Можете представить себе, что тут началось. Такого громкого визга пупс никогда не слышал. Обычно Синеус и Трувор только чуть-чуть похныкивали, а тут – такая буря! Куклаваня едва не оглох. Он заметался по комнате, не зная, что предпринять. На его счастье, Дуся, разбуженная громким плачем, пришла и успокоила зайцев. При этом кошка высказала Куклаване всё, что о нём думала, и даже много такого, чего и не думала. Оказалось, что в целом кошка была о пупсе не самого высокого мнения.
Куклаваня обхватил голову руками:
– Ты мне всю душу вымяучила, противная Дуська! Нет уж, дудки! В другой раз сами рассказывайте сказки! В печёнках у меня уже сидят эти ваши Золушки!
Глава седьмая
КОШКА ДУСЯ ВЛЮБИЛАСЬ
Кошка Дуся жила по чёткому расписанию. Днём она спала, а вечером играла с Машей: прыгала на руки, ласкалась, тёрлась о ноги или снисходительно забавлялась со скомканной в шар газетой. Делала вид, что верит, будто это мышь. Только двух игр Дуся терпеть не могла: она не любила, когда её дергают за хвост или запрягают в тележку. В этих случаях Дуся взъерошивалась и начинала шипеть, а однажды поцарапала противного мальчика Петю, который попытался засосать Дусю в пылесос.
Но, проснувшись однажды утром, Оля застала кошку в странном настроении. Дуся каталась по полу и истошно орала каким-то особым хриплым мявом.
– Что с тобой? Ты ушиблась? У тебя болит голова? Ты подвернула лапку? – участливо спросила Оля.
Дуся приподняла голову и посмотрела на неё мутным взглядом.
– А, это ты! Хорошо, что ты пришла, хотя, в сущности, могла бы и не приходить.
– Почему? – удивилась Оля. – Ты же сама приглашала меня вчера! Ты была такая весёлая. Что случилось? Ты простудилась? Я же предупреждала: нельзя лежать на сквозняке.
Дуся вздохнула.
– Какое там простудилась! Ты умеешь хранить секреты?
– Умею. Я много умею: шить, стирать, готовить обед, убирать квартиру… – загибая пальцы, честно начала перечислять кукла.
– Всё с тобой ясно! Ну да я тебе всё равно расскажу! Я влюбилась, – печально промурлыкала кошка.
– Да что ты! В кого? – обрадовалась Оля.
– В одного кота. Ты его не знаешь, – сказала Дуся.
– А кто он, этот кот?
– Да никто… Так, ничего особенного…
– Совсем ничего?
– Совсем. Ну да не в этом дело. Я его люблю.
Оля затрясла кудряшками.
– Ничего не понимаю! У меня в голове полная неразбериха!
– Неудивительно. У тебя же там ничего нет. Одни дырочки для волос, – фыркнула Дуся.
Оля не обиделась. Слишком любопытно было разузнать подробности Дусиной любви. Зачем и почему нужны были ей эти подробности, она и сама не знала, но они были почему-то важны для полуторагодовалой куклы с голубыми, как у всех кукол, глазами.
– А где ты встретила этого кота? Ты же всё время дома, – спросила Оля.
Дуся перевернулась на живот, положила голову на передние лапки и тяжело-тяжело вздохнула:
– Я его в окно увидела. Он на соседней крыше пел серенады.
– Чего пел?
– Серенады.
Песни такие.
– И хорошо пел?
– Хуже некуда. Совсем скверно, – призналась Дуся.
– И ты влюбилась? Услышала эти самые соли-не-надо и влюбилась? – кукле Оле становилось всё интереснее.
– Надо же в кого-нибудь влюбиться. Весна ведь, – уныло заметила кошка.
– А какой он, твой кот? Красивый?
– Какое там! Обыкновенный беспородный кот. Небось живёт на помойке и питается рыбьими хвостами, – Дуся передёрнулась.
– А что ты в нём нашла?
– Ничего я в нём не находила. НИ-ЧЕ-ГО! Я в него просто влюбилась! Ты, кукла, совсем глупая! – крикнула кошка.
Дуся вскочила и в беспокойстве стала метаться по комнате. Она всё обнюхивала, вскакивала на стулья, принималась кататься по полу и драть когтями диван. Аккуратной Оле такая любовь совсем не нравилась. На её вкус она была слишком беспокойная.
– И чего ты маешься? Неужели нельзя любить тихо? Свернись себе клубочком у батарейки и люби! – посоветовала она.
– Я страдаю. Разве ты не понимаешь, что я страдаю? Я просто места себе не нахожу!
– А в кого-нибудь другого нельзя влюбиться? Почему в него? Потому что он пел соле-не-нады?
