Командир 2-й роты вернулся, присел на стул напротив Макарова:
– И что дальше?
– Скажи, твоя Марина про мою ничего не говорила?
– В смысле?
– Ну чего ты дурачка ломаешь? Ведь прекрасно понял, что я имею в виду.
Игнатов покачал головой:
– Придется все-таки мне женой всерьез заняться, а то уже офицеры полка косятся. И что у нее за натура? Ну не может жить без сплетен. Я ей говорю, сыном лучше занималась бы, чем слухи разные распространять. Ни хрена. Как вечер, так к подружкам. Сядут на лавку у клуба и давай языками шлепать.
– Ты не ответил на вопрос.
– Нет, про твою ничего не говорила. Сейчас у нее с подругами на прицеле жена начфина. Вроде кто-то где-то видел ее, вылазившей из окна офицерской общаги. Из номера, где лейтенант-связист обитает. А до этого косточки жены четвертого ротного промывали. Да у них почти все бабы городка бляди, кроме них самих, естественно. Но об Иринке не говорила. А что?
Макаров закурил:
– Понимаешь, Валер, изменилась Ирина. Как в полковой медпункт устроилась, так и изменилась. За полтора месяца три раза дома не ночевала.
– Ничего себе! Но как-то объясняла, где эти ночи проводила?
– Объясняла! В санчасти медсестра из города служит. Разведенка.
– Вологодина?
– Да!
– Слыхал о такой. И что?
– Так вот моя вроде как подружилась с ней. И ночевала у нее. Мол, Вологодина гаданием втихаря ото всех промышляет. Вот и моей гадала, поправится у нас ребенок или нет. А от самой спиртным несло. Чувствую, врет Ирина, а доказать ничего не могу.
Игнатов воскликнул:
– Так запретил бы ей общаться с этой гадалкой.
– Ты запрещаешь своей Марине встречаться с подругами? И слушает она тебя?
– Но моя ночует дома, а не у подруг.
– Тоже верно!
– А если бы Маринка хоть раз не пришла домой, я ей такой разгон бы устроил, мало не показалось бы. И не пьет она. Ну, если только со мной, да и то бутылку пива.
Подумав, Макаров спросил:
– Что бы ты, Валера, сделал, если бы узнал, что Марина гуляет от тебя?
– Развелся бы. В момент!
– Не посмотрел бы на то, что сын без отца останется?
– Не посмотрел бы! А чего смотреть? Еще неизвестно, что для ребенка лучше, жить спокойно с матерью или отцом или в полноценной семье, где каждый день скандалы. Я вот тоже рос в неблагополучной, как тогда говорили, семье. Отец бухал, мать к другому мужику бегала. В хате грязь, в холодильнике пусто. Как вместе встретятся дома, так до драки дело доходило. И знаешь, о чем я тогда жалел? Что не сирота! Короче, жизнь для меня устаканилась, когда бабуля к себе забрала. А потом в доме, где родители жили, пожар случился. Ночью. Все жильцы выскочить на улицу успели, а мои… остались. Сгорели. Страшно, Дим, стало, будто я смерть их накликал. Хотел же быть сиротой, вот и погибли родители. Мне бы жалеть их, а я даже на похороны не пошел. Не поверишь, до сих пор не знаю, где их могилы. Когда же умерла бабушка, все было по-другому. Вот тогда я сильно страдал. Плакал. Правда, недолго. Как в детдом определили, не до слез стало. Там надо было учиться выживать. И чем быстрее, тем лучше. Научился. Выжил. В военное училище поступил. Самостоятельным человеком стал. И если что, решение приму сразу. С блядью жить не буду.
– И даже ничего не значащего мимолетного романа жене не простишь?
– А я, Дим, не умею прощать! Вот этому жизнь меня не научила.
Макаров прошелся по канцелярии. Остановился у шкафа, повернулся к другу:
– Что же мне делать, Валера?
– Попробуй поговорить с Вологодиной. Но не в санчасти, а на КПП, когда та домой намылится, в город. Спокойно, без нервов, спроси, ночевала ли у нее Ирина?
– Представим, спросил, а она ответила, нет, не ночевала. Мне что потом – очную ставку им устраивать?
– А какой смысл Вологодиной врать?
