15 ноября съемки Нового года продолжились. Снимались Высоцкий, Демьяненко, Конюхова, Казаков, Алиев, Селезнев, Ванин, Жарова и др. Работа продлилась до 18.30.
16 ноября Высоцкий снова снимался во «встрече Нового года».
17 ноября съемочная группа, как обычно, собралась на студии, где актеры переоделись в реквизит, загримировались и в 11.45 на автобусах отправились в Сокольники. Однако, приехав в павильон в Летнем театре, они застали там жуткий холод. Стало понятно, что сниматься в таких условиях невозможно. И в час дня съемку отменили. Та же история повторилась и 18–19 ноября.
20 ноября – выходной день.
21 ноября съемка опять была отменена из-за сильного холода в павильоне. После этого, узнав от синоптиков, что холода в Москве уже не отступят, было решено съемки в Сокольниках прекратить. Они возобновятся 24 ноября, однако без участия Высоцкого – в Кунцево будут снимать натурные эпизоды с участием других актеров. Что касается нашего героя, то он целиком сосредоточился на работе в театре.
На съемочную площадку «Карьеры Димы Горина» Высоцкий вернется во второй половине декабря. Для этого ему придется лететь в Ригу, поскольку часть павильонных эпизодов будет сниматься именно там (из-за отсутствия свободных площадей на студии Горького). 19 декабря Высоцкий снимется в эпизоде «в больнице» из второй части фильма. На следующий день Высоцкий «добьет» этот объект и самолетом вернется в Москву. В этом году в «Горине» он больше сниматься не будет.
В Ригу Высоцкий опять прилетит 9 января 1961 года. В тот день на натурной площадке Рижской киностудии и в павильоне будут сниматься два эпизода из конца фильма с его участием: «кабина грузовика» и «палатка». Съемки продлятся с 16.00 до 24.00.
10 января Высоцкий снова снимался – в эпизоде «палатка» из конца фильма. Его партнерами были: Демьяненко, Селезнев, Алиев, Ванин и др. Работа длилась с 10.00 до 19.00.
11 января Высоцкий снимался в эпизодах «палатка» и «опора» из конца фильма. Утром следующего дня Высоцкий улетел в Москву.
В следующий раз на съемочную площадку «Горина» наш герой вернулся в свой день рождения 25 января. Волею судьбы ему в тот день пришлось ехать в Кунцево, где снимались натурные эпизоды из первой половины картины. Партнерами Высоцкого были: Демьяненко, Конюхова, Селезнев, Ванин, Жарова, Казаков, Ананьина и др.
26 января, в четыре часа дня, Высоцкий был на Киностудии имени Горького, где прошла его первая сессия озвучания роли Софрона. Она длилась до 23.30.
10 февраля Высоцкий снова снимался. На этот раз ему пришлось ехать в Звенигород, где сняли несколько кадров с его участием в натурной декорации «домик бригады» из первой части фильма. Работа длилась с 10.00 до 17.00.
13 февраля Высоцкий снова должен был сниматься. Однако не довелось. В 9.30 съемочная группа выехала к месту съемок, но начать их так и не смогла из-за сплошной облачности.
Съемки возобновились только 16 февраля. Высоцкий снимался в эпизодах «просека» и «домик бригады» из первой части картины. Затем наш герой в течение трех дней не снимался. И на съемочную площадку вышел только 20 февраля – были запечатлены кадры в «домике бригады» из второй части фильма.
Следующие съемки случились у Высоцкого 28 февраля. На этот раз они проходили на Киностудии имени Горького, во 2-м павильоне. Высоцкий снимался в новых эпизодах «встреча Нового года» (эти эпизоды внесли в сценарий по настоятельной рекомендации Сергея Герасимова). Съемки велись с 9.00 до 24.00.
Последний съемочный день Высоцкого на картине «Карьера Димы Горина» датирован 4 марта. В Звенигороде будут сняты кадры из первой половины фильма с участием Высоцкого, Демьяненко и Конюховой. Работы длились с 8.00 до 17.00.
7–9 марта Высоцкий провел три смены озвучания. На этом его работа в фильме «Карьера Димы Горина» была благополучно завершена.
Тем временем тесная мужская компания на Большом Каретном продолжала существовать, и даже более того – расширяла круг своих завсегдатаев. По словам А. Утевского, дом Кочарянов считали за честь почтить своим присутствием многие известные в то время и ставшие известными позднее люди, такие как: Иван Пырьев, Эдмонд Кеосаян, Алексей Салтыков, Алексей Габрилович, Михаил Туманишвили, Григорий Поженян, Кирилл Лавров, Олег и Глеб Стриженовы, Анатолий Солоницын, Нонна Мордюкова, Юлиан Семенов, Василий Шукшин, Андрей Тарковский, Евгений Урбанский, Аркадий Вайнер, Михаил Таль. Правда, большинство из названных нельзя было назвать завсегдатаями дома Кочарянов, многие заходили туда просто «на огонек», приводимые кем-то из старожилов компании. Надо отметить, что после смерти Сталина советское общество заметно раскрепостилось, люди, сбросившие с себя липкий, гнетущий страх, потянулись друг к другу. В считаные годы недавно скованная страхом молодежь теперь обрела небывалую по тем временам уверенность и жажду жизни. Большим прорывом в этом отношении явился состоявшийся летом 1957 года в Москве Всемирный фестиваль молодежи и студентов, опрометчиво разрешенный властями и впоследствии здорово напугавший их.
Советская власть не была бы советской властью, если бы не стремилась охватить своим вниманием всех: и праздно шатающихся по улицам одиночек, и тех, кто собирался компаниями на квартирах. 4 мая 1961 года появился Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни». А. Утевский вспоминает:
«Конечно же, обывателю наша своеобразная коммуна на Большом Каретном представлялась сборищем чуть ли не тунеядцев. Представьте: обычные люди идут утром на работу, вечером домой, а здесь – поздно встают, поют песни, бегают с пустыми бутылками. В общем, непорядок. И раз так, надо доложить, „стукнуть“ куда следует. Доброжелателей было достаточно, и Артура Макарова с его заработками „неизвестного происхождения“ решили выселить из Москвы. Слава богу, вступился „Новый мир“, во главе которого в то время был Александр Твардовский. Помнится, именно тогда Высоцкий в соавторстве с Артуром написали юмористический «Гимн тунеядцев», который исполнялся на весьма известную мелодию:
Артур Макаров впоследствии так комментировал «Гимн тунеядцев»: «Я был и остаюсь убежденным интернационалистом… Это сейчас я пообмялся, а тогда при мне сказать „армяшка“ или „жид“ – значило немедленно получить по морде. Точно так же реагировали на эти вещи все наши ребята. Так вот, в этой компании подлюг действительно не наблюдалось. Крепкая была компания, с очень суровым отбором».
Первые месяцы 1961 года не принесли ни Высоцкому, ни его молодой жене ни творческого, ни душевного облегчения. Приехав зимой в Москву, Иза ждала приглашения из Театра имени Пушкина, куда ее сватал собственный супруг. Однако вопрос волокитился слишком долго, а тут еще в семье случился скандал. Молодые ждали первенца, но, когда об этом узнала Нина Максимовна, она закатила скандал: дескать, жить негде, а вы ребенка рожать надумали. После этого у Изы на нервной почве началось кровотечение и случился выкидыш. Это событие переполнило чашу терпения девушки. У нее и раньше случались стычки со свекровью, но эта стала последней каплей. Иза собрала вещи и уехала в Ростов-на-Дону работать в местном театре. Чуть позже и сам Высоцкий решил уехать из опостылевшей ему Москвы вслед за своей женой, поскольку получил приглашение из ростовского театра и даже авансом получил роль в спектакле «Красные дьяволята». Все шло к скорому отъезду Высоцкого из столицы, но судьба распорядилась иначе.
В мае Высоцкий по старой привычке снялся в массовке в телеспектакле «Орлиная степь» (в главной роли – Евгений Урбанский), а в июле на целый месяц укатил в Севастополь, где шли съемки фильма «Увольнение на берег» (в картину его взял Левон Кочарян, который был вторым режиссером фильма). Там с Высоцким произошел забавный эпизод, о котором вспоминает супруга Кочаряна Инна: «Наша база была в городском Доме офицеров. А жара в те дни стояла жуткая. Володя Трещалов, Лева Прыгунов и Высоцкий в обеденный перерыв решили выйти в город, попить газировки. И к ним подходит патруль. А они его не приветствуют по уставу. Офицер спрашивает: „Почему не приветствуете?“ Ну а они отвечают: „Да пошел ты…“ Их забрали и увезли в комендатуру… Приходит машина, режиссер туда-сюда, а актеров нет. И кто-то ему говорит: „А ваши актеры давно сидят в комендатуре, сейчас их на „губу“ отправляют“. Недоразумение разъяснилось, но это им понравилось. И потом, как только обеденный перерыв, они начинают фланировать по улице и никому честь не отдают. Но это уже была игра…»
Вспоминает В. Высоцкий: «Я снимался в фильме „Увольнение на берег“. Когда на крейсер „Михаил Кутузов“, где проходили съемки, приехали Гагарин и Титов, всех прогнали… А я в это время вместе с ребятами жил в кубриках. Всех киношников выгнали, а меня забыли, потому что я тоже был в форме, одет, как все, ко мне уже привыкли на корабле. Так что я первый из очень многих гражданских людей видел в лицо и разговаривал с Титовым и Гагариным…»
Эта поездка в Севастополь оказалась весьма плодотворной для Высоцкого, причем в большей мере как автора песен, чем киноактера: именно там им была написана самая знаменитая песня того времени «Татуировка». По версии самого Высоцкого, идея этой песни пришла к нему еще в Ленинграде: «Я первую свою песню написал в Ленинграде. Ехал однажды в автобусе и увидел впереди себя человека, у него была распахнута рубаха – это летом было, – и на груди была татуировка: женщина нарисована была, красивая женщина. И внизу было написано: „Люба, я тебя не забуду“. Я написал песню, которая называется „Татуировка“, правда, вместо „Любы“ для рифмы поставил „Валя“.