– Ты не понимаешь! – замотала головой кошка. – Он здесь вообще ни при чём. Если бы его даже не было на крыше или если бы он не пел серенады, я бы всё равно влюбилась. Это всё весна, понимаешь?
Оля поправила бант.
– Смутно. Это, выходит, я должна влюбиться в Куклаваню только потому, что сейчас весна?
Дуся хлестнула хвостом.
– Ты-то тут при чём? Ты ещё маленькая. А твой Куклаваня просто недозрелый пупс. Любовь, она только у взрослых. Просто иногда очень хочется влюбиться, и влюбляешься, а так что? Пустяки!
Тут мордочка кошки опять стала отрешённой, и Дуся, мяукая, принялась кататься по полу.
– Самое смешное… – проговорила она, переставая кататься. – Самое смешное, что всё это пройдёт. Точно знаю, что пройдёт. Дня через три. У меня такое уже бывало не раз.
Кукла Оля внимательно выслушала Дусю, подумала немного, разгладила передничек. На её спокойном лице вдруг появилось мечтательное и вместе с тем нерешительное выражение.
– Знаешь что… Только ты не смейся! Можно я тоже в него влюблюсь? – выпалила вдруг Оля.
Дуся от удивления даже на время успокоилась:
– В кого?
– В твоего кота.
– Тебе-то зачем?
– Не спрашивай. Только скажи: да или нет? – потребовала Оля, покраснев и надувшись, как воздушный шар.
Дуся помолчала немного, посмотрела на куклу, улыбнулась и промяукала:
– И ты туда же? Ну дело твоё… Влюбляйся на здоровье!
Вечером Дуся и кукла Оля сидели на подоконнике и смотрели, как за многоэтажные дома заходит солнце. Послышалось пыхтение. Это Куклаваня карабкался по шторе.
– Ага! Вот я вас и нашёл! Привет, Кушкудуська! Привет, Олька! Что вы тут делаете? – радостно заорал он.
Оля обернулась.
– А, это всего лишь ты, пупс! А мы тут в окно смотрим. Если хочешь, можешь остаться. Только, пожалуйста, не шуми.
– Что я не видел в этом вашем окне? Я в него тысячу миллионов раз глядел… Вот!
И Куклаваня прошёлся колесом, высоко вскидывая коротенькие ножки. Оля и Дуся не обратили на пупса особого внимания, и Куклаваня, утихомирившись, тоже стал смотреть в окно.
– Ого! – вдруг завопил он. – Я знаю, на что вы глазеете! Там опять этот тип моет машину. Вот осёл! Целый день не может остановиться и всё моет, моет… Можно подумать, что он в машину влюбился! Давайте в него цветочным горшком, что ли, зашвырнём. Вот будет весело!
– Влюблён в машину! Как оригинально! – вздохнула кошка Дуся, которая из всей долгой тирады Куклавани услышала только это.
– Куда уж оригинальнее! Обыкновенная жадина! – сказала кукла Оля.
– Ты опять ничего не поняла! Совсем ничего, – отмахнулась лапкой Дуся.
– Почему?
– Неважно, кого любить. Влюбиться можно в кого угодно или даже во что угодно. Не имеет значения объект! Важно состояние! Любовь приходит не потому, что рядом появился действительно кто-то подходящий, а потому, что не может не прийти. Она приходит не снаружи, а изнутри, – сказала Дуся.
– Какая ты умная, Дуська! Ты такая умная, что просто неудивительно, что ты не замужем! – восторженно выдохнул Куклаваня.
Кошка сердито зашипела.
– Тише, Дуся! Цыц, пупс! Давайте просто глядеть на солнце! – потребовала Оля.
Куклаваня и кошка послушались и тоже стали любоваться закатом.
Глава восьмая
КУКЛАВАНЯ И ЕГО ПРОТИВОГОСТЕВАЯ ОБОРОНА
Домик, в котором жила кукла Оля, стоял на подоконнике между цветочными горшками. Имея хорошее воображение, можно было рассказывать всем, что у тебя дом с садом в горах. На перилах крыльца блестели серебряные шишечки. Домик состоял из маленькой комнаты, кухни, чердака и был красиво выкрашен акварельными красками.
Пупс Куклаваня жил в старом ботинке 46-го размера. В ботинке всегда был такой же беспорядок, как и в карманах у пупса. Вещи лежали сваленными в кучу, а на самом верху кучи обычно восседал сам Куклаваня и приветствовал гостей.
Жилищем зайцев служила коробка из-под печенья, большая, картонная, с прорезанными ножницами окнами и дверями. Изнутри Синеус и Трувор раскрасили её фломастерами и цветными карандашами. Спали зайцы, как вы помните, в варежках. Ночью они часто боялись, и утром варежки приходилось стирать и вывешивать сушиться на настольную лампу. «Детсадом пахнет», – морщился пупс. Кроме того, в коробке у зайцев стоял игрушечный стол и стулья из пустых нитяных катушек. Там же было маленькое зеркальце, в которое любила смотреться кукла Оля, когда приходила в гости.