– Ладно, скажет, что ночевала, но они могли и сговориться?! Моя попросила прикрыть в случае необходимости, та, как подруга, согласилась. И как буду я выглядеть после всего этого?
– Ты числа, когда Ирина не ночевала, помнишь?
– Конечно!
– А вот бабы, если сговорились, вряд ли даты согласовали, потому как не додумались бы до этого. Ведь сговор, если и был, то на крайний случай и по факту. Прижмешь, запутаются. Тогда и разведешь свою по полной.
Макаров бросил окурок в урну:
– Не смогу!
– Что не сможешь? Развести Ирину?
– С Вологодиной поговорить не смогу.
– Боишься правду узнать?
– Да!
– Ну, тогда продолжай мучиться, страдать, ревновать, терпеть. Но, Дима, долго не выдержишь. Подобное состояние, как зубная боль. Терпишь, терпишь, а потом все одно к врачу идешь. И вырываешь зуб к чертовой матери. Только чем дольше терпишь, тем больнее лечение.
– И все равно не смогу!
– Ну, хочешь, я с ней поговорю?
– Нет! Не надо! Ничего не надо!
– Дело твое!
Командир роты спецназа ударил кулаком по столу:
– Черт! Никогда не думал, что буду подозревать Ирину в измене. Мы познакомились на дискотеке в училище. Я пригласил ее на медленный танец и как только обнял, то внутри словно что-то вспыхнуло. И она прижалась ко мне, дрожа всем телом. Мы не смогли танцевать, вышли с площадки в сквер. Нашли скамейку в глубине аллеи и, обнявшись, просидели часа три. Пока дискотека не кончилась. Мне надо было возвращаться в училище, но я пошел провожать ее. И остался у нее до утра, благо родители Ирины на выходные в деревню, к родичам, уехали. Я стал первым ее мужчиной, а она первой моей женщиной. За самоход загремел на «губу». Но что такое гауптвахта, когда счастье переполняло меня. И три года, представляешь, Валера, три года Ирина каждый день приходила ко мне в училище. И потом, когда в десантно-штурмовом батальоне служил, она вечером у дома встречала меня. Приходила в Часть, когда в наряд заступал. Ждала с войны. А нас часто бросали в «горячие» точки! Ждала! И любила. Любовью были полны ее глаза. И это было заметно… Сейчас… глаза Иры пусты.
Монолог Макарова прервал голос дневального:
– Разрешите войти?
Дмитрий спросил:
– Что такое?
– Разрешите обратиться, товарищ капитан?
– Да обращайся, чего тянешь? Что случилось?
– Только что позвонил дежурный по Части. Вас срочно вызывает в штаб командир полка!
– Командир полка? В штаб?
– Так точно!
– Хорошо. Я понял. Свободен!
Макаров взглянул на друга:
– С чего бы это?
Игнатов ответил:
– Говорил же, не зря трется у казармы помощник начальника штаба!
– Он-то здесь при чем?
– А хрен его знает, но какого черта он делал здесь? Его обязанности – бумажки в штабе перекладывать, а не пастись на территории.
– Ты просто предвзято к нему относишься! Но ладно, надо идти в штаб!
– Идем, провожу тебя, мне начпрода увидеть надо. А тот частенько у заместителя по тылу отирается.
– Идем!
Офицеры вышли из казармы отдельной роты специального назначения и через плац направились к штабу полка. Макаров взглянул на часы. Они показывали 13.20.
Глава 2
В кабинет командира полка Макаров вошел ровно в 13.30. Доложил Коршунову:
– Товарищ подполковник, капитан Макаров по вашему приказанию прибыл!
Коршунов указал на место за столом совещаний. Дмитрий кивнул присутствующим в кабинете начальнику штаба и начальнику разведки полка, присел на стул напротив офицеров штаба.
Коршунов, положив руки на стол, обратился к Макарову:
– Как ты уже наверняка понял, капитан, я вызвал тебя не для беседы.
Макаров усмехнулся:
– Да уж понял. Что предстоит делать на этот раз?
Командир полка перевел взгляд на капитана Рубанюка:
– Тебе слово, начальник разведки.
