Со стороны Однорога было крайне неосмотрительно так унизительно наказать меня за потерю клиента. Разведенная рублевская дамочка Илона Горячкина, доверившая нам поиск нового жилища, была особой капризной, непостоянной и сама не знала, чего хотела. К несчастью, мучиться с мадам Горячкиной выпало именно мне. За последний месяц я подыскала для нее двадцать вариантов квартир и загородных домов. Горячкина не одобрила ни один! В первую встречу она не смогла четко сформулировать свои желания, и я предложила ей возможные варианты. Горячкина категорически отказалась от загородного дома и возжелала шикарные апартаменты в центре города с видом на Кремль. Когда таковые нашлись и я привезла мадам на место, Горячкина скептически оглядела башни Кремля, прошлась по балкону, вдохнув загазованного столичного воздуха, поразилась обилию машин под окнами и изрекла, что это совсем не то, чего она хочет. Илону осенило, что ей нужен домик в деревне! Точнее – не домик, а дворец, и не в деревне, а в элитном поселке, и чтобы под окнами – непременно пруд с лебедями, и чтобы воздух чистейший, как на курорте. Один из предложенных мной «дворцов» она отбрила, едва услышав название поселка: «Девушка, и как вы себе представляете, что я скажу друзьям, что живу в Кузькино?!» После такого заявления предлагать ей дома в поселке Голубой залив и у реки Пипка, на осмотр которых я потратила два рабочих дня, я не решилась. В Царской Горке Горячкиной не понравился дом, в Радужном слишком громко квакали лягушки. При звуках их пения, Илону осенило снова: в деревне она жить не может, ей нужна только городская квартира. Сашка к тому моменту успела провернуть три сделки и получить хороший процент, а я все мучилась с Горячкиной. Словом, после того, как Илона забраковала двадцатый вариант, я не выдержала и высказала мадам все, что думаю о ее деловом подходе. Горячкина, в соответствии со своей фамилией, разобиделась на смерть, отказалась от услуг нашего агентства и ушла изводить конкурентов. А Однорог, на которого Илона напоследок излила весь запас своего яда, в свою очередь, обозлился на меня и устроил выволочку за потерю особо ценного клиента!
– Лучше бы тебе забыть о нем раз и навсегда, – посоветовала Саша. – Мужчина, способный на такое, не достоин твоего внимания!
– Я бы и рада забыть, да не могу.
– Жанна, – Саша даже поперхнулась от возмущения, – только не говори, что ты его любишь!
– Да я его терпеть не могу!
– Что же тебя связывает с этим негодяем? Ну, кроме денег, которыми он тебя спонсирует?
– Спонсирует? – рассердилась я. – Да он за эти жалкие гроши из меня всю душу выматывает!
– Ну, и разве это того стоит? – справедливо заметила Саша.
– А ты как думаешь? – риторически вздохнула я. Сашке ли не знать, какая тут зарплата! Чтобы заработать на брендовую сумочку, нужно месяц горбатиться, как Папа Карло.
– Я думаю, тебе стоит порвать с ним немедленно! – безапелляционно заявила подруга.
– Что, прямо вот так вот пойти и написать заявление об увольнении?
– При чем тут увольнение?
– Ты же только что посоветовала мне порвать с Однорогом. А для этого есть только один способ – уволиться из «Милого дома».
Сашка изменилась в лице и гневно проскрежетала:
– Жанна, так это он? Это Однорог? Он с тобой сделал это? Старый извращенец!
– Сашка, ты чего? – заволновалась я. – Ты о чем?
– Это он тебя избивает? Это его рук дело? – Она указала на мое забинтованное запястье и смятенно проскулила: – Жанна, так ты с ним…
– Саш, перестань молоть чепуху, – вскипела я. – Как тебе такое только в голову могло прийти?! А еще подруга называется.
– Но ты же только что сама говорила… – растерялась Саша.
– Я говорила, что Однорог измывается надо мной как мой босс. Тебе ли об этом не знать? А ты чего себе напридумывала?
– А я думала, ты говоришь о своем любовнике-садисте.
– Ну и фантазия у вас, барышня!
– Тогда кто он? – нахмурилась Саша.
– Кто он? – в замешательстве повторила я, думая, чего бы такого соврать, чтобы не говорить правду о маньяке. – Он хороший парень. И никакой не садист!
– Блондин или брюнет?
