Дорога петляла причудливым серпантином, спускаясь все ниже и ниже к озеру. Елизавета знала ее как свои пять пальцев. Вот сейчас, за поворотом, мелькнет синяя крыша санаторного корпуса, а всего через несколько сотен метров начнется первая улица загородных коттеджей. До их дома отсюда рукой подать. Распахнулись знакомые чугунные ворота, и вперед устремилась подъездная аллея, засаженная липами.
За всю дорогу она не произнесла ни слова, как, впрочем, и Андрей. Удобно устроившись в автомобильном кресле, он всю дорогу дремал, словно история, произошедшая не далее чем минувшей ночью, была незначительным недоразумением, о котором и вспоминать не стоит. Лиза тоже была разбита, но лихорадочное возбуждение, вызванное загадочной смертью Эммы, все еще не отпустило ее. Она в деталях старалась припомнить события вечера, словно разгадка происшествия пряталась где-то в нагромождении мелочей и фактов. Каждое сказанное слово приобретало сейчас особую значимость, можно сказать, зловещий смысл, но от этого картина преступления не становилась ясной. Ей очень хотелось поговорить с Андреем, узнать, что думает по этому поводу он, но присутствие водителя сковывало ее, и Лиза решила с серьезным разговором повременить…
Ян остановил машину у крыльца и предусмотрительно покинул салон, предоставляя пассажирам возможность прийти в себя после долгого пути. Дубровская взяла в руки сумочку и перчатки и собралась было выйти на воздух, как рука супруга мягко, но настойчиво сжала ее запястье.
– Подожди, дорогая. Всего минуточку.
Лиза вопросительно взглянула на супруга.
– Видишь ли, милая, мы провели чудовищную ночь. Я не хотел бы обсуждать это происшествие еще и в домашних стенах. Ни к чему будоражить родителей. Ты же знаешь, как впечатлительна мама. Надеюсь, ты меня поняла.
Она не поняла ничего. Но задать ему вопрос означало вызвать его недовольство. Он начнет что-то раздраженно объяснять, замкнется в себе, и между ними появится холодок отчуждения.
– Конечно, я все поняла, – только и сказала Лиза.
– Ну вот и умница, – с облегчением произнес он, легонько коснувшись ее щеки своими губами.
Резиновый поцелуй не принес ей радости…
За ужином царило оживление. Родители Андрея рассказывали о недавнем визите к своим знакомым. Сергей Аркадьевич беспрестанно сыпал шутками. Ольга Сергеевна смеялась. Они явно пребывали в чудесном настроении и были рады возможности пообщаться с детьми, тем более что такие встречи в последнее время стали большой редкостью. Сын был сильно загружен делами, ну а невестка питалась урывками, предпочитая общество книг или телевизора.
– Ну что мы только о себе да о себе, – спохватился Сергей Аркадьевич. – Вы-то как?
– Весело провели время? – улыбнулась свекровь.
– Замечательно, – кивнул головой Андрей, отрезая кусочек курицы.
Дубровская взглянула на него, но он как ни в чем не бывало орудовал ножом и вилкой. Аппетит у него был отменный.
– Ну а ты, Лиза, что молчишь? – обратился к ней Сергей Аркадьевич. – Впечатления есть?
– Да. Спасибо, – сдержанно ответила Дубровская.
– Мы немного устали, – объяснил немногословность жены Андрей. – Были на ногах всю ночь.
– Понимаю, понимаю, – махнул рукой Мерцалов-старший. – Сам был молодым. Помню, что такое утро после вечеринки.
Обед продолжался. Стучали столовые приборы. Менялись блюда. Звенели бокалы. Только Елизавета сидела сама не своя, бесцельно гоняя по тарелке картофелину. У нее кусок не лез в горло. Исподтишка наблюдая за собственным мужем, Дубровская поражалась его выдержке. А может, равнодушию?
– Кстати, Андрей! – воскликнула вдруг Ольга Сергеевна. – Помнишь нашего управляющего Тимофея?
– Помню, – ответил сын, добавляя в картофель подливку из соусника. – Хороший был человек, порядочный и работящий. Жаль, болезнь его скрутила. Такого работника днем с огнем не найдешь.
