Екатерина Вильмонт
По следу четырех
Глава I
Благотворительницы
На перемене ко мне подплыла Верочка, первая красавица:
– Слушай, Монахова, это правда, что у Мотьки шикарный парень завелся, с джипом «Чероки»?
– Правда, а что?
– А где она его взяла?
– Где взяла, там больше нет!
– А чего ты злишься? – напевно проговорила Верочка. – Завидки берут?
– Что? – задохнулась я от возмущения, но тут прозвенел звонок.
– Чего она от тебя хотела? – шепотом спросила Мотька уже на уроке, пока Марфа Кузьминична, наша литераторша, объясняла новый материал.
– Хотела узнать, где берут таких, как Олег!
– А откуда ей про Олега известно? – удивилась Матильда.
– Не знаю, наверное, разведка донесла! Помнишь, когда мы с Митей и Костей познакомились, она тоже была в курсе!
– Делать ей нечего, чужих парней считать, как будто своих мало! – проворчала Мотька.
– Монахова! Корбут! Вы еще друг другу не надоели? – осведомилась Марфа, глядя на нас поверх сползших на нос очков. – Помолчите немножко и послушайте!
Пришлось замолчать.
– Воскобойников, ты чего хохочешь? Разве я что-то смешное сказала? – спросила Марфа.
– Марфа Кузьминична, вы вот про Монахову и Корбут сказали, так я одну прикольную историю вспомнил!
– Какую историю?
– Прикольную! Можно я расскажу?
– Расскажи, иначе ведь тебя разорвет! – усмехнулась Марфа.
– Понимаете, две тетки в тюряге сидели, в одной камере, а когда через много лет их выпустили, они остановились у ворот тюрьмы и продолжали трепаться, как будто ничего не изменилось!
Витька Воскобойников трясся от смеха, но поддержала его только Лялька Дубова, известная дура, по прозвищу Ляля Фу.
– И что здесь такого уж смешного? – пожала плечами Марфа. – Если ты хотел затянуть время, то тебе это не удалось, а посему ступай к доске. И расскажи-ка ты мне лучше про Радищева! Можешь рассказать что-нибудь прикольное, я разрешаю!
Вот тут класс лег.
– Ну, он…
– Кто он?
– Радищев…
– А как его звали?
Витька растерянно топтался у доски.
– Александр Николаич! – явственно произнес Марат Исаков.
– Ах да, Александром Николаичем его звали! – обрадовался Воскобойников. – И он это… написал оду «Вольница»…
– Не «Вольница», а «Вольность»! – поправила Марфа.
– Ну да, «Вольность», а еще он написал «Путешествие из Петербурга в Москву», а когда власти на него взъелись, он на себя руки наложил! – с облегчением проговорил Витька.
– Действительно, прикольная история! – подал голос Вадим Балабушка.
– И все? – спросила Марфа.
– Чего ж еще?
– Ладно, садись!
– А что вы мне поставите? – полюбопытствовал Витька.
– Ничего не поставлю!
– Марфа Кузьминична, поставьте лучше тройку! – взмолился Витька.
– Зачем? Что это еще за новости?
– Так если хотя бы тройка будет стоять, вы меня не скоро вызовете!
Марфа рассмеялась, но тут дверь открылась, и на пороге появилась зареванная и растрепанная Маша Петушкова.
– Марфа Кузьминична, извините, можно войти?
– Маша, что за вид? Ты почему так опоздала?
– Нас ограбили, Марфа Кузьминична!
– Как? – ахнула Марфа.
– Меня дома не было, а бабушка…
Маша жила вдвоем с бабушкой, ее родители два года назад погибли в автокатастрофе.
– Бабушка их впустила… а они… все унесли!
– Садись, Маша, на перемене расскажешь! Итак, кто у нас следующий? Федорчук, иди отвечать!
Пока Макс Федорчук рассказывал про Радищева, мы с Мотькой решили на перемене как следует расспросить Машу, что там у них стряслось. Кажется, нам и так было не миновать этой истории: сидевшая с Машей Люда Кошелева шептала ей что-то на ухо, украдкой поглядывая на нас. И в самом деле, едва прозвенел звонок, Маша решительно направилась к нам. Но ее тут же окружил весь класс. Она беспомощно развела руками, глядя на Людку. Тогда Людка выбралась из толпы и подошла к нам.
– Девочки, надо Маньке помочь!
– Мы и сами сообразили! – проворчала Мотька. – Знаешь, Людка, давай после уроков подваливай ко мне. Я же теперь одна живу! Тут надо все выяснить в спокойной обстановке.