– Брюнет, – ответила я и прикусила язык. А впрочем, что такого? Хочет Сашка найти виновного в моей травме, флаг ей в руки и помело в придачу. Навру, что попали с ним в легкую аварию – и дело с концом.
– Он что, знаменитость какая, раз ты его так скрываешь, даже от меня? – продолжила раскалывать меня подруга.
Тут в голове у меня что-то перемкнуло, и перед глазами побежали кадры черно-белого французского фильма с темноволосым красавцем в роли бесстрашного мушкетера… Так вот кого мне напомнил мой маньяк – актера из любимого фильма моей мамы! Но этого не может быть. Фильм снимали полвека назад, а маньяку – от силы лет тридцать. Столько же, сколько было актеру на момент съемок фильма… И этот укус его странный, и эти прикосновения его, с ума сводящие… Да нет, ну не может же этого быть! Ой, мамочки…
– Ну точно, – воскликнула Саша, расценив мое потрясенное молчание как знак согласия. – Он какой-нибудь чокнутый суперстар, который не слезает со страниц таблоидов, и ты боишься, что слухи о вашем романе просочатся в прессу, и даже мне словечка не говоришь!
– Ой, Сашка, не придумывай! – слабо возразила я, чувствуя себя невестой Дракулы. – Что-то мне нехорошо, сделаешь кофейку?
Заботливая подружка мигом сорвалась с места, схватила чайник и унеслась за водой. Убедившись, что осталась в комнате одна, я быстро расстегнула манжет и размотала бинт.
Бурые пятна на марле свидетельствовали о том, что рана была и укус мне не приснился. На запястье остался ровный разрез, как от хирургического скальпеля, на его краях запеклась кровь, но рана уже медленно затягивалась. Уф, значит, вампиром я не стала, иначе бы под бинтами обнаружилась целая кожа безо всяких повреждений. Я в облегчении откинулась на спинку кресла и уставилась в ставшие блюдцами глаза Сашки, с ужасом замершей у стола. Видно, я слишком долго медитировала над порезом, а Саша слишком торопилась сделать мне чашечку кофе.
– Жан, – ее голос дрогнул, – ты что, Жан… Ты это из-за него? Из-за этого придурка?
– Сашка, ты что говоришь! – Я почуяла неладное.
– Жан, ты из-за этого урода себе вены резала? – Саша сдавленно всхлипнула. – Он тебе что, изменил, Жан? Он тебя бросил, Жан? Лучше бы он тебя побил… А ты, Жан… Сама!.. Жан…
Когда подруга начинает вставлять мое имя через каждое словечко, значит, вот-вот разразится буря и слезопад.
– Александра, перестань пороть чушь! – возмущенно прикрикнула я, и готовая разрыдаться Сашка умолкла. Александрой я называла ее только в минуты гнева, и полное имя из моих уст обычно действовало на нее отрезвляюще.
Чувствуя себя героиней какого-то дурацкого фарса, я малодушно соврала:
– Мы попали в аварию.
Не говорить же подруге, что на меня напал маньяк с повадками вампира?
– Мы ехали на машине, и я поранилась о стекло, – отводя глаза, уточнила я.
– Жанна, ну что ты врешь! – в сердцах воскликнула Саша.
– Александра, я не знаю, что ты там себе напридумывала, но это – чудовищная ложь! – взбеленилась я. – Я не такая дура, чтобы резать себе вены из-за каких-то там тупых блондинов!
– Брюнетов, – поправила меня подруга.
– Тем более – брюнетов, – ледяным тоном подчеркнула я.
– А что же тогда произошло? – обеспокоенно спросила Саша.
А ведь ее не остановишь, уныло подумала я и трагическим тоном поведала:
– На меня напал маньяк…
Версия про маньяка, который черной тенью возник из-за угла и полоснул меня по запястью острой бритвой, Сашку вполне устроила. Она охала, ахала, тактично не стала выспрашивать подробностей и не выказывала недоверия, будучи убежденной в том, что такими вещами не шутят.
– Что ж ты мне сразу не сказала? – мягко пожурила она меня.
– Не хотела тебя расстраивать. – Я отвела глаза.
– Ну ладно, все хорошо, что хорошо кончается, – приободрила подруга и поспешила перевести разговор в рабочее русло, дабы отвлечь меня от мрачных мыслей. Я только и рада была.