– Согласна. Так вот, Андрюшенька, мы взяли на службу его дочь. Каюсь, не посоветовались с тобой. Но, надеюсь, ты возражать не будешь. Нам все равно требовалась горничная.
– Капитолина давно подыскивала подходящую кандидатуру. А тут, как на заказ, девушка молодая, энергичная, обучаемая, – поддержал супругу отец Андрея.
– Да и рекомендации не нужны. В наше-то неспокойное время…
– Господи, да я не против! – отодвинул тарелку Андрей. – Нанимайте, кого считаете нужным. Только в толк не возьму, зачем вы нагружаете меня всеми этими проблемами. Вон у нас хозяйка дома. Пусть она и решает!
Родители в недоумении уставились на Елизавету, словно не понимая, зачем нужно спрашивать того, у кого мнения своего все равно нет.
– Э-э, Лиза, – опомнилась свекровь. – Что ты думаешь?
– Если ты возражаешь… – начал было Сергей Аркадьевич.
– Нет, что вы, – пискнула Дубровская и покраснела. Ее голос звучал так молодо, нелепо и совсем не соответствовал образу хозяйки огромного дома, который ей безуспешно пытались навязать. – Я, конечно, соглашусь с тем, что вы предложите. Не берите на себя труд спрашивать меня. Вам, разумеется, виднее.
Во взгляде свекрови мелькнуло едва уловимое пренебрежение. В отличие от новенькой горничной, Дубровская по части приобретения жизненных навыков звезд с неба не хватала: за целый год сытой и обеспеченной жизни в известном семействе она так и не усвоила светских манер. В ее словах сквозила неуверенность, а в движениях подростковая угловатость.
– Ну что же, – подвела свекровь черту. – На этом и порешим. Пусть девушка остается. Тем более что хозяйка дома не возражает.
Был ли в последней фразе свекрови скрытый подтекст, Лиза так и не поняла, но ее настроение почему-то упало до абсолютного нуля…
Солнечный луч разрезал серую пелену и, пробравшись через узкую полоску между шторами, упал на стену. Дубровская лежала в постели, лениво рассматривая незамысловатый рисунок обоев. Полоска, полоска, цветок, темное пятно. Опять полоска, полоска… И так до бесконечности. Ей нравилось утром нежиться в теплой кровати, предаваясь приятному безделью. К сожалению, такая возможность у нее появлялась только по выходным. В будни же старинные каминные часы своим непрерывным тиканьем действовали ей на нервы. Больше всего раздражение вызывала длинная золоченая стрелка, отсчитывающая секунды. Она носилась по кругу, ни на мгновение не останавливая свой бег, и Елизавета почти осязаемо чувствовала, как бежит время. За окном дворник мел дорожки, где-то из глубины дома доносились голоса. Утро шло своим чередом, вот только ей не было дела до всеобщей суеты. Больше всего Лизе хотелось сейчас зарыться лицом в подушки и проспать до обеда, но правила дома, сформулированные не в добрый час Ольгой Сергеевной, предписывали всем домочадцам являться к завтраку в строго отведенное время. Нарушителей ожидала суровая отповедь и лишение очередного приема пищи.
Словно подтверждая невеселые мысли Дубровской, раздался стук в дверь, и на пороге появилась незнакомая девушка с пшеничной косой.
– Доброе утро, Елизавета Германовна! – произнесла она.
Дубровская не успела опомниться, как незнакомка быстрыми шагами пересекла комнату и раздвинула занавеси. Солнечный свет залил собой комнату, узоры на стене исчезли. Елизавета хлопала глазами, как сова, перепутавшая день с ночью, а девица стояла рядом с кроватью, лучезарно улыбаясь, словно ожидая похвалы за свою расторопность.
– Ваш халат на кресле. Домашние туфли рядом. Свежие полотенца я уже повесила на горячую трубу в ванной. Не желаете ли чаю?
– К-кто вы? – еле прошелестела губами Елизавета. Стремительный переход от сладкой дремы к реальности дался ей с большим трудом.