– Правильно! История уж больно странная, но пусть она сама вам все расскажет.
После уроков мы вчетвером направились к Мотьке.
– Сейчас сперва грибного супу поедим! – сказала Матильда. – А уж потом за дело возьмемся, идет?
– Идет!
– Суп вкусный, сама грибы собирала, вот Аська не даст соврать, сама сушила и сама суп варила! – хвасталась Матильда.
Наевшись действительно вкусного Мотькиного супу, мы заварили чай, насыпали в миску черных сухариков с солью – по нашему мнению, чай с этими сухариками помогает думать – и вооружились блокнотами.
– Ну, Маня, давай рассказывай!
– Понимаете, девчонки, меня дома не было, возвращаюсь, а бабушка, такая довольная, мне и говорит: «Представляешь, приходили из префектуры, такие внимательные женщины, так подробно расспрашивали и пообещали гуманитарную помощь и еще с три короба…» Ну, думаю, хорошо, а утром полезла за деньгами, чтобы после школы в аптеку забежать, смотрю, а денежки – тю-тю. Мне сразу в голову стукнуло – это они, благотворительницы вчерашние! Ну, сунулась туда-сюда, в шкаф, в буфет… Все, что было ценного в доме, – мамину шубу каракулевую, деньги, сережки, цепочки, все, что от мамы осталось, даже сахарницу серебряную, еще прабабушкину, все стащили! – всхлипнула Маша.
– А в милицию ты заявила? – спросила я.
– Заявила, а что толку… Они ничего не обещают… Девчонки, одна надежда на вас! А то бабушка совсем плохая стала, она себя во всем винит, не знаю, что с ней теперь делать. Да и как до следующей пенсии дожить…
В этот момент раздался звонок. Мотька бросилась открывать. На пороге стояли Макс Гольдберг и Вадик Балабушка.
– О! Так мы и знали, что застанем тут всех! – улыбнулся Макс. – Мы вот по какому делу: это Вадькина идея… Словом, Маня, мы тут денег собрали…
– Нет! – воскликнула Маша со слезами в голосе.
– Не будь дурой! – прервал ее Макс. – Мы свои люди, сочтемся, а пока возьми, я же знаю, ты на пенсию и на пособие живешь, и так-то не больно разгуляешься, а теперь… бабушке твоей лекарства нужны и вообще… Словом, бери – и точка!
Макс положил на стол толстенькую пачку денег.
– Если хочешь, можешь по выходным помогать мне с торговлей! Вместе дело веселее будет, это хоть и небольшие деньги, но все-таки верный приработок!
– Правда? – расцвела Маша.
– Конечно! Ты же знаешь, я этим делом уже давно занимаюсь, опыт есть!
– Здорово! – поддержала ее Матильда. – Мы в прошлом году тоже торговали! И у нас неплохо получалось!
– Вы? Торговали? – опешил Макс.
– Было дело! – подтвердила я.
– Ну и ну! – удивился Вадик. – А ты к Аське с Мотькой за детективной помощью пришла, да?
– Да!
– И вы беретесь за это дело? – спросил он.
– Попробуем! – задорно отозвалась Мотька.
– Молодцы! – одобрил нас Макс.
– Ну, вообще-то шансов у нас почти нет, – сказала я.
– Почему? – вытянулось лицо у Маши.
И Мотька с удивлением на меня глянула.
– Посудите сами, где нам искать этих благотворительниц? В стоге сена? Они теперь затаятся или перейдут в другой район, а зацепиться нам не за что.
Я говорила это нарочно, чтобы ослабить интерес у ребят к нашему расследованию. Они будут только лезть не в свое дело. Вот когда они уйдут, я объясню Маше, Людке и Матильде, почему веду себя так.
Вскоре мальчишки ушли.
– Ты нарочно так говорила? – напустилась на меня Мотька.
– Конечно! Зачем нужно, чтобы вся школа следила за ходом нашего дела? Мы созовем наш «Квартет», хладнокровно все обсудим и потом разработаем план действий!
– Для начала надо поговорить с Машкиной бабушкой! – твердо заявила Матильда. – Пусть она немного в себя придет, а потом мы с ней поговорим. Маш, она хоть что-то помнит?
– Все вроде помнит и твердит, что одна там была в красной беретке.
– Что ж, красная беретка – это уже зацепка, – заметила я.
– Она может запросто сменить ее на зеленую или синюю! – резонно возразила Матильда.
– А может и не сменить! – вмешалась Людка.
– Слушай, Маш, а долго они пробыли? – спросила я.
– Бабушка говорит, минут сорок! Понимаешь, их четверо было, с бабушкой сидели, расспрашивали ее обо всем, и только время от времени то одна, то другая в туалет отлучались.