Вот только сосредоточиться на рекламном описании заброшенного завода для базы данных я не могла. Перед глазами стоял неотразимый Жан в своем эксклюзивном пальто, и я не могла сочинить не строчки. Я выпила две больших чашки кофе, но в голове так и не прояснилось. Зато наконец-то стало светлей за окном, и я порадовалась началу дня, предвкушая, как возрастет моя трудоспособность с появлением солнышка. Впрочем, в это время года рассчитывать на солнце было бы наивно, но даже при тусклом естественном освещении моя голова соображает существенно лучше, чем при свете мощнейших офисных ламп. Я хмыкнула, вспоминая записку, оставленную мне маньяком, и набрала первые строчки объявления…
Целый час я просидела за клавиатурой, не разгибаясь, а потом меня отвлек какой-то странный бряцающий звук. Я в недоумении оглянулась на Сашку, которая в нашем кабинете на двоих могла быть единственным источником шума, и обнаружила, что она в изумлении таращится на меня.
– Жан, тебе холодно? – обеспокоенно спросила она.
И только тогда я поняла, что странный бряцающий звук издают мои зубы, а пальцы, переставшие быстро стучать по клавишам, мгновенно заледенели.
– Жан, я заметила, что ты стучишь зубами, и включила кондиционер на обогрев, – растерянно поведала Сашка, обмахиваясь пластиковой папкой. – Ты немного согрелась, но потом опять дрожать стала. Я еще жару добавила. Потом еще, и еще… А ты все зубами стучишь и ежишься.
Стараясь унять дрожь и перестать выстукивать зубами траурный марш, я ошарашенно смотрела на Сашу, сбросившую жакет и оставшуюся в легкой кофточке с короткими рукавами, на ее раскрасневшееся от тепла лицо, на папку-веер в ее руках и понимала, что в кабинете стоит просто курортная жара – градусов тридцать, не меньше. Закусив губу, я подняла глаза на кондиционер.
– Я поставила его на максимум, – сообщила Саша. – Жан, ты не заболела?
Я обхватила себя за руки и потерла ладонями предплечья, стараясь согреться.
– Жан, да тебя знобит не по-детски, – сочувствующе пробормотала Саша, вскакивая с места. Через мгновение ее обжигающе-горячая рука уже щупала мой лоб. – Да ты ледяная, как покойник, – вконец обеспокоилась подруга.
– Наверное, простыла вчера, пока домой возвращалась, – глухо сказала я.
– Да нет, подруга, у тебя не простуда, иначе бы ты сейчас температурила, – озабоченно ответила Сашка, – а у тебя озноб. Наверняка, вирус какой-то подхватила.
Я вздрогнула и, наверное, еще больше посерела лицом, заставив Сашу разволноваться еще сильнее.
– Вот что, – решительно объявила она, – давай-ка быстро собирайся домой, а я пойду кого-нибудь из наших водителей найду.
Вообще-то личный шофер полагался только высшему руководящему составу, но у меня уже не было ни сил, ни желания возражать. На метро я в таком состоянии точно не доеду. Сашка умчалась восвояси: отпрашивать меня у Однорога и договариваться о транспортировке моего холодного тела в родные пенаты.
Через несколько минут в кабинет ворвалась недоверчивая Ангелина.
– А, Геля, ты, – радостно приветствовала ее я, зная, как секретарша ненавидит, когда сокращают ее роскошное имя.
– Да уж, покойники и то лучше выглядят, – довольно хмыкнула вредина и отбыла восвояси, с притворным сочувствием пожелав мне скорейшего выздоровления.
Меня по-прежнему бил озноб, но к щекам прилила кровь, и они отчего-то заполыхали – не иначе как температура в кабинете достигла тропической. Я, покачиваясь, добрела до кондиционера (возле окна меня ощутимо обдало волной жара, и я даже зажмурилась и закрыла лицо руками) и отключила обогрев. Доползти до кресла я не успела – по мою душу явились Сашка и водитель Артём.
– Вот это да, – протянул Тёма.
– Я же говорила – инфекция! – чуть не плача, всплеснула руками Саша. – Жан, ты краснухой в детстве болела?
– Не помню, – прохрипела я и попыталась пошутить. – А что, морда прекрасная? Дьяволина пять минут назад радовалась, что зеленей моей рожи только баксы.
– Надеюсь, ты на нее дыхнула как следует и горячо облобызала на прощание? – проворчала Саша, втряхивая меня в плащ.
– Не догадалась, – расстроенно протянула я, стараясь не дышать в сторону Саши.
