– Вы толкаться там будете или работать начнёте… – с раздражением сказал Гойтемир вслух.
Никто ему, естественно, не ответил.
– У меня времени мало… Ведите быстрее собаку…
Его опять, конечно же, не услышали, тем не менее сами, видимо, пришли к выводу, что собаку пора привести. По крайней мере, младший лейтенант Дударков пошёл к своему «уазику» и раскрыл дверцу, выпуская большую белую собаку. Гойтемир любил собак и эту рассматривал с удовольствием и восхищением дольше, чем рассматривал людей. Но младший лейтенант повёл пса не к телу убитого, а к месту, где след обнаружили. Правда, собака носом тянула нервно и порывалась рвануть к Алхазуру, лежащему в стороне. Но её мог привлекать и запах крови, а вовсе не запах препарата.
Потом она на армейцев рявкнула, но строгий ошейник держал мощную шею так цепко, что невысокий и внешне не сильный Дударков управлялся с собакой легко. Можно было бы предположить, что именно армейцы тело перевернули лицом вверх, потому что раньше оно вовсе не так лежало. Кто-то перевернул… А «краповые» только-только успели к месту. И в этом случае армейцы испачкали руки препаратом, и именно потому собака на них рявкнула. Однако рявкнула она весьма вяло. И делать категоричные выводы Гойтемир права не имел, как не имел и такой привычки в принципе. Он всегда был старательным и пунктуальным человеком, ещё когда в школе работал и детей стремился к такой же пунктуальности приучить. И эта привычка прочно вошла в его жизнь – и особенно важной стала, когда он стал работать с Берсанакой. Берсанака такую черту характера ценил и доверял своему подчинённому полностью, никогда не проверяя за ним выполнение задания, как проверял за другими.
Собака след брать не захотела, хотя Дударков старательно тыкал её носом в землю. Она по сторонам глазела, словно искала, кого бы за ногу хватануть. Но и «краповые», и армейцы одинаково понимали опасность от близости таких челюстей и потому предпочитали держать дистанцию. Таким образом, все попытки ментовского младшего лейтенанта пустить по следу своего пса не увенчались успехом. И он повёл собаку назад к машине. Правда, по пути она ещё раз рванула сначала в сторону армейцев, потом в сторону одного из «краповых», потом в сторону тела Алхазура. При таком выборе собаки вообще никакого конкретного вывода сделать было нельзя. А ведь по своим характеристикам препарат должен распространять запах на дистанцию до километра вокруг, и запах этот должен держаться не менее трёх суток при обязательном условии сухой погоды. Дождь оказывал на препарат скверное действие, разлагая его и сворачивая, как говорил Док Доусон. Но любая собака должна была сходить с ума от этого запаха, искать источник и с лютой ненавистью набрасываться на него. Но ничего похожего не произошло. Что-то не сработало в этот раз, хотя отлично сработало в предыдущий, когда испытание полковник Док Доусон провёл на самом себе. Нечаянно, но это всё равно было испытанием…
Поисковики совещались. Похоже, они собирались двинуться в сторону снежного наста, чтобы там поискать следы. Значит, пора было сворачивать наблюдательный пункт. Тем более ничего интересного увидеть уже было нельзя. Гойтемир убрал бинокль в чехол, чехол в карман сунул, когда подала сигнал трубка на руке. Определитель показал номер Берсанаки.
– Гойтемир, тебя обкладывают… Три человека… Не «краповые»… Срывайся… Где встретимся – знаешь… Не опаздывай… И… И выбрось sim-карту… Док требует… Он знает…
Берсанака отключился сразу, не дожидаясь ответа. Это была его обычная манера разговора, и Гойтемир давно к этому привык. И сразу начал действовать, в первую очередь опустив предохранитель автомата и только потом осмотревшись и прислушавшись. Но ничего не увидел и не услышал. Тем не менее в словах Берсанаки он не сомневался. Гайрбеков не любитель шутить, а уж шутить глупо никогда себе не позволит. И потом, Гойтемир сразу оценил обстановку. Выслеживать его могли только по его же следам. Значит, следует идти в другую сторону. И хорошо, что он миновал вершину холма и ушёл на склон. С этой стороны и следов оставить негде, и уйти можно, потому что лес здесь густой и непроглядный, совсем не такой, как со стороны, в которую велось наблюдение. И Гойтемир бесшумной тенью, пригибаясь за кустами, заскользил в сторону гущи, на ходу снимая заднюю стенку трубки, чтобы снять и выбросить sim-карту. Для чего это следовало сделать, Гойтемир не знал, но знал, что подобные приказы не повторяются, и выполнять их следует незамедлительно, и не задавать глупых вопросов…
Глава третья
1
– Аврал, я потерял его… – сообщил старший прапорщик Соловейко.
