заключения.
Таким образом, корпорация Union Banking стала крупнейшей «прачечной», отмывающей деньги нацистов в Соединенных Штатах».
Какой кошмар! Если чертов Vater[2] благодаря этому сможет легально осесть в Штатах – все, конец налаженному бизнесу.
Естественно, скандал с семейством Буш никто раздувать не станет, замяли же, что у них теснейшие связи с кланом Бен Ладенов. Но если Vater под шумок, кое-кого пошантажировав, добьется легализации… А шантажировать и скандалить он будет, разумеется, с помощью Кина – тот на такие дела мастер… Насколько Vater посвятит Кина в свои тайны? Что будет с конторой в Рио? Не захочет ли Кин за свои услуги прибрать контору к рукам? А что будет, если у папаши ничего не получится? Его посадят? Он вернется к работе и все пойдет как прежде? Будет нарываться, пока не нарвется на пулю?
Что-то подсказывало Брюкнеру, что как прежде уже не будет. Vater не захочет больше в Бразилию. Капитала ему на оставшийся век хватит. Герхарду тоже хватит, конечно. Но глупо отмахиваться от денег, которые сами плывут в руки.
Чертов Vater!!!
Все знакомые, и даже жена и дети, знали, что Герхард Брюкнер осиротел семи лет от роду. Его родители небедные, но и не слишком богатые бюргеры (у отца якобы была небольшая ткацкая фабрика) погибли, когда американские самолеты бомбили Дрезден. Герхард избежал их участи только потому, что в это время воспитывался в католическом монастыре в Швейцарии. Небольшой капитал, удачно размещенный отцом там же, в Швейцарии, помог Герхарду закончить образование и начать собственное дело.
Эту историю знали все. И пока не истечет срок давности за нацистские преступления, а он не истечет, очевидно, до кончины последнего нациста, Брюкнер никому не собирался открывать правду. Ибо правда состояла в том, что его родитель самый настоящий махровый наци, гестаповский чин, близкий друг и соратник небезызвестного Мюллера, группенфюрера СС, начальника IV отдела РХСА. Вместе с шефом он избежал Нюрнбергского процесса, драпанув в Южную Америку. После пластической операции и смены имени папа превратился в бразильца Рауля Риверо и вплоть до 1953 года не давал о себе знать. Только деньги, исправно поступающие на банковский счет Герхарда, говорили о том, что Vater жив, не пойман и, очевидно, неплохо себя чувствует. То есть пока Герхард учился в школе, он, как и все остальные, полагал, что отец вместе с матерью погибли при бомбежке – так сказали ему учителя. Но когда Герхарду исполнилось четырнадцать, он однажды нашел в своей Библии запечатанный конверт (как он туда попал, так и осталось загадкой), в котором лежал ключ от камеры хранения на железнодорожном вокзале в городке, где располагался монастырь. А в камере хранения лежал еще один конверт…
Герхард не помнил почерка отца, у него не осталось ни одной бумаги, ни одного письма, написанного им, но он сразу понял, от кого это послание. И вначале перепугался, что оно с того света, а прочитав, чуть было не побежал делиться радостью с однокашниками. Отец дал понять, что он выжил, но вынужден скрываться и не может пока встретиться с Герхардом, однако будет теперь более или менее регулярно писать. Но никому, даже самым близким друзьям, если таковые имеются, категорически нельзя об этом говорить. Из этого же письма Герхард узнал, что мать действительно погибла при бомбежке и похоронена на солдатском кладбище, которое оказалось теперь на территории ГДР.
О том, от кого и почему скрывается его отец, Герхард узнал гораздо позже и вначале ужасно испугался. Что, если о его происхождении станет известно? Однако Vater в его биографии умудрился следов не оставить. Из архивных документов Герхард узнал, что в Дрездене и в самом деле проживала семья Брюкнеров и у них был сын, тезка Герхарда, того же возраста, что и Герхард. Брюкнеры-старшие действительно погибли во время бомбежки, а о дальнейшей судьбе их сына документы умалчивали. Герхард же предпочел даже не задумываться. Он больше не беспокоился.
Будучи очень основательным молодым человеком, он долго просчитывал, в какой области приложить свои способности для получения максимального результата, и в конце концов остановился на спорте. Герхард видел и понимал, что послевоенное деление мира сохранится надолго, новой войны не предвидится, а при этом люди просто не могут не болеть и не страдать. Новой страстью человечества, источником боли, радости, источником острых ощущений становится спорт. Это новая любовь, наркотик для многих, возвышенное влечение, вселенское поветрие. Спорт будоражит и захватывает прежде всего в силу заключенной в нем потенции ускорения и интенсификации мирочувствования, миропонимания, мироощущения. После Пеле и Гарринчи, Брумеля и Бимона, Фишера и Капабланки человечество уже никогда не будет прежним. Они совершили революцию, толкнули мир от цивилизации постиндустриальной к цивилизации информационной не меньше чем профессор математики Массачусетского технологического института Норберт Винер, чьи труды по кибернетике переносят нас в компьютерный век, в виртуальную реальность.
13 февраля
(продолжение)
– Может, сделать официальный запрос «Олимпии» или немецкой футбольной федерации? – с какой-то безнадежной интонацией в голосе сказал Рыбак.
– Ни в коем случае! – испугался Турецкий. – Ты что! Если мальчишка тебе голову морочит, то ведь не от большого же ума, им кто-то руководит, возможно, тот же брат его, и если они с немцами уже нашли общий язык, то ты сейчас правды не добьешься. Лучше это мы сами выясним, в Германии он или нет.
