Слово «символическая» в названии подхода означает прежде всего то, что психотерапевт становится символической фигурой для семьи, и при этом символизирует главным образом тот аспект семейной культуры, который актуально отсутствует или недостаточно представлен в данной семье. С другой стороны, он помогает членам семьи «не символизировать» друг друга, а жить в позитивном (реальном) измерении и быть самими собой. Таким образом семейный терапевт стремится деконструировать (по сути дела работая на стыке аналитической и когнитивной традиции) символическое в семейной культуре, сделать его реальным.
Семейно-терапевтический процесс представлен здесь не только с точки зрения профессионалов, но и членов семьи; убедительно показано, насколько им трудно, а иногда и страшно участвовать в этом процессе. И еще книга показывает, что есть проблемы, сходные у всех семей, и читатель будет двигаться сквозь текст с явным узнаванием того, что происходит в его собственной семье. В этом аспекте следует подчеркнуть оригинальность подхода авторов к иллюстрации своих теоретических положений примерами из практики. Дело в том, что представленная в книге семья Брайсов в реальности не существовала, она является символическим обобщением тех семей, с которыми работали авторы. Брайсы отражают реальный профессиональный и личностный опыт Витакера и Нейпира, что ценно само по себе.
Итак, в семейной терапии на личностном опыте большое место уделяется личности профессионала и распространено убеждение, что основным орудием семейного терапевта является он сам. «Прежде чем окружить себя доспехами теорий и техник, которые смогли бы обеспечить нашу безопасность… жизненно важно заглянуть в собственный мир ценностей и убеждений…»[3] Согласно К. Витакеру, независимо от уровня образования и профессионализма те мерки, которые психотерапевты прилагают к клиентским семьям, хорошо отражают их собственные личностные установки, предубеждения, комплексы и жизненный опыт. К. Витакер убежден: если психотерапевтический сеанс бодрит самого терапевта, то и пациенты неизбежно получают пользу. Утверждается также, что семейный терапевт может сохранить свою профессиональную полезность и избежит «сгорания», когда будет всерьез принимать во внимание свои собственные потребности, относиться к себе как к самоценной и самодостаточной личности и не даст собой манипулировать. В этой связи подчеркивается необходимость понимающей и принимающей профессиональной среды – позитивно-ориентированного сообщества семейных терапевтов (сами Витакер и Нейпир на страницах данной книги продемонстрировали маленькую модель такого сообщества).
Итак, книга, которую сейчас держит в руках читатель, – большое подспорье в семейно-терапевтической работе. Но не потому, что в ней представлены те или иные техники психологической работы с семьей, а потому, что здесь отражен живой дух классической семейной терапии. В отличие от упомянутой выше книги «Танцы с семьей», все тексты, включенные в данную книгу, написаны учеником и сотрудником Витакера Огастусом Нейпиром, но голос Витакера присутствует в ней отнюдь не в меньшей, но даже в большей мере. Книга эта, по сути дела, – продукт их со-трудничества, со-творчества, со-бытия, как, собственно, и всякая эффективная семейная терапия.
Как писал один из классиков семейной терапии, профессор Рочерстерского университета (США) Лиман Винн (Lyman C. Wynne) в рецензии на книгу в 1978 г., книга «Испытание семьи» – замечательное учебное пособие по семейной терапии, «восхитительно-новый и оригинальный путь введения в семейную терапию»[4] (автор этих строк встречался в 2000 году, в ходе своей поездки в США, с Лиманом Винном, и именно он посоветовал издать книгу в России). С его точки зрения Витакер – поистине уникальная фигура в мировой психотерапии, и его коллега Нейпир понял через Карла и совместно с ним «душу» семейной терапии и избрал наиболее адекватный способ донесения этой души до читателя.
Книга К. Витакера и А. Нейпира принадлежит к числу классических для семейной терапии еще и потому, что по ней учились не только семейные терапевты, но и их клиенты; и те и другие – важные элементы в семейно-терапевтическом процессе. Ведь быть клиентом – это то, чему тоже необходимо учиться! Книга адресована не только профессионалам, но и потенциальным клиентам, которым трудно разобраться со всей сложностью и многообразием течений и подходов современной семейной терапии и которым хорошо бы еще до начала работы понять суть этого направления психологической помощи. Так вот, можно полагать, что книга, которую держит в руках читатель, хорошо эту суть схватывает. При этом принципиально важно, что о семейной терапии популярно рассказывается на таком высоком профессиональном уровне. Кроме всего прочего, эта книга – просто хорошее и умное чтение; она написана как захватывающий роман, отнюдь «не птичьим», но живым литературным языком, даже ее теоретические главы.