– Ваша новая горничная – Полина.
– Горничная? – Дубровская соображала вяло.
Ах, горничная! Стало быть, о ней шла вчера речь. Это дочь того самого Тимофея, который некогда исправно трудился в доме Мерцаловых. Он слыл редким работягой и дочь, похоже, воспитал под стать себе, такую же трудолюбивую и до безобразия энергичную.
Легкое раздражение, вызванное бесцеремонными действиями Полины, уступило место естественному любопытству. Натянув простыню до подбородка, Елизавета рассматривала новую горничную. Та, в свою очередь, уставилась на хозяйку.
Преимущество было не на стороне Дубровской. Бледная, заспанная, с растрепавшимися волосами, она выглядела неважно. Розовая пижама с мишками и две бигуди на голове не добавили ей уверенности в себе.
Полина на ее фоне смотрелась куда более выгодно. Свежая, розовощекая, словно сошедшая с рекламного щита о пользе нового витаминного комплекса, она просто излучала здоровье. Пуговицы на ее блузке готовы были разлететься в стороны под напором молодой полной груди. Между тем стройные бедра, длинные ноги и превосходный рост добавляли ей модельной стати. Увидев такую девушку, мужчина сразу бы задумался о продолжении рода и здоровом потомстве. В этом Дубровская была уверена на все сто.
Утреннее открытие неприятно поразило Елизавету. Горничная дала повод для беспокойства. Каково иметь такую прислугу в непосредственной близости от молодого красивого мужа? Боже, как же глупа ее свекровь!
Молчание затянулось, и Дубровская почувствовала легкое беспокойство. Что ждет эта девица? Распоряжений?
– Вы… э-э… – протянула она.
– Да? – Полина вопросительно уставилась на нее.
В который раз Елизавета с горечью осознала, что она слишком хорошо воспитана. Новенькой горничной явно не хватало того, чего у Дубровской было в избытке, а именно чувства такта.
«Шагом марш из моей комнаты! – хотелось сказать ей. – И впредь появляться здесь будешь только тогда, когда я приглашу тебя. И надень приличной длины юбку, блузку тоже замени. И вообще, не попадайся на глаза моему мужу!»
– Вы о чем-то хотели меня попросить? – повторила вопрос Полина.
Краска залила лицо Дубровской.
– Нет. Благодарю вас, – выдавила она через силу.
– Я могу идти?
– Разумеется. Передайте, что через пять минут я спущусь.
– Поторопитесь. Андрей Сергеевич уже заканчивает свой завтрак.
Дверь щелкнула, а Елизавета так и осталась сидеть с открытым ртом в своей постели. Значит, пока она тут созерцает полоски на старых обоях, ее муж вовсю общается со смазливой горничной…
Дубровская представила, как красавица с пшеничной косой ухаживает за ее супругом. Вот она наливает ароматный напиток из блестящего кофейника. Андрей следит за бегущей струйкой, а заодно и за полной грудью в тесной кофточке. Когда девушка наклоняется, вырез блузки ползет вниз, оголяя соблазнительные округлости. Она, нарочито смущаясь, улыбнется пухлыми губами, и Андрей улыбнется ей в ответ. Отхлебывая утренний кофе, он обратится к ней, как к старой знакомой:
– Поленька, солнышко, не в службу, а в дружбу. Сбегай-ка наверх, скажи Лизе, что мне пора ехать. Она, знаешь ли, ужасная засоня.
И опять обмен улыбками. Между ними уже появилась маленькая тайна, и это сближает…
Дубровская скрипнула зубами от злости и соскочила с постели. Поплескав в лицо водой, она схватила полотенце. Наскоро прошлась расческой по волосам, взглянула в зеркало. Конечно, глаза припухли, да еще на носу выскочил прыщик. Хороша, ничего не скажешь. Ну да ладно, не до красоты сейчас.
Она помчалась вниз, ожидая увидеть ту самую картину, которую ей нарисовало воображение. В столовую она вошла, еле сдерживая сбившееся дыхание. Горничной там не было…
– Лиза, что-то случилось? – испуганно спросил Андрей.
