Тихая, ослепляющая ярость медленно поднималась наверх, словно кипящее варево, требуя выхода. Топор мелькал в руках, глаза неотрывно глядели на Нее. Может, еще не все потеряно? Ведь не может быть, чтобы Ее ничего не брало?!
«Может», – прошептал внутренний голос, но он отмахнулся от него, как от зудевшего над ухом комара. Огромным усилием воли он заставил себя шагнуть в сторону. Туда, к мерцающим во мраке глазам-льдинкам. Еще один шаг. Глаза из темноты ухмылялись, предрекая несчастье. Где-то глухо звякнуло, что-то вроде колокольчика.
«Остановись!» – завопил голос в голове, и он заскрежетал зубами – боль в висках была невыносимой. Не обращай внимания, это все ерунда. Как те щепки, которые устилали пол сарая, жалкие и бесполезные. Еще один шаг. Пальцы с такой силой сжали топорище, что стали белыми.
Он занес топор, молясь про себя. Один удар – и все кончено.
Лезвие рассекло спертый воздух, описало кривую дугу, благополучно миновав прислоненный к стене сарая предмет, после чего с хрустом вгрызлось в его левую ступню. Он не кричал. Боли, в общем-то, и не было. А должна быть, ведь он только что топором отсек себе два пальца. Пузырясь, из раны стала выплескиваться кровь, впитываясь в земляной пол.
– Ты довольна? – прошептал сухими губами он. Дыхание с хрипом вырывалось из легких, округлившиеся глаза неотрывно смотрели на отрубленный кусок ступни с двумя пальцами. После ампутации они шевельнулись, словно сожалея, что их разъединяют с телом, пусть не таким новым и сильным, каким хотелось бы, но они принадлежали этому телу, они были его неотъемлемой частью.
– Ну? – прошептал он, подняв глаза. Тихо. Глаза-льдинки потухли, и сейчас он видел только очертания предмета. Будто там ничего и не было, просто какой-то полусгнивший чурбак, от которого исходил тихий тоскливый звон.
– Убей меня, – произнес мужчина с нарастающей ненавистью. – Что же ты медлишь, тварь?!
Наконец пришла боль в ноге, но ослепленный яростью мужчина не обратил на нее внимания.
– Если с Ингой… с Ингой что-то случится, – хрипло сказал он, поднимая топор. С лезвия сорвалась капля крови, оставив на срезе разрубленного полена красную кляксу.
«Уже, старый идиот. Уже случилось, – прошелестел внутренний голос. – Или ты думал, что она с этой четверкой в крестики-нолики играет?»
В сознание прокралась мысль, что медлить нельзя, тем более Она больше не держала его. Мужчина дико закричал и, прихрамывая, заковылял из сарая, оставляя за собой ярко-красные следы.
* * *
Через пятнадцать минут все было кончено. В сыром, темном сарае догорала свеча. Однако когда она окончательно потухла, в темноте холодно замерцали глаза-льдинки. Она все еще была прислонена к стене, но это до поры до времени. Сейчас Она сыта, и пришло время вздремнуть.
Часть 2
…Нам нечего бояться, кроме самого страха.
Ф. Рузвельт
Санкт-Петербург, двенадцатьлет спустя
Несмотря на усталость, Ирина пересилила желание залезть в горячую ванну и принялась разбирать чемоданы. Поездка в Италию была прекрасной, но дома, как она лишний раз убедилась, было лучше. Их дети Олеся с Андреем с восторгом носились по комнатам как угорелые, горланя песенку «Чипа и Дейла», Вадим, как только переступил через порог, сломя голову ринулся к запылившемуся компьютеру, и она поняла, что осталась одна с этими огромными баулами. Она расстегнула «молнию» на самом громадном чемодане и со вздохом начала выгружать вещи. Белье и полотенца она складывала в пластиковый тазик, чтобы потом постирать, косметику и ванные причиндалы Вадима она выложила отдельно. Так, теперь пакеты с игрушками детей.