Полагаю, что переводчики, редакторы, художник и издатель – каждый внес свой позитивный вклад в издании книги на русском языке. Однако перевод ее оказался вовсе не простой задачей – ведь трудности перевода, как убедительно показано в фильме, на который я сослался в начале этого предисловия, универсальны. Вспоминается, например, как один из переводчиков, не понаслышке знакомый с американской культурой, отстаивал в 16-й главе вариант перевода слова «bastard», которым Кэролайн в пылу чувств характеризовала самого Витакера, как «ублюдок», что вызвало возражения у научного редактора и других переводчиков (учитывая многоголосие внутри переводческого коллектива, мы, в результате бурных дискуссий, решили все-таки не употреблять это слово и перевели так: «Послушайте, вы, психотерапевт (а не „ублюдок“ – А.Ш.), я совершенно не заинтересована в том, чтобы жертвовать собой…" – на том основании, что в отечественной культуре такое обращение клиентов к психотерапевту просто невозможно и читатель нас не понял бы (что поделаешь, если семейная терапия первоначально возникла в США, а у нас совсем другие традиции и другая культура!). Действительно, подобно тому, как герои упомянутого фильма постоянно нуждались в переводе не только на уровне разума, но и на уровне чувств, так и наш перевод потребовал не только когнитивно-интеллектуальной, но и эмоционально-личностной вовлеченности всего переводческого коллектива, нашей профессиональной (и не только!) семьи.
А.З. Шапиро, кандидат психологических наук
ПРЕДИСЛОВИЕ ОГАСТУСА НЕЙПИРА
Я начал писать эту книгу, когда подходила к концу моя стажировка у Карла Витакера, семейного терапевта и профессора психиатрии в университете штата Висконсин. Я выбрал факультет психиатрии не только потому, что там я мог учиться у Карла, но и для того, чтобы пройти интернатуру, необходимую для получения степени доктора в области клинической психологии в университете Северной Каролины. В последние годы обучения в университете семейная терапия стала основной сферой моих интересов. Мне удалось устроиться в интернатуру, где я мог учиться у опытного и многоуважаемого семейного терапевта. Стипендия, полученная мной после защиты диссертации, позволила продолжать профессиональное обучение еще один год, а великодушие Карла продлило обучение еще на два года более-менее самостоятельной работы.
Как и многие медицинские учебные заведения, медицинское отделение университета штата Висконсин традиционно поощряет профессоров иметь небольшую частную практику. Это помогает им «не забывать» о практических трудностях той области медицины, которую они преподают. Карл использует свою частную практику прежде всего как средство обучения. Хотя я принимал участие во множестве тренингов и получал супервизию по семьям, с которыми я работал, но самой ценной частью моего обучения был опыт котерапии с Карлом. Полученный опыт побудил меня написать эту книгу.
Эти сессии оказали на меня сильное влияние. Отчасти тому способствовал большой клинический и личностный опыт Карла; отчасти – серьезная борьба каждой семьи за изменение своей судьбы, а также эмоциональный заряд, который мы получали от нашей совместной работы. Я знал, что профессионалов очень интересует семейная терапия, однако эта область до сих пор практически не была известна широкой публике. В то же время мне хотелось описать некоторые изменения, происходившие в семьях, свидетелем которых я стал в период моего обучения.
Сначала я прослушал аудиозаписи сессий, которые мы вели вместе с Карлом, а затем изучил видеокассеты с записями показательных сессий, которые он проводил, участвуя в различных тренинговых программах. «Погружение» в эти сессии было просто потрясающим опытом, но оно давалось мне совсем не легко. Как непросто было описать оттенки голосов, особенности оборотов речи, непредсказуемые повороты событий на сессиях. Я написал пятьдесят страниц об одной-единственной сессии и почувствовал, что слишком поверхностно обрабатываю материал! Я так сконцентрировался на деталях, что потерял всякое представление о ходе и драматичности семейной терапии.
Тогда я решил немного отойти от частностей и постарался уловить саму суть семейной терапии. Я выбрал семью, работа с которой была записана на магнитофон и историю которой я обстоятельно изучил, и начал писать по памяти, время от времени вставляя эпизоды из сессий с участием других семей, если они помогали проиллюстрировать процесс психотерапии. Я добавлял объяснительные абзацы и даже целые главы, чтобы прояснить этот случай и более общий подход семейной терапии. Основные моменты описанного здесь процесса семейной терапии основаны на реальных фактах, но в целом «история» Брайсов вымышленная и объединяет опыт терапии различных семей. Тем не менее, я считаю, что в результате мне удалось передать особенности и динамику семейной терапии гораздо лучше, чем когда я пытался просто описывать «факты».
Вместе со мной книга претерпела ряд изменений. С развитием моей профессиональной деятельности я перестал быть студентом Карла и стал его другом и коллегой. Я обнаружил, что в своей частной практике начал развивать идеи семейной терапии, которые несколько отличались от идей Карла; и поскольку это различие во взглядах лишь обогатило наше сотрудничество, книге приходилось изменяться вместе со мной.
Больше ориентируясь при написании книги на свое видение семейной терапии, я, возможно, не смог в точности передать изящную терапевтическую манеру Карла. И те, кто хорошо знаком с его методом работы, могут счесть, что я не в полном объеме отразил, как мастерски он использует парадокс, метафору или юмор. Это упущение было неизбежным следствием того, что автор текста смотрит на мир своими собственными глазами. Когда Карл говорит с семьей, он порой говорит на языке бессознательного; я же склоняюсь к общению на сознательном уровне и, скорее, стремлюсь «обучать». К счастью или несчастью, язык в книге в основном мой.