– Куда смотрел? Баб здесь, кажется, не водится… – резко ответил командир группы.
– Аврал… Я смотрел в прицел. Если объект движется быстро, то прицел его легко теряет. Как и бинокль, кстати… – снайпер не собирался оправдываться. Он довольно жёстко объяснил капитану прописную истину, которую тот и без него хорошо знал.
Капитан Матроскин, в самом деле, прекрасно знал, что если объект наблюдения выходит из узкого кольца наблюдения через бинокль достаточно резко, то его легко потерять, и долго потом приходится водить окулярами туда-сюда, чтобы найти снова. А у оптического прицела круг наблюдения гораздо более конкретный и выраженный, следовательно, с прицелом потерять объект несравненно легче, а найти труднее. И чем короче дистанция, тем большие сложности могут возникнуть. А если прицел мощный, как у винтовки старшего прапорщика, то обычно проводят предварительный поиск цели с помощью бинокля и только потом уже, определив ориентиры, поднимают прицел на прямую видимость.
– А что твой хвалёный тепловизор?
– Тепловизор его тоже не видит… Может, камни… Но и над камнями не «светится»… Если только за камнями глубокая яма, но яму мне не видно… Может, успел за короткое время за поворот склона уйти… Я не знаю. Я вообще могу предположить, что он решил в другую сторону двинуть. Тогда он никакого отношения к делу не имеет, и мы зря время теряем.
– Имеет… – категорично заявил Матроскин. – Это Гойтемир. Его сейчас через спутник по sim-карте отслеживают…
– Так подполковник и сообщит, где он…
– Да, придётся звонить…
Матроскин уже подошёл почти вплотную к вершине холма, где, предположительно, занял позицию Гойтемир, но предпочёл не разговаривать на месте, а сделал знак двум солдатам, его сопровождающим, чтобы остановились и занялись наблюдением, сам же спустился на три десятка метров ниже, на самый ветер, чтобы ветер относил подальше его разговор. Разговор по мобильнику тем и отличается от разговора через «подснежник», что при последнем, даже если ты шептать будешь, тебя всё равно услышат. Мобильник требовал более громких слов, чтобы тебя услышали. А разговаривать вблизи вершины было рискованно, можно было ненароком спугнуть бандита и дать ему возможность подготовиться к встрече.
Устроившись за камнем, капитан нажал кнопку вызова последнего абонента и долго слушал длинные гудки. Но подполковник Стропилин не ответил. Обычно он всегда носил трубку с собой и отвечал сразу, даже если находился дома и дело происходило ночью. Сейчас, в дневное и такое напряжённое время, должно быть, пошёл к начальству и оставил трубку на рабочем столе. Другого объяснения на ум капитану не пришло. Мог, конечно, и с собой трубку взять. Хотя тогда трубка могла бы быть просто выключена, и компьютер оператора связи предупредил бы об этом. Выждав пять минут, Матроскин повторил вызов. И опять безрезультатно. Оставалось или ждать, или идти в поиск. Однако поиск мог оказаться безрезультатным, поскольку верх холма был бесснежным, значит, следов видно не было, и если Гойтемир свернул куда-то в сторону, то следовало гадать, какое направление он выбрал. А гадание не всегда может оказаться верным.