Как-то утром, проснувшись в кроватках-варежках, зайчики позав-тракали морковным салатом, запили морковным соком и решили отправиться в гости. Они взялись за лапки и пошли к Куклаване. Пупс уже не спал и что-то мастерил.
– Ага! – обрадовался он, увидев Синеуса и Трувора. – Вы-то как раз мне и нужны. Я сооружаю противогостевые ловушки. А ну подержите-ка эту верёвку!
Пупс подвесил над дверью большую подушку и, довольный, оглядел свою работу:
– Хорошенькая ловушка! Сработает как надо! Гость подумает, что это звонок, дёрнет – и ему на голову свалится подушка… Бабах!
– А гостю не будет больно? Это, наверное, нехорошо швыряться в тех, кто пришёл тебя навестить, подушками? – с тревогой спросили зайцы.
– Ну, так уж и нехорошо! Это называется Э-ТИ-КЕТ. Вся Европа сейчас только этим и занимается, – воскликнул Куклаваня.
– Ой! В этой Европе, должно быть, ужасно страшно жить!
– Наоборот, весело. Хозяин дома вначале спускает гостя с лестницы или подливает ему шампунь в чай, а потом вежливо извиняется за причинённые неудобства. А гость говорит: «Ничего-ничего, не беспокойтесь! Приходите ко мне завтра на кружечку яда!»
Пупс забегал по комнате. Он натягивал верёвочки, подвешивал мячи и подушки, прятал под сиденье стула хлопушки и наполнял водой брызгалки. Потом он уселся на пороге и терпеливо принялся ждать.
Наконец самый храбрый из двух близнецов, Трувор, отважился спросить:
– К-куклаваня, а К-куклаваня, а кого мы ждём?
Пупс повернул к нему рыжую голову.
– Гостей, кого же ещё? Для чего я, интересно, ловушки сооружал?
– А никто не придёт. У Оли сего-дня эта… генеральская уборка. А кошка Дуся спит, и её лучше не трогать. А то решит спросонья, что ты мышь. Настоящих мышей она и в глаза не видела.
В этот момент где-то близко послышались крик и звук падения. Куклаваня сорвался с места:
– Что такое? Кто там брякнулся?
Они обогнули кучу хлама и увидели куклу Олю, сидящую в луже и обсыпанную перьями из подушки.
– Откуда ты взялась? У тебя же сегодня генеральская уборка! – подозрительно спросил пупс.
– Я всё уже убрала… А сейчас обо что-то споткнулась, и вот! – заплакала Оля.
– Понятно, – сказал Куклаваня. – Не бери в голову и расслабься. Ничего ужасного не произошло… Просто немного этикета. Кстати, а откуда здесь лужа? Лужа здесь не была предусмотрена.
– Это не лужа. Это яблочный кисель, – прорыдала Оля.
– Яблочный кисель? Мой любимый яблочный кисель? – на лице у Куклавани появилось озадаченное выражение.
– Ты давно просил, вот я и сварила.
Пупс топнул ногой.
– Ой! Почему ты раньше не предупредила, что принесёшь кисель? Ну почему? Вечно интриги, вечно от меня всё скрывают! Ты что, Олька, не могла аккуратнее нести? Кто тебя просил падать?
– Я здесь всегда ходила. Сама не знаю, как это получилось.
– Это, наверное, твоя противогостевая ловушка сработала. Видишь, Куклаваня, верёвка натянута! – радостно пояснили зайчики Синеус и Трувор.
Куклаваня сделал страшные глаза, однако было уже поздно.
– Ловушка для гостей? – медленно повторила Оля. – Какая ещё ловушка, негодный пупс?
– Так просто ловушечка. Ничего серьёзного. Даже и не ловушечка, а пустячок. Просто верёвочка, коротенькая такая… – забормотал Куклаваня, пятясь.
– Ах ты пупсина негодная! Вот я тебе покажу! – закричала Оля.
И она принялась гоняться за Куклаваней, который испуганно удирал на своих коротких ножках, оправдываясь на бегу: «Я не хотел… Это была просто верёвочка! Ай! Не по спине! Лучше по голове: она у меня мягкая!»
– Вот тебе и яблочный кисель! – часто повторял после Куклаваня. – А всё из-за этого ЭТИКЕТА. Чтоб я ещё когда-нибудь доверял хорошим манерам!