На пол посыпались солдатики, несколько ярко раскрашенных машинок, набор фломастеров. Из второго пакета она достала игрушки Олеси: несколько кукол, набор мозаики и пенал с цветными карандашами. Одна кукла привлекла внимание женщины, и она взяла ее в руки, озабоченно вертя в руках. Кукла была нелепой, с глупыми выцветшими глазами и грязноватыми волосами, простенькое платьице было словно изжеванным и в каких-то желтых пятнах. Ирина не могла припомнить, чтобы она или Вадим покупали дочери подобную дешевку. Да и никто другой ей не мог подарить такую ужасную неряху, их гости в основном люди состоятельные.
– Андрюша, Олеся! – позвала она детей. Может, Олеся обменялась куклами с кем-то из девочек на пляже?
– Что, мама? – в один голос спросили запыхавшиеся малыши, подбежав к матери. Увидев куклу, Олеся замерла на месте, как испуганный олененок.
– Олеся, откуда у тебя это? – Ирина указала притихшей дочке на куклу. Девочка завороженно глядела на игрушку, затем молча вырвала ее из рук оторопевшей женщины и прижала к себе. От матери не ускользнуло, с каким жадным выражением лица она это проделала.
– Она моя, – сказала Олеся, и в голосе ее прозвучала воинственность, даже злость.
– Да на здоровье, – немного удивленно промолвила Ирина. – Просто я никогда не видела у тебя такой куклы.
– Потому что тебе неинтересно, как мы живем, – выпалила Олеся. – Вот ты ничего и не замечаешь!
Ирина плотно сжала губы, сдерживая себя от того, чтобы не накричать на дочь.
– Ты не права, Олеся, – ровно произнесла она. Помолчав немного и видя, что дочь не настроена продолжать разговор, она сухо сказала:
– Забирайте свои игрушки и отнесите их к себе в комнату.
Однако, к ее изумлению, Олеся, эта улыбчивая и послушная девочка, всегда беспрекословно подчиняющаяся родителям, с демонстративным видом пнула носочком туфельки пенал, после чего развернулась и невозмутимо зашагала к себе в комнату. Блеклую куклу она продолжала прижимать к своей тоненькой груди с каким-то истеричным остервенением.
Ошеломленная Ирина даже не нашлась что сказать. Андрей тем временем добросовестно собрал свои игрушки и неожиданно сказал, не глядя на мать:
– Какая-то она странная, эта кукла, ма. Я даже не помню, где Олеська ее взяла. Мне она не нравится, ма.
«Мне тоже», – хотела сказать женщина, но вовремя спохватилась. Поведение дочери ей не понравилось, но она решила не устраивать показательных сцен воспитания. В конце концов, долгая дорога, перелет – они все устали. Ирина подняла таз с бельем и пошла в ванную.
С этого дня в жизни этой семьи начались большие перемены.
Соединенные Штаты Америки, Калифорния, Лос-Анджелес, 2010 год, сентябрь
Еще стояло раннее утро, но песок уже достаточно прогрелся, чего нельзя было сказать о море. Вернее, океане. Вода в Тихом была еще достаточно прохладной, и Кристине позволялось пока лишь играть у берега и изредка (естественно, под неусыпным контролем родителей) заходить в воду по щиколотку. Но холодная вода – пустяки по сравнению с другим преимуществом – пляж был практически пуст, не считая пары серфингистов, которые с фанатичным упорством пытались оседлать очередную волну. Впрочем, очень скоро на океане воцарился полный штиль, и раздосадованные парни ушли, волоча за собой свои размалеванные яркими цветами доски.
Женя открыла бутылку с минеральной водой, сделала глоточек и протянула ее блаженно растянувшемуся на песке мужчине. Тот приоткрыл глаза и лениво покачал головой.
– Искупаемся? – предложила женщина, поднимаясь на ноги.
– Позже, – ответил мужчина, с нескрываемым удовольствием разглядывая супругу.
– Смотри за Кристи, – бросила напоследок женщина и пошла к воде. Он откровенно любовался ее точеной фигуркой. Прямые плечи, ровная спина, крепкие стройные ноги, восхитительный изгиб бедер заставляли мужчин оборачиваться ей вслед, и все в ней дышало такой яростной, всепоглощающей свежестью и молодостью, что он желал ее почти все время.
Видя, что мама заходит в воду, Кристина умильно захлопала ресницами и зашлепала вслед.
– Кристи! – строго крикнул мужчина. Девочка обернулась.