Хотя сама задумка книги и ее воплощение принадлежат мне, несколько человек оказали огромную помощь в этом нелегком деле. В основе книги лежат идеи Карла, и он принимал непосредственное участие в работе над ней. Мы вместе разработали план и концепцию каждой главы, и Карл сделал много полезных замечаний во время редактирования книги.
Мой редактор, Энн Харрис, проделала просто гигантскую работу. Ее ласковый и жизнерадостный голос поддерживал меня, когда я падал духом, а ее точные и содержательные замечания помогали не только в техническом исполнении дела. Подобно хорошему терапевту, она не просто советовала мне быть самим собой, но и помогала понять, как этого достичь. Энн трудилась над моей рукописью дольше и больше, чем я когда-либо мог себе представить, и я благодарен ей за это.
Многие люди читали рукопись и предлагали полезные идеи. Среди них – моя жена, Маргарет, мои студенты и Дэвид Кит – хорошо знакомый нам с Карлом семейный терапевт.
И, наконец, я хотел бы поблагодарить Синди Хэккет и других машинисток факультета психиатрии, которые провели много часов, печатая и перепечатывая мою рукопись. Они были первыми читателями этой книги, и их энтузиазм очень меня обрадовал.
Глава 1. ВОПРОС О СТРУКТУРЕ
«Хотите вместе со мной поработать с новой семьей?» – спросил Карл по телефону. Голос моего бывшего учителя, а ныне коллеги, звучал менее уверенно и естественно, чем обычно. «Отец – преуспевающий адвокат, разозленная мать, и дочка-подросток, похожая на маленький тайфун». Такое приглашение к работе больше походило на дружеское подзадоривание.
«Разумеется, – тотчас сказал я. – Когда?» Обычно, прежде чем согласиться стать чьим-нибудь котерапевтом, я тщательно обдумываю такой шаг, но с Карлом Витакером я готов работать всегда.
Вскоре мы сумели найти время, которое устроило нас обоих. «Я договорюсь с семьей», – пообещал Карл. Он уже собирался повесить трубку, когда я спросил: «Есть ли что-нибудь такое, о чем я должен узнать до первой встречи?»
Карл явно торопился. «Ничего, кроме того, что ситуация очень напряженная. Семью направил ко мне один городской детский психиатр; он говорит, что девочке становится все хуже. Он работал с ней индивидуально. Семью еще не „раскрутили“ на семейную терапию, но на одну встречу они согласились прийти все вместе».
– Сколько человек в семье?
– Пять. Еще есть младшие брат и сестра.
– Хорошо. Принесу свои рабочие перчатки, – дружелюбно сказал я. – До четверга.
Хотя от моего офиса до психиатрического факультета, где преподает Карл, всего две мили, я все равно опоздал на встречу. Стоял прекрасный прохладный июньский день, и я позволил себе немного расслабиться во время поездки. И только добравшись, наконец, до офиса Карла, я понял, что неосознанно дал ему время рассказать семье, зачем ему понадобился второй семейный терапевт, и почему я подхожу для этой работы. Он, наверное, упомянул, что я психолог, практикующий неподалеку, и коллега, на которого можно положиться. Скорее всего, он говорил и об огромной силе, которой обладает каждая семья, и о том, что мы, семейные терапевты, можем достигнуть гораздо большего, работая в паре. Поскольку семья была направлена именно к нему, подобная реклама оказалась бы очень полезной. Я не жалел, что задержался.
Карл представил меня. «Это Дэвид и Кэролайн Брайс и их дочери, Клаудия и Лаура. Мы ждем их сына, Дона».
Возникла обычная неловкая пауза и сомнение, – надо ли пожимать друг другу руки? В начале семейной терапии присутствует момент непринужденного общения, но существует также и проблема профессиональной дистанции. Какую-то долю секунды мы колебались, выбирая между этими двумя возможностями, пока отец не разрешил ситуацию, протянув мне руку и напряженно улыбнувшись. «Приятно познакомиться», – сказал он, хотя, разумеется, совсем этого не чувствовал. Выглядел он при этом достаточно добродушно – высокий плечистый мужчина в очках. Он смотрел прямо на меня острым проницательным взглядом, и вместе с тем как будто пытался отшатнуться, словно боясь пораниться. Он казался одновременно самоуверенным, настороженным, дружелюбным и испуганным. Нерешительная поза, мешковатый твидовый костюм, проницательный взгляд – очевидно, он занимался в основном интеллектуальной работой.
Жена не предложила руки для пожатия. Она была хрупкой женщиной вполне приятной внешности и выглядела расстроенной. Ее волосы, как волосы мужа, были темными и волнистыми. Дорогой строгий костюм из натурального льна, ярко-красный шарф, выбивающийся из-под опрятного воротничка, и серебряная булавка, небрежно приколотая к пиджаку. Я чувствовал, что она сердита и подавлена, хоть и пытается улыбаться.