Рубанюк поднялся, одернул рубашку:
– В полк из Главного штаба войск поступила информация о том, что в субботу пятого числа банда Черепа, или Алхваза Гурадзе, в составе примерно тридцати штыков прорвала границу Грузии и России и, несмотря на организованное пограничниками преследование, сумела скрыться в горах. Вышестоящее командование считает, что целью прорыва банды является организация террористической деятельности в южном регионе.
Коршунов прервал Рубанюка:
– Достаточно, капитан! Присядь пока! Дальше продолжу я. Итак, банда небезызвестного тебе, Макаров, Гурадзе сумела прорваться на территорию России. Прорыв был осуществлен, внимание на карту, в квадрате…
Командир роты спецназа бросил взгляд на указанный квадрат, отмеченный красным карандашом на оперативной карте южного региона.
Коршунов продолжил:
– Уж как Гурадзе удалось провести свой отряд через границу, неизвестно, да и не касается нас. Полку приказано организовать поиск банды Черепа с последующим ее уничтожением. Мной решено привлечь к проведению операции, получившей кодовое название «Эхо в горах», усиленный до тридцати трех человек взвод отдельной роты специального назначения. Решение утверждено Главным штабом. Так что тебе, Макаров, приказ – завтра, 8 августа, в 9.30 вместе с подразделением убыть в район операции. Почему решено привлечь взвод твоей, капитан, роты, думаю, объяснять не надо. Во-первых, потому, что в полку одна рота спецназа, предназначенная как раз для выполнения подобных задач, а во-вторых, потому, что, насколько мне известно, ты, Макаров, лично знаком с Гурадзе! Или я ошибаюсь?
Дмитрий ответил:
– Вы не ошибаетесь, мы с Черепом действительно знакомы, так как я начинал службу в десантно-штурмовом батальоне, которым в то время командовал майор Гурадзе. Кстати, он был неплохим командиром. Батальон считался лучшим в бригаде.
Командир полка поморщился:
– Мы собрались не для того, чтобы обсуждать личные качества бывшего майора и бывшего комбата. Ты, Макаров, стиль его работы знаешь, и этого достаточно. Вернемся к главной теме.
Коршунов взглянул на начальника штаба:
– Тебе слово, Николай Владимирович!
Гласенко вставать не стал:
– Согласно первоначальному плану операции «Эхо в горах», который разрабатывался в режиме строгой секретности, предполагалось привлечь к поиску банды обычный взвод роты спецназа как единую боевую единицу. Но сегодня обстановка изменилась. В 10.00 Главный штаб сбросил в полк дополнительную информацию, которая потребовала немедленной и кардинальной корректировки ранее принятого плана.
Макаров поинтересовался:
– И что это за информация?
– Разведданные о том, что Гурадзе, выйдя из пограничной зоны, разделил свой отряд на три части. На три банды, так будет правильнее. И каждая из банд пошла к местам временного отстоя своим маршрутом. К сожалению, эти места ни нам, ни разведке неизвестны. Единственно, что можно предположить с достаточно большой долей уверенности, так это то, что места отстоя банд Гурадзе расположены сравнительно недалеко друг от друга, в пределах района труднодоступной горной местности. Это район Большого перевала и прилегающего с юга ущелья.
Макаров спросил:
– Откуда у штаба уверенность в том, что места отстоя банд могут находиться в пределах указанного квадрата?
Начальник штаба поправил командира роты спецназа:
– Не уверенность, капитан, а предположение, с достаточно большой долей уверенности. А это не одно и то же!
– Хорошо! Сформулирую вопрос иначе. На чем основано предположение штаба, дающее ему достаточно большую долю уверенности утверждать, что базы разрозненных банд боевиков Черепа могут находиться в районе Большого ущелья, ограниченного квадратом?..