– Как же ты это узнаешь? – с сомнением поинтересовался Рыбак.
– Во-первых, узнаем, не вылетал ли Комаров в Германию за последние две недели.
– Блестяще, – саркастически кивнул Рыбак. – А поездом, а морем, а на автобусе, а на машине, в конце концов? Ты думаешь, все это можно проверить?!
– Не твоя забота, – отрезал Турецкий.
– Да, Антон Иванович, – спохватился Денис, – но что же вы ответили лично Комарову? Уже потом, когда, как вы говорите, он «предпочел Англию или Испанию»?
– Я сказал, что он связан контрактом с нами еще на год и пока что я продавать его никуда не намерен – ни в Англию, ни в Испанию. А поскольку мы выполняем свою часть договора – платим ему деньги, обеспечиваем жильем, транспортом и все такое, то и он обязан вести себя соответственно. На этом разговор закончился. Я, признаться, думал, что это просто блажь, ну понятно, гонору у парня прибавилось, он же теперь знаменитость. Но вот тут случился этот матч в Эмиратах…
– Что за матч? – спросил Денис.
– Сборная мира против сборной Арабских Эмиратов. Они провожали своего самого знаменитого игрока, ну и устроили такую игру. И нашего Комарика тоже позвали. Вернулся он оттуда – как подменили. Это было… сейчас… – Рыбак заглянул в перекидной календарь на столе. – Две недели назад. Вот после этого один раз только на базе появился, как я сейчас понимаю – вещи забирал. Вообще-то Рябов игрокам после Кипра дал десять дней отдыха, так что никто никого не контролировал. Это я теперь уже пытаюсь все концы свести. Вот, а неделю назад, значит, получаю я факс от его агента.
– У него есть персональный агент? – встрепенулся Денис.
– В том-то и фокус! Раньше его не было! Но у Комарова есть старший брат, Вячеслав. Он пару лет назад сам закончил играть, неплохой защитник был, но не более того, даже в сборную никогда не привлекался. Так, переходил время от времени из украинского чемпионата в российский и обратно. И вот теперь, Вячеслав Комаров, о котором все уже успели благополучно забыть, вдруг оказался агентом своего младшего брата. Вот лучше сами посмотрите. – Рыбак протянул Денису папку.
Президенту ФК «Буревестник»
от Комарова В. С.,
представляющего интересы
Комарова А. С.
Ввиду того что ФК «Буревестник» отказывается совершать какие-либо действия, стимулирующие продолжение карьеры и дальнейший рост спортивного мастерства футболиста в достойном его профессионального уровня европейском клубе, Комаров А. С. в одностороннем порядке разрывает контракт с ФК «Буревестник».
– Одновременно, – сказал Рыбак, – они позвонили в «Футбол сегодня» и сделали заявление в прессе аналогичного содержания. Ну да вы знаете, наверно.
Денис не нашел ничего лучшего, как спросить:
– ФК – это футбольный клуб?
– Вообще-то, – заметил Турецкий, – это филькина грамота, она никакой юридической силы не имеет. Что это такое – факс какой-то?! Это можно всерьез не принимать.
– А какая разница, – возразил Денис, – другого-то нет. А из команды он удрал, это и так совершенно ясно, разве нужны какие-то еще доказательства?
– У нас через неделю Лига чемпионов, – простонал Рыбак. – Двадцатого февраля! Без Комара не вытянем! Найдите его, Денис, умоляю! Я вас акционером клуба сделаю.
Тут у Турецкого брови полезли вверх.
– Слушай, Рыбак, – вмешался он полушутя-полусерьезно, – у меня тоже много свободного времени!
– Найти его мало, – резонно заметил Денис, – надо же еще уговорить парня вернуться назад. Но в первую очередь, наверно, мне стоит оперативно побеседовать с футболистами и работниками клуба.
– Единственный, пожалуй, кто вам точно ни в чем не поможет, это Лопаткин, – сказал Рыбак.
– А это кто?
– Доктор команды. Могу с уверенностью сказать, что Комарова среди его пациентов никогда не было, хотя безупречным здоровьем мальчишка отнюдь не отличается. Но везунчик невероятный. Так что Лопаткин с ним почти и не общался.
Отлично, решил Денис, с эскулапа и начнем.
Немецкая версия (окончание). Итак, спорт. Герхард начал с малого – создал фирму по производству спортинвентаря. Закончив образование в Швейцарии, он вернулся в Германию, в ФРГ разумеется. Но зацикливаться на изготовлении только мячей или только кроссовок он, естественно, не собирался. Его компания постоянно расширялась, подминая под себя маленькие заводики и фабрики.
«Футбол – самая существенная из несущественных вещей», – скажет потом Франц Беккенбауэр. Герхард Брюкнер также отдал предпочтение футболу. Как спорту самому популярному и самому прибыльному.
К тому моменту, когда Брюкнер купил «Олимпию», Vater совершенно захирел в своей Бразилии. Жил он в какой-то дикой глуши, панически боялся больших городов и европейских туристов. Поначалу пытался налаживать какие-то дела с колумбийской мафией, но, очевидно, его таланты колумбийцам не пригодились, и последние годы он только и делал, что пил, писал стихи и был близок к самоубийству. Они изредка переписывались, еще реже созванивались, но общение с каждым разом становилось все более тягостным. Vater читал Герхарду свои опусы: