Впрочем, очень может быть, что его звонки не понадобятся. Обе разведки вполне могли за это время «пристроиться» к его телефонному аппарату и записать разговор с неизвестным от начала до конца. И этим, кстати, выяснить потенциал искренности самого Дронго, который должен будет рассказать обо всем. Все точно просчитано, если не учитывать то обстоятельство, что позвонившие также могли взять его под свой жесткий контроль и в таком случае его дальнейшие звонки кому-либо окажутся ненужными и малопродуктивными.
Ровно в три часа дня Дронго сидел за столиком в бельэтаже гостиницы, где был небольшой бар, справа от входа со стороны Тверской, и наблюдал за движением в холле отеля. Суетились люди, спешили гости, командированные и просто отдыхающие. Причем последние выделялись на фоне остальных своей расслабленной походкой, обилием бумажных и целлофановых пакетов, с которыми они возвращались в гостиницу.
Еще несколько лет назад больше всего сумок и сеток было в руках командированных, которые, пользуясь моментом, добывали те или иные дефицитные товары, недоступные в их родном городе. Москва была в те годы одним большим универсальным магазином, куда летали и ездили миллионы людей за одеждой, продуктами, бытовыми товарами. Столица первого в мире социалистического государства обязана была иметь полный достаток, служивший витриной достижений социалистического хозяйства для иностранцев. И потому огромные очереди, в основном из приезжих, заполняли магазины.
Теперь все изменилось. Магазины были переполнены товарами не только в столичных городах. Прежде недоступный дефицит от парфюмерии до одежды, от заморской колбасы до консервов был в любом городе, в любой деревне. Но взлетевшие цены и почти катастрофическое обнищание людей не позволяли большинству из них покупать эти товары. А командированные, число которых сократилось сразу в десятки и сотни раз, так как ездить теперь приходилось в основном за счет частных компаний, не любивших выбрасывать деньги, уже не спешили в магазины. Только очень богатые люди могли позволить себе отдыхать в Москве и просто так тратить деньги. К этому времени столица России прочно заняла первое место в мире по дороговизне и продолжала увеличивать этот отрыв от других городов.
Бросалось в глаза и почти полное отсутствие детей. Немногие в эти смутные времена рисковали брать с собой в столь опасный и дорогой город своих детей. Убийства и разборки на улицах Москвы стали привычным явлением в середине девяностых годов. И вскоре Москва перегнала и по этому показателю практически все цивилизованные города, стремительно ворвавшись в первую пятерку самых неблагополучных столиц мира.
Этот незнакомец возник неожиданно, словно появился из небытия. Просто стояло пустое кресло, а затем вдруг в нем оказался мужчина лет пятидесяти, смуглый, черноволосый, с характерным разрезом азиатских глаз. На нем была тяжелая длинная дубленка, меховую шапку он держал в руках. Он сидел в кресле и смотрел прямо перед собой, словно ожидая увидеть Дронго, появившегося таким же непонятным образом, как и он сам, в соседнем кресле.
Дронго спустился вниз, наблюдая за незнакомцем. Тот не шевелился. Но внимательно следил за всем, что творится вокруг него. Дронго подошел к нему сзади. Когда до неизвестного оставалось несколько шагов, тот быстро вскочил, словно у него были глаза на затылке. Или компаньон в зале, сразу понял Дронго.
– Добрый день! – сказал незнакомец. – Это я вам звонил сегодня утром.
– Добрый день! – Дронго кивнул незнакомцу. – Мы поговорим здесь или поднимемся наверх? Там есть спокойное место, где нам не будут мешать…
– Конечно, – кивнул незнакомец, – давайте поднимемся наверх.
Они поднялись по лестнице и, пройдя по низкому коридору, вернулись в бар.
– Вы будете что-нибудь пить? – спросил Дронго.
– То же, что и вы, – улыбнулся незнакомец, показывая свои искусно сработанные дантистом зубы, – а так как вы ничего не пьете, то давайте ограничимся кофе. Хотя нет, его вы тоже, кажется, не любите. Тогда лучше чай.
– Вы, наверное, изучали мои привычки, – усмехнулся Дронго, заказывая чай, – или это вы говорите специально, чтобы произвести впечатление?