– Да. То есть нет, – выговорила она, присаживаясь напротив. – Ты уже уезжаешь?
– Да, мне пора. Но объясни мне, почему у тебя такой странный вид. За тобой что, гнались? И во что ты одета?
Дубровская только сейчас сообразила, что на ней банный халат и шлепанцы. Неписаные правила свекрови требовали от всех домочадцев приличного внешнего вида. Лиза считала эти требования старомодными, но открыто возражать не решалась.
– Я просто хотела поухаживать за тобой, – проговорила она в свое жалкое оправдание.
Это была истинная правда. Отличаясь редкой неумелостью во всех хозяйственных вопросах, Лиза тем не менее свято соблюдала утренний ритуал. Он выработался как-то сам собой и повторялся без изменений каждое утро их недолгой семейной жизни. Дубровская наливала мужу в чашку чай или кофе, подавала сахарницу или солонку, намазывала на тосты джем. В исключительных случаях она готовила бутерброд с маслом и сыром и чрезвычайно гордо несла его на отдельном блюдечке. Потом, подперев щеку кулачком, она наблюдала, как супруг расправляется с нехитрым завтраком, бегло просматривая газеты. Покончив с едой, он вытирал руки салфеткой, привычно целовал ее в макушку. Через несколько минут водитель подавал к крыльцу машину, а Лиза, прильнув к окну в столовой, наблюдала, как выходит из дома ее муж, кидает несколько слов на ходу дворнику, а потом поворачивается и машет ей на прощание рукой. И так день за днем, неделя за неделей…
– Извини, тебе не стоило беспокоиться, – сказал он сегодня. – Я тороплюсь. Позавтракаешь без меня.
Она кивнула, пряча глаза. Ей так не хотелось, чтобы он видел ее огорчение. Ведь он едет на работу. У него масса проблем, и нет необходимости создавать новые. Идеальная жена приносит только радость. Во всяком случае, так считала Елизавета.
– Кстати, милая, – вспомнил он. – В среду мы идем на похороны. Я понимаю, что это не доставит тебе удовольствия, но нужно соблюсти приличия. Мы не пробудем там долго.
Андрей сказал это быстро, на бегу, как самую обыкновенную вещь. Его мысли занимали другие, более важные и срочные дела, а происшествие минувших выходных уже отошло в прошлое и заняло свое место в череде ничем не примечательных ушедших дней.
…В юридической консультации было немноголюдно. Защитники успели разбежаться по своим делам. В помещении конторы оставалось лишь несколько адвокатов, не занятых в процессах. Кто-то готовил деловые бумаги к очередной судебной баталии, кто-то штудировал законодательство. Лиза же, устроившись за дальним столом просторного офисного помещения, общалась с клиенткой.
Перед ней лежали те самые бумаги, которые она брала с собой в тот памятный вечер на озеро. Разумеется, события последних дней отодвинули на задний план начатое ею дело, и заявление с многообещающим началом: «Прошу привлечь моего мужа к уголовной ответственности…» – так и осталось неизученным. Конечно, Дубровская не стала посвящать сидящую перед ней женщину в подробности своего последнего выходного дня и оправдываться в собственной нерасторопности. Она пыталась найти выход из создавшейся ситуации на месте…
– Это не жизнь! – всхлипывала женщина в неряшливо повязанной на голову косынке. – Я не могу заниматься любимым делом. Я не могу привести в дом друзей. Он запрещает общаться мне даже с родственниками. О каждом своем шаге я обязана докладывать ему. Он требует, чтобы телефонная линия была свободна и я могла быть доступна ему, если это вдруг потребуется.
– Он бьет вас? – тихо спросила Лиза.
Клиентка молча кивнула головой и, убедившись, что на них никто не смотрит, расстегнула видавшую виды кофточку. На обнаженном плече алел свежий кровоподтек. Тыльные поверхности рук украшали многочисленные ссадины.
– Я пыталась защищаться. Правда, безуспешно, – жалко улыбнулась она. – Он периодически избивает меня. На его языке это называется воспитанием. Повод может быть любым: борщ недосолен, в доме кончился хлеб, начальник сделал ему выговор…