Глава девятая
ЗАВОЕВАТЕЛИ ИЗ ОБУВНОЙ КОРОБКИ
У Маши был двоюродный брат Петя. Пете было уже десять. Петя жил с мамой и папой в городе Туле, но иногда приезжал в Москву погостить. Петя был вредный. Он дёргал Машу за волосы, обливал из брызгалки, дразнил нюней, дурёхой, мелюзгой и другими неприятными словами. Нельзя сказать, что Маша любила Петю и с нетерпением ожидала его приезда.
В этот раз Петя привёз с собой большую коробку, перевязанную бечёвкой. Казалось бы, коробка как коробка, ничего особенного, но странным было то, что Петя никому не давал в неё заглянуть. С этой-то коробки всё и началось. Случилось это так.
– До чего же противный этот Петя! Вчера он хотел сунуть меня в кастрюлю, а когда я его оцарапала, побежал жаловаться маме. Он не только вредина, но ещё и ябеда, – пожаловалась как-то кошка Дуся.
Пупс закивал.
– Мне тоже не нравится Петя. В прошлый раз он едва не оторвал мне руку. Ему хотелось проверить, крепко ли она пришита. Ну не тупой, нет?
Дракончик Пыхалка носился по комнате, безуспешно стараясь догнать свой хвост:
– Никак не получается! Всё время эта коробка под лапами путается. Интересно, что Петя там прячет? Как ты думаешь, пупс? – спросил он.
Куклаваня заявил, что проголодался и не может думать на голодный желудок.
– Пойдём навестим Олю! Как раз успеем к обеду, – предложил он.
– Неудобно как-то… Не можем же мы каждый день у неё обедать! Мы вчера у неё были, – застеснялся Пыхалка.
– И позавчера тоже, и позапозавчера, – добавила кошка Дуся.
– Тем более нужно пойти, чтобы не нарушать традицию! – продолжал соблазнять Куклаваня, который не хотел идти один, боясь, что Оля его прогонит. – Представьте, какой это для Оли будет приятный сюрприз. Она небось сейчас сидит за столом и размышляет: «Что мне делать с этой банкой горчицы?» Дай, думает, я её выброшу, а то Пыхалка сегодня не придёт. Потом смотрит на рыбные консервы и думает: «Придёт ли сегодня в гости Дуся? Если нет, то я вообще всё повыбрасываю».
Кошка Дуся облизнулась. На мордочке Пыхалки отразилась напряжённая работа мысли:
– Ты считаешь, Куклаваня, что у Оли осталась ещё горчица? И она действительно собирается её выкинуть?
– Конечно. Я ещё вчера слышал, как она говорила: «Полный шкафчик этой горчицы! Нужно её повыкидывать, всё равно никто не ест», – вдохновенно сказал Куклаваня. Он вовсе не врал. Просто у него голова была так устроена, что он верил всему, что сам говорил.
– Как же она про меня забыла! Побежали скорее. Может, ещё успеем! – испугался Пыхалка.
Кошка Дуся задумчиво потёрла лапкой мордочку:
– Конечно, ты, пупс, многое преувеличил… Ты без этого не можешь, чтобы не насочинять… Но, с другой стороны, Оля и в самом деле может выбросить рыбные консервы. Она иногда бывает такой рассеянной.
Куклаваня забрался на спину Дусе, дракончик заработал крылышками, и они направились к домику Оли.
Никто не заметил, как крышка на загадочной коробке отодвинулась. Вначале из неё высунулась голова в блестящей каске, повертелась немного и исчезла. В коробке послышалось шушуканье. Кто-то сказал: «Раз! Два! Три!» – и сразу в одной из стенок появилось большое отверстие, словно коробку кто-то пропилил изнутри.
Из отверстия, озираясь, выбрались три солдатика, которых купили в подарок Пете на день рождения. Несколько дней они прятались в коробке, поджидая удобной минуты, чтобы произвести вылазку и выяснить, нет ли в комнате чего-нибудь, что можно было бы завоевать.
– Громила, игрушки ушли? – прошептал один из солдатиков, озираясь.
Это был кругленький, пухленький человечек в генеральской форме, казавшийся очень воинственным. На голове у него блестела начищенная каска.
– Да, командир! Нет, командир! Не знаю, командир! – отчеканил Громила.
– Помолчи, недотёпа!
– Но ты же сам спросил, ушли ли они. Вот я и говорю…
– Хватит!!! Молчать!!!
– Как хочешь, командир… – обиженно произнёс Громила.
Громила был солдат огромного роста, очень сильный. В руках он держал многоствольный пулемёт, стрелявший канцелярскими кнопками. На поясе у него висело несколько бомб из жевательной резинки. Голова у Громилы была маленькой, и много думать ему было строго противопоказано.
– Хваталка, где они? Куда подевались эти дурацкие куклы? Иди и посмотри! – приказал Генерал.