– Иди сюда, – позвал он. – Мама сейчас вернется, не ходи за ней.
Кристина обиженно вывернула нижнюю губу, что являлось ее козырной фишкой – он просто млел от этого. Тем не менее она зашагала к отцу, круглое личико было недовольным.
– На, смотри, что у меня есть для тебя.
С этими словами мужчина открыл небольшой переносной холодильник и выудил оттуда мороженое. Глаза девочки радостно вспыхнули, она потянулась к мороженому ручонками.
– Только не ешь большими кусками, – наставлял отец. – Что нужно сказать? А, Кристи?
– Пасибо, – быстро проговорила Кристина и, получив вожделенный рожок, тут же перемазала всю мордашку.
Он улыбался, глядя на дочь. Всего пять годков, но они с женой общаются с ней на равных. Хотя, может, это просто обычное родительское чувство – любой ребенок для своих родителей и самый смышленый, и самый умный, и самый талантливый…
Когда вернулась Женя, мороженое было уничтожено, и о его существовании напоминали лишь подсыхающие потеки на пухлых щечках Кристины. Собственно, рукам тоже досталось, и девочка старательно облизывала каждый пальчик.
– Когда у тебя еще будет выходной? – спросила Женя, выжимая волосы.
– Не знаю, – рассеянно ответил мужчина, разрыхляя руками теплый песок. – У нас все меняется в секунды. То срочное совещание, то еще какой-нибудь форс-мажор. И никто не гарантирует, что сейчас я кому-то срочно не понадоблюсь.
– Но ты же, надеюсь, не взял с собой телефон? – с надеждой спросила Женя и, поймав извиняющийся взгляд мужа, надула губки, ну точь-в-точь Кристина!
– Я когда-нибудь выкину эту проклятую трубку, – проворчала она. – Ни секунды покоя. Чувствую себя как на бочке с порохом, пока телефон при тебе.
– Ну ладно тебе. Иди сюда, Бука-Бяка.
– Мама Бяка, – подтвердила Кристина, с интересом следившая за разговором. – Бука-Пука.
– Вот-вот, сейчас научишь ребенка… Это наш папа Пука, – сказала Женя, присаживаясь рядом с мужем.
Внезапно из сложенных брюк донеслось слабое попискивание, которое постепенно становилось громче. Мужчина потянулся за телефоном, стараясь не смотреть в окаменевшее лицо супруги.
«Если бы все зависело от меня», – говорили его глаза. Он прислонил к уху телефон.
– Руслан Александрович? – послышался в трубке мужской голос.
– Я слушаю.
– Это Стив, менеджер.
– Да, я само внимание, Стив, – вздохнув, произнес мужчина. Пока он говорил, губы Жени становились все плотнее.
– Хорошо, – после некоторой паузы сказал Руслан. – О’кей, я буду через час.
– Только не говори мне, что ты действительно собираешься ехать на работу, – голос жены был приторно-сладким, что никак не вязалось с ее метавшими молнии глазами. – Черт подери, Руслан…
– Не ругайся при ребенке.
– Плевать! – воскликнула Женя, и Кристина, вопросительно посмотревшая на маму, фыркнула и плюнула, причем большая часть слюны повисла у нее на подбородке.
– Ну вот, видишь, какой ты пример подаешь Кристи, – с сожалением покачал головой Руслан, просовывая ногу в брючину.
– Выдался один выходной, и тот обломали, – продолжала неистовствовать Женя. – Они что там, с ума посходили?! Или они считают, что ты робот с вечной батарейкой?
Руслан сокрушенно кивал головой, всем видом давая понять, что полностью разделяет мнение жены, не переставая, однако, одеваться.
– Когда ты освободишься? – с обреченным видом спросила Женя, хотя давно знала, что на этот вопрос ответа не существовало. Он мог вернуться через час, а мог приехать под утро.
– Я позвоню, – Руслан поцеловал супругу, потрепал по головке Кристину и быстрым пружинистым шагом пошел по пляжу.
