– Мы и так умеем считать, – беспечно возразил Лузга.
Тогда Дарник подвел его к муравейнику и попросил: сосчитай. Лузга с недоумением уставился в муравейник и сказал, что это невозможно.
– А если так? – Дарник начертил у основания муравейника маленький квадрат.
– Здесь можно, – все еще не понимая, согласился тростенец.
– А если этот квадратик умножить на весь муравейник?
– А что такое умножить? – спросил Лузга, необходимость в таком подсчете до сих пор ему в жизни не встречалась.
Раз запавшее желание не давало Дарнику покоя и тем же вечером он «прочел» ватажникам по расчетам мер и весов свою самую любимую историю о Князе Пяти Оружий и великане-людоеде Липкие Волосы. Как князь боролся с великаном стрелами, копьем, мечом, булавой и кулаками, но все это тут же прилипало к волосам людоеда. И когда великан собрался уже съесть князя, тот сказал, что в животе у него есть еще одно оружие – удар молнии, от нее они оба погибнут. Людоед испугался и отпустил князя.
Ватага, выслушав историю, весело засмеялась – как ловко князь обманул людоеда. Три года назад сделал такой же вывод и Дарник, пока Тимолай не объяснил ему, что шестое оружие в животе князя это Оружие Знания, способное победить любых великанов.
– Ну и как такое оружие может победить в чистом поле более сильное войско? – заспорил Лузга.
После уроков Тимолая Дарник был вполне готов к ответу:
– Очень просто. У нас тысяча воинов и у врагов тысяча. Они вышли в поле в полном вооружении, построились и ждут битвы. А мы прячемся в лесу и не выходим, только стреляем из луков. Как только враги собираются уйти в свой стан, мы выскакиваем из леса и делаем вид, что нападаем, но потом снова прячемся. И так целый день.
– Ну и что? – не понимал Лузга.
– А то, что мы целый день в тени, а они на солнце в тяжелых доспехах и в конце дня начинают падать от жары и усталости. И мы побеждаем их малой кровью.
– Верно, – согласился тростец. – Ты сам придумал или прочитал?
– Прочитал.
Однако и такое доказательство не возымело действия. Тогда Рыбья Кровь во всякое свободное время стал обучать грамоте и умножению Черну с Зорькой и Селезнем.
– Это еще зачем? – забеспокоился Кривонос, считавший себя в ватаге вторым человеком.
– Они будут передавать вам мои распоряжения, если понадобится.
Посовещавшись между собой, охотники выразили желание присоединиться к их учебе. Следом за ними потянулись и тростенцы. Обучение грамоте Дарник возложил на Лузгу, а сам взялся учить счету и языку жестов, который придумали они с Клычем.
Странное дело, чем дальше, тем Дарнику с тростенцами становилось все интереснее, не давил груз давнего знакомства, не приходилось осторожничать и в своей откровенности. Раньше ему казалось, что запас сведений в любом человеке ограничен, если расскажешь другим все, что знаешь, то потом придется только молчать. А тут выходило, что чем больше он говорил с новичками, тем больше было что сказать им еще.
Лишь иногда ему становилось сильно не по себе, когда в самые радостные и беззаботные минуты он спохватывался и думал о том, что ведет всех этих добродушных молодцов и молодиц на возможную смерть. Но мрачное настроение овладевало им совсем ненадолго – у пятнадцатилетнего возраста тоже были свои преимущества.
Из всей их дружной компании выпадала лишь Вета. Несмотря на свою обычную пассивность, она была глубоко уязвлена присутствием двух более ярких соперниц и старалась им всячески досадить: то бросит возле костра вязанку валежника, чтобы к ним в котел с похлебкой летел мусор, то ненароком скинет с веток деревьев выстиранную ими одежду, то еще что. Открытого столкновения пока не происходило, но только потому, что Черна с Зорькой хорошо понимали ее обиду и ждали изменения этого положения со стороны Дарника. А тот сам не знал, как все это уладить: на дневном привале он принадлежал веселым подружкам, зато ночью ложился подле Веты, как старшей жены своей маленькой семьи, оставляя Зорьку и Черну друг с другом в противоположной стороне шалаша.
8
– Ладья, – тихо проговорил Лисич, заглядывая в шалаш.
Дарник мгновенно вскочил на ноги, хватаясь за клевец.
Их стан находился на берегу речушки, текущей с юга на север, через которую они утром собирались переправиться, чтобы продолжить путь на юго-восток. И по ней сейчас вверх по течению медленно плыла купеческая ладья. С нее тоже уже заметили их стан, и три человека на носу ладьи о чем-то совещались между собой. Кроме них на ладье было еще восемь гребцов и кормчий у кормового весла. Всего двенадцать, быстро подсчитал Дарник. Все его старания превратить в умелых воинов вчерашних лесных подростков, да двух незадачливых охотников показались вдруг детскими и напрасными, ведь теперь предстояло встретиться с кем-то действительно взрослым и опытным.
Он кивнул Кривоносу на лошадей, тот не сразу понял его. Опережая старших напарников, к лошадям поспешил Лузга с двумя своими братьями: седлать их и выносить из шалашей оружие. Селезень принес вожаку лепестковое копье, но Дарник не спешил брать его. Охотники с беспокойством смотрели на своего вожака, явно опасаясь, что он втянет их в нежелательную опасную драку.
Ладья, повернув к берегу и прошуршав днищем по песку, пристала в нескольких саженях от их шалашей. Сначала в воду спрыгнул огромный детина с мечом на поясе, потом второй, также вооруженный мечом. Подставив широкие плечи, они приняли на них своего хозяина-купца в синем кафтане и перенесли его на берег. Гребцы, сидя на своих местах, остались просто наблюдать.
Купец из-за худобы и невысокого роста выглядел этаким бородатым ромейским подростком, у его телохранителей, как у Вочилы, были бритые головы с прядью волос посередине, говорящей о принадлежности к гридям-русам, а поверх простых рубах они носили толстые стеганые безрукавки – вид легкого доспеха.
Спустившись на землю, купец с любопытством оглядел ватагу, не сразу определяя ее вожака, и Дарник, чтобы не было невыгодного для него недоразумения, первым сделал шаг навстречу:
– Кто вы и откуда?
– Я Стерх из Корсуни, – ответил купец, правильно выговаривая словенские слова. – А ты кто?
– Я Дарник из Бежети, а это мои люди.
– Я везу радость для женского сердца: богатые ткани, украшения, вино, соль и южные плоды. Попробуй, Дарник из Бежети. – Купец из глубины кафтана извлек круглый оранжевый плод величиной с кулак и протянул Дарнику.
Дарник взял плод и, не зная, что с ним делать, переложил в другую руку.
– А ты что имеешь на обмен? Может быть, у тебя есть солиды или дирхемы?
– Мы поединщики, добываем свое добро оружием, – похвастался Рыбья Кровь.
– Поединщики? – В глазах купца загорелся веселый огонек. – И каким оружием вы сражаетесь? – Он недоверчиво обвел взглядом напуганных ватажников.
Дарник достал из-за спины клевец.
– Вот этим? – Купец бросил мимолетный взгляд на неказистое оружие. – И кто этим может сражаться?
– Я, – коротко ответил Дарник, задетый его насмешливой интонацией.
Стерх переглянулся со своими телохранителями, те усмехнулись.
– И против меча? – повернулся он к Дарнику.
– И против меча.
Купец снова посмотрел на телохранителей и произнес по-ромейски:
– Быстрян, размяться не хочешь?
– Можно, – тоже по-ромейски ответил тот, кто был пониже.
Дарник оттого, что все понял, внутренне возликовал: вот оно, его тайное преимущество над заносчивым неприятелем. Купец посмотрел на стан.
– А какой заклад?
– Две лошади.
– Зачем нам на ладье лошади? Вот раба или рабыню мы бы взяли. – Стерх проницательно взглянул на Селезня и Вету.
– А что взамен?
– Ткани, фрукты, соль, по выбору.
– Два меча.
– За двух плохо обученных рабов? – с сомнением покачал головой купец.
После непродолжительного торга договорились поставить против Селезня и Веты один меч и пуд заморских фруктов.
Дарник предполагал, что сражаться придется с верзилой, но купец выставил другого телохранителя, того, кого раньше назвал Быстряном. Он казался не таким огромным и сильным, однако его имя заставляло проявить осторожность.
И, как оказалось, не напрасно. Первый же удивительно стремительный и сильный удар Быстряна расколол щит юного вожака надвое. Хорошо, на линии удара не оказалось локтя, иначе быть бы ему одноруким. Второй удар пришелся по клевцу и едва не перерубил древко со всеми его железными ребрами, если бы не острый угол, при котором меч лишь скользнул вдоль рукояти. От третьего удара Дарника спас резкий отскок назад. Быстрян за ним не последовал – слишком уверен был в своем превосходстве.
Гребцы с ладьи торжествующе заорали. Впервые Дарник не знал, как подступиться к противнику. Закрытый круглым щитом с занесенным мечом гридь мог успеть ответить, даже если бы удар Дарника был быстрее. Оставалось только скинуть остатки собственного щита и взять в левую руку нож. Законами поединка это допускалось: или щит, или второе мелкое оружие. Вот только от удара меча нож тем более защитить не мог. Дарник принялся кружить вокруг Быстряна, выжидая удобный момент для атаки. Телохранитель с улыбкой поворачивался вслед за ним. Сделав ложный выпад, Дарник отскочил, Быстрян пугнул в свою очередь – Рыбья Кровь тоже отпрянул. Гребцы издевательски засвистели. На новое полудвижение Дарника меч со свистом пронесся у самого его лица. Еще один ложный выпад – и меч лишь слегка шелохнулся. В третий раз Маланкин сын ринулся клевцом прямо на меч, и остановил его крестовиной клевца в самом начале удара, а левой рукой сделал скользящее движение, прочертив ножом глубокую царапину по правому предплечью руса.
Быстрян отступил. По его руке обильно текла кровь. Он попытался поднять меч, это у него получилось с трудом. Но торжествовать было рано. Решительным движением рус отбросил свой щит и переложил меч в левую руку, после чего, как одержимый кинулся на противника. Один, второй и через круговой разворот третий сокрушительный удар. Последнего удара Дарник даже не увидел, вертикально выставил клевец туда, откуда он должен был последовать и тем самым сумел спасти себя, мысленно поблагодарив кузнеца Вочилу за рассказ об этом приеме. Быстрян на мгновение замер, удивленный, что ловкий отрок, которого он посчитал по-сельски неискушенным, все еще жив.
Дарник тоже отбросил нож и двумя руками взялся за клевец. Теперь их силы снова уравнялись. Двумя руками легче было отбивать любые удары меча, тем более, что они становились все слабее и слабее. Наконец гридь остановился и, тяжело дыша, вопросительно посмотрел на своего хозяина.
– Сражайся! – крикнул тот в ответ.
Но Быстрян не успел даже как следует поднять оружие, как Дарник неуловимым движением зацепил клювом клевца перекрестие меча и выбил его из руки противника.
Гребцы возмущенно загудели и попрыгали с ладьи на берег.
Стерх жестом остановил их.
– Ты поступил нечестно: сражался двумя оружиями против одного, – сказал он Дарнику. – И за это мы заберем твоего раба.
– Щит и нож – равное оружие, – угрюмо возразил Рыбья Кровь.
– Оно равное, когда ты защищаешься, но именно ножом ты нанес рану, поэтому поступил нечестно.
Вместо ответа Дарник повернулся к Быстряну, которому верзила-телохранитель перевязывал руку.
– Ты тоже считаешь, что я победил нечестно?
Все замолчали – ждали, каким будет ответ раненого. Быстрян молчал. Купец поспешил вмешаться:
– Он мой гридь и за него отвечаю я. И я говорю то, что сказал. Мы забираем твоего раба, не двоих, а только одного.
Селезень испуганно стал за спину Дарника. Охотники и парни выглядели растерянными, сознавая бессмысленность сопротивления: семеро против двенадцати взрослых крепких мужчин.