– Значит, это женская банда, которая грабит одиноких старушек под видом благотворительности! Здорово придумано! – констатировала Матильда. – Нет, надо на голову встать, а поймать этих сволочных баб! Ведь кого грабят – беспомощных старух! Мы вон каких матерых бандитов на чистую воду выводили, а уж этих…
– Погоди, Мотька, ничего не обещай! Сама подумай, где мы их искать будем? Говорить легко… Маш, ты милиции давала описание краденых вещей?
– Да, а что?
– А нам сможешь их описать?
– Конечно, что за вопрос? Только вещи-то самые обычные, никаких особых примет… вот разве что на шубке одна пуговица сломана, деревянная пуговица. Да еще вот сахарница… она такая, в виде сундучка такого серебряного… даже с замочной скважинкой…
– Тогда, может быть, стоит походить по антикварным магазинам… – предложила Люда.
– А что, недурная мысль! Шубку-то мы, скорее всего, не найдем, а вот сахарницу… – воодушевилась Мотька.
– Вряд ли они приметную вещицу сразу в комиссионку сдадут! – заметила я. – Совсем они дуры, что ли? Милиция ведь тоже с этого начнет.
– Ладно, – согласилась Мотька, – отложим это недели на две. А сейчас надо следить за криминальной хроникой и в газетах, и по телику!
– Зачем? – не поняла Маша.
– Как зачем? Ясное дело, чтобы знать, не совершено ли где-нибудь еще такое преступление! – догадалась Люда.
– Молодец, Людка, правильно соображаешь! – одобрила ее Мотька. – А кстати, надо в классе кое-кому сказать, чтобы тоже следили за газетами. Ну, Максу, Вадьке, Нинке Суховой, Марату…
– Хватит, мы и сами можем, и Костю с Митей подключим! – сказала я.
– И Олега! – добавила Мотька и вдруг покраснела.
Вечером мы собрали «Квартет» и подробно рассказали о происшествии и о нашем решении следить за прессой.
– Молодцы, девчонки! – воскликнул Митя. – Это уже вполне профессиональная идея! Не зря вы все-таки шесть дел за год распутали![1]
– Меньше чем за год! – гордо поправила его Матильда.
– Верно! – засмеялся Митя. – Раньше бы вы стали просто искать красные беретки на улице!
– А это тоже не помешает! – заметила я. – Случайные встречи играют большую роль в расследованиях! К тому же завтра мы навестим Машину бабушку, попробуем вытянуть из нее еще какие-нибудь подробности.
– Только не очень на них полагайтесь! – предостерег Костя. – Бабушке бог знает что может померещиться, а бывают еще старушки с богатым воображением, наплетут невесть что, а мы потом будем как идиоты за призраками гоняться!
– Ничего, разберемся как-нибудь! – уверенно заявила я. – Опыт какой-никакой есть!
Глава II
На ловца и зверь бежит
На следующий день в классе все только и говорили, что об ограблении Машкиной бабушки.
– И как это наши знаменитые сыщицы до сих пор грабителей не обнаружили? – пропела Верочка.
– Да они вообще все врут, никакие они не сыщицы! – вякнула Лялька, Верочкина рыба-прилипала.
– Дубова, что ты мелешь! – поморщился Макс Федорчук. – Сама же помнишь, как мент к нам в класс приходил, благодарил Монахову и Корбут, чего зря говорить…
– Ну, один раз, может, чего и нашли, – согласилась Лялька, – а дальше уже все выдумали!
– Тебе просто завидно, Дубова! – констатировал Вадик Балабушка.
– А ты вообще молчи! – огрызнулась Лялька. – Ты за Монаховой хвостом бегаешь!
– Дубова, ты у меня схлопочешь!
– Будешь женщину бить?! – патетически воскликнула Лялька.
– Женщин я не бью, но ты к ним отношения не имеешь!
Мы с Матильдой в этот разговор не вмешивались. Ничего нового мы из него не узнали.
После уроков мы отправились с Машкой к ней домой.
– Бабушка, вот тут мои подруги пришли, хотят с тобой поговорить! – сказала Маша, едва войдя в квартиру.
– Подружек привела, вот и отлично! Доставай, Манечка, банку варенья, будем чай пить! – обрадовалась старушка.
– Да мы вообще-то не за этим пришли… – начала я, но Мотька толкнула меня в бок.
– За чаем разговор естественнее пойдет! – шепнула она мне.
Бабушка усадила нас за стол и принялась хлопотать.
– Вы уж слыхали о нашем несчастье? – спросила она, расставляя на столе розетки.