Женя вздохнула. Услышав смех дочери, она обернулась. То, что она увидела, навсегда запечатлелось в ее памяти, и на какое-то время она просто лишилась дара речи. Кристи, эта пятилетняя девочка, бросала на песок мячик. Затем она мягко сжимала кулачки, поднимая их на уровне груди, и… мячик послушно катился к ней, словно был привязан невидимой веревкой! Когда мяч оказывался у ног девочки, та заливалась счастливым смехом и бросала его вновь.
– Кристи? – наконец смогла выговорить Женя, и девочка хитро подмигнула матери. Мячик неподвижно лежал возле ее загорелой ножки.
«Неужели я действительно ЭТО видела?» – потрясенно подумала Женя.
Солнце было уже высоко, его жаркие огненные пальцы мягко, но настойчиво поглаживали город, раскаляя асфальт и крыши домов, и Руслан, усевшись в изумрудный «Понтиак», включил кондиционер. Повернул ключ зажигания, двигатель послушно заработал.
В 2002 году его отцу предложили повышение в Министерстве иностранных дел, и они перебрались в Санкт-Петербург. Не прошло и года, как отца неожиданно направили в командировку, в США. Причем вопрос стоял о переезде всей семьи. Руслан, поупрямившись для виду (как же так, ведь до конца института оставалось всего лишь полтора года), согласился. На самом же деле его куда больше расстраивал тот факт, что в России остаются его друзья, а сколько придется жить в гостях у янки, никто не знал, отца об этом в известность не ставили. Надо – значит надо.
В Америке он блестяще закончил престижный университет плюс ко всему получил дополнительное образование в сфере банковской деятельности. Получив диплом, он устроился в небольшую компанию юристом.
Через три года на свет появилась Кристина, пушистый ангел с длинными ресницами и орущий во все горло. Когда встал вопрос о возвращении на историческую родину, Руслан неожиданно заявил, что ему и здесь хорошо. Женя, к тому времени уже получившая американское гражданство, тоже была не против.
Дела у него шли как никогда лучше – его назначили управляющим одного из крупнейших банков, а спустя еще пару лет он занял одну из руководящих должностей в международной ассоциации финансового мониторинга. Они с Женей приобрели чудесный домик в двух шагах от океана, в окружении высоких пальм, и очень любили свое гнездышко. Отец с матерью вышли на пенсию, и теперь уже Руслан позвал их к себе. Пока оформлялись визы и прочие необходимые документы, он приобрел для них уютный домик, который, правда, располагался отнюдь не рядом с их собственным.
Большие расстояния между родными только скрепляют чувства, любил повторять он.
Что касается друзей, то здесь их у Руслана почти не было. Деловые партнеры с дежурными улыбками и постоянным «How are you?»[3] и ничего более. Но, как ни странно, его это абсолютно устраивало. Престижная, высокооплачиваемая работа, замечательная жена и маленькая Кристина, небесное создание, что еще нужно для того, чтобы, как говорил Абдула в легендарной киноленте «Белое солнце пустыни», встретить старость?
Время шло, и Руслан все реже и реже вспоминал Россию. Правда, поначалу он переписывался с Вадимом, но это продолжалось очень недолго, и Вадим неожиданно замолк, и их общение как-то само увяло. Трям-трям, очень приятно, до свидания, вы очень любезны.
И каково же было удивление Руслана, когда, прибыв в офис, он услышал о конференции, которую планируется проводить в России (и где бы вы думали? В старом милом Санкт-Петербурге!), и он единственный в их компании, кто удостоен такой почести. Руслан, в общем, подозревал, что причина его поездки достаточно прозаична – просто никому из верхушки их команды неохота тащиться в промозглую, равнодушную Россию. Но делать нечего, как говаривал его закадычный друг Клепа, «назвался клизмой – полезай в задницу». Единственный минус – ехать придется одному, в данном случае на его настойчивые просьбы взять с собой семью последовал вежливый, но твердый отказ. Что ж, и это понятно, экономия средств… Билеты в оба конца были уже куплены, вопрос с гостиницей тоже решен, осталось только собрать кое-какие вещи и вперед. Когда подняли тему гостиницы, Руслан вспомнил, что у его родителей осталась неплохая трешка с окнами прямо на Неву, и в настоящее время она сдавалась каким-то дальним родственникам матери за символическую плату. И если бы не эти родственники, он с большим удовольствием пожил бы в старой квартире, так как гостиницы не особенно жаловал.