Ответил командир полка. И в его голосе звучали нотки раздражения:
– Я объясню, откуда у нас предположение, дающее уверенность в утверждениях и… прочей словесной лабуде, что развел здесь начальник штаба вместе с ротным спецназа. Объясню просто. У Черепа в телохранителях обретается некий Аслан Гунаев. Этот Гунаев родом из аула Гули-Чу, что лежит в пределах того самого квадрата, о котором упоминал Гласенко. На юго-западе. Между перевалом Талах и Южным перевалом. Во время первой Чеченской кампании аул подвергся бомбардировке нашей авиации, зачищавшей тогда горы и ущелья. В результате авианалета Гули-Чу сильно пострадал. Большинство населения погибло, а та часть, что уцелела, ушла на равнину. Гули-Чу как бы перестал существовать. Для федеральных войск. Но вряд ли о нем забыли боевики. Такие вот брошенные, полуразрушенные аулы – идеальные места для создания баз бандформирований. Схронов с оружием, боеприпасами, запасом пищи и медикаментов. Организации пункта сетевой связи. Исходя из вышесказанного, мы считаем, что банда, возглавляемая Алхвазом Гурадзе, после разделения отряда пошла в Гули-Чу. Теперь у тебя, Макаров, есть вопросы по отряду Черепа?
Капитан ответил:
– Есть! То, что вы доложили, также содержится в той информации, что поступила в Часть из Москвы сегодня утром?
– Да! Не придумал же я историю с телохранителем из Гули-Чу? Аула, название которого раньше и не слышал.
– Раньше это был большой аул.
И командир полка, и начальник штаба, и начальник разведки удивленно уставились на командира роты спецназа.
Коршунов спросил:
– Ты что, был в этом Гули-Чу?
– Да!
– Когда? С кем? При каких обстоятельствах?
– В мае 2000 года, число не помню. Командовал разведгруппой, посланной комбатом в аул с задачей определения возможности использования брошенного селения боевиками в качестве перевалочной базы. Проводя разведку, обнаружил в ауле старика, последнего жителя Гули-Чу, отказавшегося уйти из родного села. Он и рассказал, что до войны представлял собой аул.
Коршунов прищурил глаза:
– Та-ак! Значит, еще будучи комбатом, Гурадзе интересовался Гули-Чу? Возможностью организовать в селении перевалочную базу?
Макаров ответил:
– Не думаю, что уже тогда Гурадзе прикидывал, сможет ли при случае укрыться в брошенном ауле. В 2000 году он и увольняться не собирался. По крайней мере, в батальоне об этом не говорили.
– Слушай, а как он вообще ушел к боевикам?
– Гурадзе не уходил к ним напрямую из Части. Он с семьей, женой и сыном, поехал в отпуск к родителям супруги в Ростов, по-моему. И исчез, вместе с семьей. В Часть не вернулся. Что было дальше, искали его или списали как без вести пропавшего, не знаю, меня перевели в полк.
Коршунов проговорил:
– Уехал в отпуск и не вернулся. Исчез вместе с женой и сыном. Пропал без вести, чтобы вскоре объявиться полевым командиром незаконного бандформирования. Хорошо, видно, устроился. Семья в безопасности, за рейды на Кавказ неплохие деньги исламисты отваливают. Стрелять таких без суда и следствия надо! Предатель, сколько из-за него людей погибло! Ладно. Недолго ему топтать грешную землю. Недолго. Значит, так! Слушай боевой приказ. Командиру роты спецназа капитану Макарову в 20.00 представить начальнику штаба список личного состава подразделения в составе тридцати трех человек, которые будут задействованы в операции «Эхо в горах». Подразделение разбить на три поисково-штурмовые группы. Руководство первой группой возложить на командира роты капитана Макарова, командование двумя другими группами – на командиров взводов роты. Экипировка и вооружение подразделения штатное для выполнения боевой задачи в условиях горной местности. Вылет в район осуществить двумя вертолетами «Ми-8» приданной полку эскадрильи. Первой группе десантироваться в непосредственной близости от аула Гули-Чу в пункте «А» у высоты 138,4 в пятнадцати с небольшим километрах от брошенного селения. Второй и третьей группам высадка в пунктах «В» и «С», обозначенных на карте, у мелких населенных пунктов Безымянного ущелья. Задача подразделению: обнаружение разрозненных банд противника и уничтожение их. Командирам групп поддерживать связь с полком. В случае необходимости действия подразделения будут поддержаны вертолетами «Ми-24», а также личным составом 1-й роты, которая с нуля часов переводится в режим боевой готовности «повышенная». Вполне вероятно, что ни в Гули-Чу, ни в заданных населенных пунктах противника не окажется. В этом случае командиры групп должны выйти на связь с полком для определения последующей задачи. Связь между группами поддерживать штатными средствами, выход на штаб полка осуществлять посредством спутниковых портативных станций.