– Ты чего это от меня нос воротишь, а? – хмыкнула она. – Я краснухой в школе болела. У меня иммунитет. Так что чихай смело.
– А на него? – Я покосилась на Тёму, разглядывавшего меня, как кенгуру в зоопарке.
– Зараза к заразе не пристает, – ухмыльнулся тот, принимая меня из заботливых Сашкиных рук и умудряясь при этом стоить глазки моей блондинистой подружке. – Но на всякий случай сзади поедешь, – уточнил он уже в машине, усаживая меня сзади, по диагонали от своего кресла.
Всю дорогу я исподлобья таращилась на его шею, как назло неприкрытую даже воротником или шарфом, и рассеянно думала о том, что действие всех фильмов про вампиров приходится всегда на летнее время, когда дамы стремятся выставить на всеобщее обозрение максимум обнаженного тела, да и кавалеры ограничиваются минимумом одежды. А вот попробуй доберись до шеи или запястья зимой – сколько одежек сперва следует снять, сколько шарфов размотать, сколько перчаток сорвать…
– Теперь куда? – оторвал меня от кровожадных мыслей веселый голос ничего не подозревающего Тёмы.
– Направо, – клацнула зубами я.
– Держись, старушка. Сейчас уже прибудем! – приободрил меня он. Видимо, видок у меня и впрямь был аховый, потому что остряк Тёма даже не вздумал подтрунивать над моим состоянием.
Тёма проводил меня до самой квартиры, и я с облегчением отметила, что ни вчерашнего маньяка, ни его подозрительных сотоварищей у моего порога не наблюдается. Артем, пожелав мне скорейшей поправки, отбыл восвояси, а я на заплетающихся ногах доковыляла до зеркала и от изумления даже икнула.
Было, от чего начать заикаться. Из зеркала на меня таращилась опухшая красная рожа совершенно кошмарного вида, весьма анекдотически смотревшаяся в сочетании со строгим джинсовым платьишком. Я доползла до спальни, сбросила платье и напялила на себя просторную хлопковую пижаму, которая вынималась из шкафа только на время болезни.
Пока переодевалась, обнаружила, что краснуха, если она и имеет место быть, ограничилась моим лицом, шеей и ладонями, совершенно не затронув тех частей тела, которые были спрятаны под одеждой, и засомневалась, верен ли диагноз, поставленный Сашкой. Та была легка на помине – позвонила, чтобы узнать, как я добралась, и я послушно отрапортовала, что занос тела прошел благополучно и без эксцессов.
– Значит, жить будешь, – удовлетворенно заключила подруга, успокоенная моим шутливым тоном, и строго уточнила: – Врача уже вызвала?
– Когда? Только переодеться успела.
– Не тяни. А то знаю я тебя…
Тот факт, что поликлиники и больницы наводили на меня смертную тоску, и я до последнего старалась увильнуть от их посещения и общения с докторами, Сашка за время знакомства со мной прекрасно уяснила.
– Я бы сама тебе врача вызвала, чтобы наверняка, но полиса твоего не знаю, – с сожалением протянула она.
Клятвенно заверив подругу, что по окончании нашего с ней разговора я сразу же наберу номер поликлиники и вызову районного эскулапа на дом, я быстро с ней распрощалась, вынула телефонный шнур из розетки, отключила мобильный, задернула шторы и, едва добравшись до кровати, мгновенно провалилась в сон.
Глава вторая
Клуб гламурных вампиров
Вопрос о вступлении в Клуб рассматривается городским Советом старейшин.
Из международного Пражского договора 1956 года
Проснулась я около семи вечера. За окном было темно, а в голове – на удивление ясно. Взгляд, брошенный в зеркало, не ужаснул, а даже порадовал. Лицо уже не алело советским флагом, а сделалась розовым, словно я чуточку обгорела на солнце. Руки и ноги перестали выплясывать дрожь от озноба. Правда, в квартире, которая всегда казалась мне теплой и хорошо натопленной, мне все-таки было прохладно. Пришлось утеплиться шерстяными носками, которые бабушка Зина с маминой стороны с маниакальным упорством вязала и дарила мне каждый год, не желая понимать, что хуже шерстяных носков для современной модницы – только рейтузы с начесом. К счастью, другая моя бабуля, Лиза, была прямой противоположностью бабе Зине и исключительной модницей. Но о ней я расскажу как-нибудь в другой раз.