– Вы хотите забрать его силой? – вопрос Дарника предназначался не столько купцу, сколько всей команде ладьи, наивно надеясь, что хоть кто-то из них устыдится.
– Где сила – там и право, – усмехнулся купец и выразительно посмотрел на верзилу-руса, но тот не двинулся с места, не совсем согласный со своим хозяином.
Гребцы оказались не столь щепетильными, двое из них схватили Селезня и потащили его на ладью. Остальные двинулись следом за ними. Верзила-телохранитель отступал спиной последним, оберегая хозяина от возможного удара сзади.
Дарник не двигался. Скрестив на груди руки, он хмуро смотрел на их погрузку и отплытие ладьи. Лишь, когда она скрылась за ближайшим поворотом реки, повернулся к своим. Те глядели на вожака, готовые подчиниться любому его решению. На мгновение Дарнику захотелось сделать вид, что ничего особенного не произошло. Это тоже было бы понято и принято всеми, но начинать свою ратную судьбу с утраченой победы и не отомщенного оскорбления?..
– Луки и сулицы! – приказал он. – Топоры и мечи тоже.
Охотники и парни кинулись за оружием. Сев парами на трех лошадей, они поскакали лесом вверх по реке. Догнать ладью не составило труда. На борту видны были восьмеро гребцов, кормчий и привязанный к мачте Селезень. Купец с русами укрылись от солнца под полотняным навесом на носу судна. Первыми залпами легко было подстрелить четырех-пять человек, но потом оставшиеся обязательно укроются за бортом и оттуда их будет не достать. Поэтому Дарник, не спешиваясь, поскакал со своим небольшим отрядом дальше. Через две версты он нашел то, что искал: два крутых лесистых берега, сжимающих реку с двух сторон.
– Переправитесь на тот берег и ждите, – сказал он Кривоносу и Лисичу. – Мы с Меченым будем стрелять отсюда, а они отстреливаться. Когда увидите все их спины, начнете стрелять сами, но не раньше. Нельзя давать им спрятаться.
Охотники со своими напарниками Лузгой и Бортем перешли на лошадях вброд на другой берег и растворились в лесной чаще. Дарник с Меченым изготовились для стрельбы на своем обрыве. Вот показалась и ладья. Рыбья Кровь выложил половину стрел из колчана перед собой, одну стрелу взял в зубы, другую положил на лук. Меченый точно повторял его движения. Эта чужая вера в то, что вожак знает, что делать, придала Дарнику собранности и расчетливости в действиях.
Когда судно поравнялось с ними и до него стало не больше пяти-шести саженей, они спустили тетивы. Первым же выстрелом Дарник поразил кормчего, вторым одного из гребцов. Меченый из-за волнения стрелял не так успешно, но и его стрела ранила гребца. Потом стрелять стало трудней. Из-под навеса повыскакивали купец с русами, а гребцы подняли над бортами непонятно откуда взявшиеся круглые щиты и сами взялись за луки. По приказу хозяина один из гребцов бросился к рулевому веслу, но там его сразила еще одна стрела Дарника. В ответ полетели стрелы с ладьи, но не прицельно, а просто в лесную чащу, тем не менее, одна из стрел вонзилась в ствол дерева совсем рядом с Дарником. Он выдернул ее и присоединил к своим запасам.
Тут в спины гребцов ударили стрелы четырех лучников с другого берега и ранили купца и двоих гребцов. По приказу Быстряна оставшиеся гребцы налегли на весла, стараясь уйти от опасного места. Но их беспорядочные усилия при отсутствии кормчего привели к тому, что ладья ткнулась носом в отмель на стороне Дарника и остановилась.
Прыгнув в воду, оба руса попытались столкнуть судно на глубину, но в награду получили по несколько стрел каждый. Особенно досталось верзиле, у него две стрелы застряли в безрукавке, а еще две торчали из плеча и низа живота. Быстрян помог ему забраться на ладью. Там прекратили стрельбу и чуть погодя замахали тряпкой, надетой на стрелу, призывая к переговорам.