– Да, – подтвердила Мотька.
– Татьяна Федоровна, а что они вам сказали? Почему вы пустили их в квартиру? – спросила я.
– Ой, деточки, я сперва их через дверь спросила, кто такие и зачем пожаловали, а они говорят: «Мы из префектуры, насчет гуманитарной помощи обследование проводим!» Ну я подумала, что нам с Манечкой такая помощь очень даже не помешает! Гляжу в глазок, женщины стоят, такие приличные с виду, немолодые, солидные… Ну я и открыла!
– А дальше что? – взволнованно спросила Матильда.
– Что ж дальше-то! Впустила я их, за стол вот усадила. Они стали меня расспрашивать, что да как, какую пенсию я получаю, какое пособие Манечке после смерти родителей положено…
– И у этих тварей рука поднялась… – вскипела Мотька.
– Да уж, – согласилась я.
– Кто бы мог подумать! – вздохнула Татьяна Федоровна. – Ладно бы девчонки какие-нибудь, охламонки, нет, солидные дамы такие…
– А вы их описать можете? – спросила я.
– Да уж описывала милиции, все, что могла, припомнила!
– Бабуля, Ася с Мотей уже сколько преступников поймали! Они понимают в этом деле, расскажи им, хуже-то не будет! – взмолилась Маша, почему-то свято уверовавшая в наши детективные таланты.
– Ладно, попробую, – согласилась бабушка, – в конце концов, хуже и впрямь не будет.
– Значит, их было четверо? – начала я.
– Точно, четверо. Две толстухи, одна маленькая, вертлявая, а одна незаметная такая, в красной беретке. Про нее ничего не могу сказать, кроме беретки, ничего не запомнила.
– Татьяна Федоровна, может, вы заметили, какого цвета у них волосы, как они были одеты? Давайте по порядку, начнем с вертлявой. Она, значит, маленького роста? – допытывалась я.
– Не то чтобы очень маленького, но все же поменьше других, – старательно припоминала Машина бабушка. – Волосы у нее… мелким бесом вьются, а цвет у них… пегий какой-то. Да, губки у нее тоненькие такие и ярко-красной помадой накрашены и брови черным нарисованные… и еще зуб золотой впереди.
– Замечательно! – воскликнула я. – Вы здорово ее портрет нарисовали, я ее как живую вижу! Давайте дальше, как она была одета?
– Да никак, юбчонка с кофтенкой, неприметные какие-то. Она меня все «бабусей» называла. Я хотела сказать, что ей я не бабуся, а потом решила, что она меня не поймет.
– Тогда перейдем к следующей, – сказала я, – к той, что в красной беретке. Что еще вы о ней сказать можете?
– А вот у нее лицо такое, что зацепиться не за что, бесцветное и некрашеное, такое лицо не запомнишь!
– Незапоминающееся лицо – это тоже примета! – мудро заметила Матильда.
– Конечно! – обрадовалась Маша.
– А как она была одета? – продолжала допытываться я.
– Она в плащике была и не снимала его, серенький такой плащик. Больше ничего о ней не могу сказать.
– Хорошо, перейдем к толстухам!
– Одна такая крепко сбитая, здоровая с виду, блондинка, в ушах у нее камешки красные, большие. Волосы аккуратно уложенные и, видно, лаком залитые, и еще руки у нее красивые были, с длинными ногтями и с кольцами. А вторая… она как будто оплыла вся, видно, сердце больное… и ноги у нее как столбы, отечные, наверное…
– А как они одеты были?
– Да в платьях каких-то… Та, что больная, – в синем вроде бы, а здоровая – в бежевом, да, и брошка у нее была, в виде крокодильчика с красным глазком!
– Здорово! Теперь я их среди ночи узнаю! Вы молодчина, Татьяна Федоровна!
– Бабуля, а милиции ты про крокодильчика ничего не говорила! – вспомнила Маша.
– Из головы вылетело! Сейчас-то немножко успокоилась, понимаю, что не помрем мы с тобой, люди не дадут, а тогда…
– Может, надо позвонить в милицию, сказать про крокодильчика? – спросила у меня Маша.
– Может, и надо, не знаю! – отвечала я.
– Без толку! – заявила Матильда. – Для них это мелочь! А вообще как хочешь! Хуже не будет!
– Ладно, потом позвоню, – решила Маша. – Ну, и что вы собираетесь со всем этим делать? – поинтересовалась она.
– Для начала денька через два начнем наведываться в антикварные магазины, – решительно сказала Матильда.
– Зачем?
– Как зачем? Сахарницу искать! – объяснила Мотька.