– Я говорю это специально, чтобы произвести на вас впечатление, – очень спокойно подтвердил незнакомец, – а заодно дать вам понять, с кем именно вы будете иметь дело.
– И с кем я буду иметь дело?
– С организацией, которая имела возможность узнать о вас все. Вы бывший эксперт специального комитета ООН по вопросам преступности, один из лучших аналитиков мира, если не самый лучший, совмещающий часто свои теоретические изыскания с практической работой. В свое время именно с вашей помощью были проведены крупные операции в Индонезии, Мексике, США. В 1988 году вы сумели предотвратить покушение на жизнь президентов США и СССР, получив при этом тяжелое ранение. Потом некоторое время вы сотрудничали с разведкой. Выполняли их деликатные поручения. Работали в Европе и Америке. Я ничего не пропустил?
– Нет, – Дронго уже ничему не удивлялся, – у вас хороший архив. Я, правда, не знаю, чем обязан такому интересу с вашей стороны. Кстати, вы еще не представились.
– Рамеш Асанти, – улыбнулся незнакомец.
– Интересно, – вслух сказал Дронго, – я думал, вы бывший гражданин СССР. Вы говорите на хорошем русском языке. Могу поспорить, что вы раньше жили где-нибудь в Средней Азии.
– Да, – улыбнулся Рамеш, – я вырос в Душанбе. Отец у меня был индусом, а мать – таджичка. Вы всегда так точно определяете?
– Нет. Просто Асанти – фамилия необычная. Ни отец, ни мать не могли иметь такой фамилии. Верно?
– Я ношу фамилию отчима, – кивнул, явно заинтересовавшись, Рамеш, – вы действительно интересный человек, мистер Дронго. Я не думал, что вы так, с ходу, начнете демонстрировать свои способности. Это очень интересно.
– Могу добавить, что вы уже давно переехали из этой страны и теперь в вашей речи ощутимо присутствует английский язык. Вы даже говорите с английским акцентом. Но по тому, как вы со мной говорите, я понял, что вы живете в Америке. Я прав?
– Да. – Рамеш уже не удивлялся. Он только пристально смотрел на своего собеседника. – Кажется, вы действительно прекрасный аналитик, мистер Дронго.
Принесли чай и пирожные. Рамеш пододвинул к себе чашечку и положил два куска сахара. Дронго, не любивший пить чай с сахаром, взял одно пирожное.
– И зачем я был нужен вам? – спросил он. – Вы так тщательно собирали обо мне весь этот материал, что скоро можете написать мою биографию. Надеюсь, у вас нет такого намерения?
Рамеш оценил шутку.
– Нет, – сказал он, – я не собираюсь писать. Я уполномочен сделать вам необычное предложение. Мы хотели бы с вами немного поработать.
– Это уже конкретнее. Кто это «мы»? Какую страну вы представляете?
– Никакую, – покачал головой Рамеш, – мы не служим ничьим интересам. Мы – благотворительная частная компания, занимающаяся своими проблемами. Своеобразный фонд развития.
– И у этого фонда была возможность даже изучить мою биографию?
– Да.
– Интересные возможности вашего фонда начинают меня интриговать. И как называется ваш фонд?
– Фонд развития независимых демократий, – улыбнулся Рамеш.
– Никогда о таком не слышал. Где находится ваш центр?
– В Женеве. Филиалы есть в Буэнос-Айресе, Йоханнесбурге, Сиднее и Бангкоке.
– Значит, у вас интернациональная компания.
– Вы правильно все поняли.
– И как у вас идет работа с независимыми демократиями? Получается?
– Иногда да, иногда нет. Мы занимаемся чисто теоретическими изысканиями, не вмешиваясь в практические дела молодых государств.
– И это понятно. Так чем я могу быть полезен вашему Фонду? И, если можно, вразумительно объясните, почему именно я? Вы прилетели специально из Америки, чтобы встретиться со мной? Не слишком ли это накладно? Или в Америке нет специалистов подобного уровня?
– Я отвечу на все вопросы, – сказал Рамеш, поставив чашку на стол, – я действительно вчера прилетел из Вашингтона. И действительно хотел встретиться только с вами. У нас возникла проблема, решить которую можете вы. Именно вы, так как однажды вы уже справились с подобной задачей. Поэтому я и прилетел к вам.