Матроскин выглянул из-за камня, нашёл взглядом одного из своих солдат – тот залёг на удобной для наблюдения за склоном позиции и не шевелился, высматривая любое возможное движение перед собой. Капитан именно так и учил вести наблюдение – не за всеми отдельными участками зоны ответственности, рассеивая внимание, но за движением по всей этой зоне. Движение определить легче, чем осматривать каждый куст и бугорок. И только при обнаружении движения следовало на этом движении концентрировать внимание. Всё правильно… Второго солдата вообще видно не было, следовательно, он где-то спрятался и тоже контролирует ситуацию. Наверху всё спокойно, и всё идёт своим чередом. Если Гойтемир наблюдает за действиями «краповых», он на обратном пути обязательно нарвётся на засаду. Причём обнаружит её только тогда, когда ствол автомата сильно, больно и впечатляюще ударит его в печень, как при обычной и будничной проверке документов. Только это уже будет не проверка, а жёсткое задержание. Главное, чтобы он пошёл тем же самым путём, которым пришёл сюда. Но пришёл он, надо полагать, не по собственному желанию. Гойтемира послали, а послать его могли только Берсанака Гайрбеков или Док. И возвращаться он должен не куда-то, а к ним. Правда, не все возвращаются тем же путём, каким шли. Некоторые не делают этого принципиально, чтобы никто не подкараулил их, пользуясь оставленным следом. Но, с другой стороны, если другим путём двинешь, рискуешь лишний след оставить, а лишний след – это лишняя возможность быть обнаруженным, и Гойтемир должен это тоже учитывать, поскольку он бандит опытный и не первый год в лесу проводит. Неопытный и неосторожный давно бы попался, а он вместе с Берсанакой пока неуловим.
Следующий звонок подполковнику Стропилину дал прежний результат, то есть не дал никакого результата. Тогда капитан Матроскин по «подснежнику» вызвал лейтенанта Черкашина:
– Черемша, слышишь меня?
– Да, Аврал, слышимость нормальная…
– Ты послал парней к «краповым»?
– Двоих… Они первый осмотр и проводили…
– Они меня слышат?
Последовала продолжительная пауза.
– Похоже, нет… – сказал лейтенант Черкашин. – Сопка мешает… Сдвинься по склону…
– Поработай переводчиком… Что там происходит?
– Муромец, что там у тебя? Капитан запрашивает…
Видимо, младший сержант Игумнов объяснял долго и подробно, потому что многократно слышалось лейтенантское: «Так… Так… Понял… Дальше… Так… Так… Понял… Дальше…» Игумнов, несмотря на слегка или даже не слегка грубоватую внешность, предполагающую на первый взгляд даже тупость, в жизни был парнем смекалистым и сообразительным. И Матроскин считал, что на такого вполне можно положиться. Наверное, больше чем на любого другого из солдат группы. И потому терпеливо ждал, не слыша, чтобы лейтенант Черкашин переспрашивал, и потому не имея возможности задать собственный наводящий или уточняющий вопрос.
– Аврал, они тебя не слышат… – сообщил наконец лейтенант.
– Я уже понял. Что там?
– Всё, как хотелось. Непонятно, для чего была нужна собака. Собаку привезли. След она не взяла. Может быть, применили какой-то препарат, чтобы собаку со следа сбить, и испытывали его?
– Разве мало таких препаратов? И для чего сюда везти препарат на испытания? Ненужный риск. Здесь что-то другое. Может быть, собака должна была себя повести как-то по-особенному? Попроси парней, пусть у участкового поспрашивают. Не было ли среди собак каких-то странных случаев? Что ещё?
– Сейчас пойдут сами след смотреть по снежному насту. Минуя наст, туда не пробраться. И дальше по следу двинут… Куда приведёт… Есть надежда, что собака там работать начнёт. Там след должен быть более явственный…
– Понял. Попроси участкового потормошить…
– Что подполковник?
– Не отвечает… Ещё раз попробую…
Отключив микрофон «подснежника», но оставив включёнными наушники, капитан Матроскин снова хотел было позвонить подполковнику Стропилину, только теперь уже не повтором последнего разговора, а набором номера, но после половины набранных цифр трубка в руках характерно завибрировала. Александр Алексеевич объявился сам.
– Слушаю, товарищ подполковник…
– Ты звонил…
– Да… Снайпер потерял Гойтемира из виду. Хотел спросить, где он, чтобы не нарваться сразу… Я планировал отследить его до базы, где Берсанака прячется…
– Уже поздно… – голос подполковника Стропилина не обещал ничего хорошего, и говорил он торопливо. – Берсанака увидел вас и предупредил Гойтемира. Гойтемир уходит по противоположному от тебя склону. И выбросил по требованию Гайрбекова sim-карту своей трубки. Наши сейчас пробуют поймать и Гойтемира, и Берсанаку в режиме on-linе, но не знаю, что получится… Над вами облачность, и у спутника нет прямой видимости. Шансов на удачу почти нет, но парни попробуют… Ты одновременно попробуй сам преследовать… Теперь можно в открытую… Пусть снайпер включается. Разрешено работать на уничтожение… Подключай все силы. Я сейчас передам приказ начальству «краповых», их включают в операцию по полной программе. Всё прочесать, из-под земли достать…
– Понял, работаем … – коротко ответил капитан Матроскин.
– Если будут данные, я сообщу. Не будут – ведите самостоятельный поиск… Подчинить тебе «краповых» права не имею, но они получат приказ к согласованию действий. Работай…
Резкая утрата надежды на близкий благоприятный исход всего дела и уверенности в том, что существуют чуть ли не высшие силы в лице управления космической разведки ГРУ, которые всегда помогут и подстрахуют, потому что от спутника спрятаться невозможно, явилась существенным ударом. Человека со слабыми нервами это могло бы и сломать. Но со слабыми нервами в спецназе ГРУ не служат, и капитан Матроскин своими нервами мог бы гордиться. Конечно, и он удар ощутил так, что к голове горячая волна прилила, но капитан быстро взял себя в руки. Не получилось одно – следует переориентироваться на другое и начинать всё сначала. Вернее, даже не сначала, а просто вести преследование человека, который только что был рядом, но получил небольшую фору, чтобы иметь возможность уйти. Матроскин не медлил и сразу включил микрофон «подснежника»:
– Внимание! Всем! Объект покинул зону наблюдения. Мы его не видим, спутник его не видит. Срочный поиск. Где-то в стороне сидят Берсанака с Доком. Они нас заметили и предупредили Гойтемира. Охватываем всю зону, идём веером в пределах видимости. Черемша, ты ближе всех к «краповым». Они участвуют в поиске. Согласуй с ними действия. Направление поиска – северо-запад, хотя я иду на юго-восток. Гойтемир мог уйти только в эту сторону. Работаем! Если не будет со мной связи, команду принимает Транзит. Со всеми полномочиями… Транзит, понял?
– Можешь развлекаться спокойно… – отозвался старший лейтенант Викторов.
– Мы пошли… Развлекаться… Тенор, догоняй… Осторожно, чтобы тебя не подстрелили… Они видели нас, значит, и тебя увидят…
– Они не захотят выдать своё местопребывание, – здраво рассудил снайпер. – Не стреляли в вас, не будут и в меня стрелять… Я надеюсь…
Последнее добавление было существенным. Все хорошо знали, что снайпер противника подлежит первоочередному уничтожению, как наибольшая потенциальная опасность.
– Догоняй… Но будь осторожен…
Вообще-то старшего прапорщика Соловейко следовало бы оставить в помощь остальным группам, которые займутся поиском норы самого Берсанаки. Берсанака и Док – это главное. Всё-таки, используя тепловизор оптического прицела, обнаружить нору легче. Но капитан исходил из обстоятельств и здраво рассудил, что, если Берсанака с Доком сидят в норе, они никуда не двинутся, пока вокруг бродят поисковики. Кроме того, если удастся захватить Гойтемира, то с помощью так называемого экстремального допроса можно установить месторасположение самой норы. Потому Гойтемира следовало брать в первую очередь, и брать живым. И уже от его показаний плясать дальше. И потому снайпер мог оказаться необходимым именно в этом поиске больше, чем в другом.