– Что это за проблема?
Вместо ответа Рамеш достал из кармана фотографию, передал ее Дронго.
– Вы знаете этого человека?
Дронго пригляделся.
– Кажется, я его видел. Да, я его знаю. Это Альфред Шварцман. Профессиональный убийца по кличке Ястреб. Но он сидит в тюрьме. Его арестовали в Бразилии в восемьдесят восьмом году.
– С вашей помощью, – уточнил Рамеш.
– Да. С моей. Его приговорили к двадцати годам, и он еще долго будет сидеть в тюрьме.
– Он сбежал, – возразил Рамеш, – и сейчас находится в Европе.
– Мне нужно его найти и вернуть на место, – усмехнулся Дронго. – Вы не считаете, что этим должен заниматься Интерпол?
– Не считаю. Дело в том, что, по нашим сведениям, Ястреб прилетел в Европу не просто так. Он готовит убийство.
– Опять какой-нибудь президент или премьер, – улыбнулся Дронго, – я в эти игры уже не играю. У каждого должностного лица подобного ранга есть своя многочисленная охрана, государственные службы, разведка и контрразведка. Вот пусть эти профессионалы и занимаются охраной своего лидера. Я на роль палочки-выручалочки не подхожу. Надеюсь, вы помните, что означает это слово?
Рамеш не обиделся. Вместо этого он забрал фотографию Шварцмана и положил ее снова в карман. Потом достал другую, передавая ее Дронго. Тот взял фотографию и долго смотрел. Этого человека он никогда не видел. За фортепиано в черном фраке сидел сравнительно молодой человек, лет сорока – сорока пяти, и вдохновенно играл. Дронго перевернул фотографию. Никаких надписей не было. Он вернул ее Рамешу.
– Я не знаю этого человека. И никогда его не видел.
– Правильно, – кивнул Рамеш, – это Джордж Осинский, американский композитор и исполнитель. В Европе его называют «вторым Шопеном». Недавно в парижской Гранд-опера состоялась премьера его оперы. Говорят, это было незабываемое зрелище.
– Очень рад за Осинского. При чем тут он? И при чем тут я?
– Ястреб прилетел в Европу, чтобы убить Осинского, – сообщил Рамеш.
Дронго оглянулся. Их разговор вполне могли подслушать. Словно поняв, о чем он беспокоится, Рамеш тихо сказал:
– У меня в кармане включенный скэллер.
Дронго еще раз взял фотографию. Внимательно на нее посмотрел.
– Зачем Ястребу убирать этого композитора? Он связан с мафией?
– Нет.
– Персональный заказ завистливых конкурентов?
– Мы этого не знаем.
– Тогда почему?
– Мы знаем только то, что Ястреб начал охоту на Осинского в Европе. И для этого специально прилетел в Париж. Я уполномочен сделать вам предложение. Если вы согласитесь охранять Джорджа Осинского, мы готовы заключить с вами специальный договор.
– Я никогда не работал телохранителем.
– Это не понадобится. У Осинского есть свои телохранители. Вам нужно применить только ваши аналитические способности. И постараться, во-первых, предотвратить любые покушения на жизнь композитора, а во-вторых, узнать, кто именно мог помочь Ястребу бежать из тюрьмы. И кто поручил ему это убийство.
– А почему Фонд развития независимых демократий так интересует судьба Осинского?
– Он гениальный композитор, – вздохнул Рамеш, – мы обязаны оберегать таланты такого масштаба.
– Будем считать, что я вам поверил. Хотя мне все равно непонятно, почему вы решили охранять именно этого гениального композитора. А не другого. Ну это ваше дело. У вас могут быть свои странности.
Рамеш сжал зубы, но ничего не сказал. Он просто внимательно следил за рассуждениями Дронго.
– Сколько времени я должен быть рядом с Осинским? – уточнил Дронго.
– Пока не поймают Ястреба.
– Условия нашего договора?
– Тысяча долларов в день. И так до тех пор, пока не возьмут Ястреба. Разумеется, в этом случае вы получите деньги за три месяца вперед.
– Хорошо, – кивнул Дронго, – может, я и соглашусь. Вы все-таки не ответили на один мой вопрос. Почему вы обратились именно ко мне?
Рамеш взял обратно фотографию Осинского. Положил ее во внутренний карман и только потом сказал:
– У вас ведь один раз уже получилось с этим Ястребом. А мы хотели бы иметь некоторые гарантии, что вы сумеете поймать эту хищную птицу и во второй раз.
Глава 5
Каждый раз, прилетая в Париж, он вспоминал притчу о «даче богов». Когда боги раздали всем земли, то явившемуся последним французу досталась лишь «дача богов». И если сама Франция была подобной дачей, то Париж был ее сердцем. И все мыслимые и немыслимые эпитеты, которыми награждался этот «город любви», были лишь жалкой попыткой дать название этому чуду человеческой цивилизации конца двадцатого века.
Лишь немногие города мира по красоте и величию могли сравниться с Парижем. Но ни один из них не нес в себе столь мощный заряд любви и энергии, концентрации счастья и всепобеждающей жизни, какой имел Париж. Это был его один из самых любимых городов мира. Объездив практически весь земной шар, побывав повсюду, он знал и ценил крупные города, эти образцы человеческого гения и достижений современной науки, столь полно воплощавшие в себе устремленность цивилизации в будущее.
За сутки до своего вылета в Париж он позвонил Соловьеву. И они встретились по предложению Соловьева снова в его автомобиле. И снова были смешные маски и вся современная техника, чтобы исключить возможность услышать их разговор.
– У меня была встреча, – сообщил Дронго.
– Мы знаем, – подтвердил представитель МОССАДа.
– Неужели вы за мной следили?! – удивился Дронго. – Я ведь проверял. Там никого не было.
– Конечно, нет, – успокоил его Соловьев, – это было бы слишком непрофессионально. Любое наблюдение можно вычислить и заметить. Нет, у нас свои источники. Вам уже сделали предложение?
– Как девице на выданье, – подтвердил он.
– И о чем вас попросили?
– Нейтрализовать Ястреба. Это профессиональный убийца Альфред Шварцман. Я с ним уже сталкивался восемь лет назад. Тогда ему поручили помешать мне добраться до Вашингтона.
– Ясно, – Соловьев был явно разочарован, – и все?
– Практически да. Только нейтрализовать Ястреба. Ему почему-то в этот раз поручили убрать Джорджа Осинского. – Последние два слова он намеренно произнес приглушенно, неразборчиво, чтобы выяснить реакцию агента МОССАДа.
– Кого? – переспросил Соловьев. И по этому быстрому вопросу, по реакции своего собеседника, не сумевшего сдержаться, несмотря на весь свой опыт, Дронго понял, что именно более всего волновало МОССАД. Имя человека, против которого должен быть направлен основной удар.
– Джордж Осинский, – повторил на этот раз громко и четко Дронго, – это американский пианист и композитор. Он сейчас гастролирует в Европе.
– Осинский, – задумчиво повторил Соловьев, – значит, Осинский.
– Вы уже знаете теперь, зачем я им понадобился, – продолжал Дронго, – может, мне вообще не стоит лететь в Париж?
– Как это не стоит? – не понял Соловьев. – Вы хотите сказать, что можете отказаться от их предложения?
– И от вашего тоже.
Соловьев подозрительно взглянул на него. Потом медленно спросил:
– Вы специально сказали в первый раз его фамилию неразборчиво?
Он был настоящим профессионалом.
– А вы как думаете?
– Один – один, – махнул рукой Соловьев. – Вы меня здорово поймали. Никогда не думал, что так легко попадусь на примитивную уловку. Конечно, нам было очень важно знать, что именно они от вас попросят. Но еще более важно, чтобы вы полетели в Париж и приняли участие в охране Джорджа Осинского. Очень важно.
– Тогда я полечу, – спокойно ответил Дронго. – Кстати, я очень люблю этот город и с удовольствием побываю там еще раз.
На следующий день он вылетел в Париж. В аэропорту он обменял небольшую сумму денег, с удивлением узнав, что американский доллар успел довольно сильно упасть после его последнего визита в Западную Европу. И теперь за один доллар давали гораздо меньше пяти франков.