8 мая 1961 года на экраны страны вышел фильм «Карьера Димы Горина», в котором Владимир Высоцкий сыграл одну из самых больших своих ролей того периода – шофера Софрона. Правда, в многочисленных публикациях, появившихся после премьеры фильма в печати, имя Высоцкого ни разу упомянуто не было. Другие фильмы в тот период «делали погоду» на экранах страны, о других актерах писали. В тот год вышли: «Чистое небо», «Битва в пути», «Друг мой Колька», «Прощайте, голуби», «Девчата», «Полосатый рейс», «Человек-амфибия», «Девять дней одного года».
Пока Иза Высоцкая ждала мужа в Ростове-на-Дону, тот, отснявшись в «Увольнении на берег», в августе уехал на новые съемки в фильме «Грешница» режиссера Ф. Филипова, где, как обычно, получил эпизодическую роль (корреспондент). Могла тогда у Высоцкого случиться и главная роль – в фильме «Иваново детство» его пробовали на роль капитана Холина. Этот фильм сначала начал снимать Эдуард Абалов, но когда отснятый им материал был забракован руководством киностудии, фильм доверили снимать другому режиссеру – Андрею Тарковскому. А тот, как мы помним, дружил с Высоцким. Вот он и пригласил друга на главную роль в новой версии «Иванова детства». Однако худсовет, просмотрев пробы Высоцкого, решил, что они неудачны – на умудренного человека с большим жизненным опытом Высоцкий явно не подходил. В итоге эту роль сыграл, и хорошо сыграл, Валентин Зубков.
Между тем, потеряв одну роль, Высоцкий приобрел другую – в фильме ленинградского режиссера Г. Никулина «713-й просит посадку». Эта картина внесет существенные коррективы в личную жизнь 23-летнего Высоцкого. На дворе был сентябрь 61-го.
Друг Высоцкого Михаил Туманишвили, вспоминая ту осень, пишет: «В конце 61-го меня пригласили пробоваться в картину „713-й просит посадку“. В этой же картине пробовался и Володя. Мы оба претендовали на одну и ту же роль морского пехотинца. И Володя был утвержден. На съемку надо было ехать в Ленинград, и я пришел на вокзал проводить его. В одном вагоне с ним ехала очень красивая девушка. А в то время ни одну симпатичную девушку оставить без внимания мы не могли. Я говорю Володе: „Ты эту девушку потом обязательно приведи к нам!“ И он: „Обязательно приведу!“ Этой девушкой оказалась молодая киноактриса Людмила Абрамова, в свое время удостоенная почетного титула „Мисс ВГИК“ за свою красоту…»
А вот как об этих же днях вспоминает сама Л. Абрамова: «Мне предложили – практически без проб – войти в картину „713-й просит посадку“… Я поехала в Ленинград… Оформить-то меня оформили, но пока поставят на зарплату, пока то, пока се… А я уже самые последние деньги истратила в ресторане гостиницы „Европейская“, в выставочном зале.
Поздно вечером 11 сентября я поехала в гостиницу, ребята меня провожали. У каждого оставалось по три копейки, чтобы успеть до развода мостов переехать на трамвае на ту сторону Невы. А я, уже буквально без единой копейки, подошла к гостинице – и встретила Володю.
Я его совершенно не знала в лицо, не знала, что он актер. Ничего не знала. Увидела перед собой выпившего человека. И пока я думала, как обойти его стороной, он попросил у меня денег. У Володи была ссадина на голове и, несмотря на холодный дождливый ленинградский вечер, он был в расстегнутой рубашке с оторванными пуговицами. Я как-то сразу поняла, что этому человеку надо помочь. Попросила денег у администратора – та отказала. Потом обошла несколько знакомых, которые жили в гостинице, – безрезультатно.
И тогда я дала Володе свой золотой перстень с аметистом – действительно старинный, фамильный, доставшийся мне от бабушки.
С Володей что-то произошло в ресторане, была какая-то бурная сцена, он разбил посуду. Его собирались не то сдавать в милицию, не то выселять из гостиницы, не то сообщать на студию. Володя отнес в ресторан перстень с условием, что утром он его выкупит. После этого он поднялся ко мне в номер, там мы и познакомились…»
Через несколько дней после этой встречи Высоцкий отбил телеграмму в Москву другу Анатолию Утевскому: «Срочно приезжай. Женюсь на самой красивой актрисе Советского Союза». Самое интересное, жениться Высоцкий собирался, не только не оформив развода с первой женой Изой, но даже не поставив ее в известность о своем новом увлечении.
Людмила Абрамова в своем рассказе о встрече с Высоцким отмечает, что она тогда ничего о нем не знала. Между тем в тот год имя Высоцкого, автора и исполнителя собственных песен, было уже хорошо известно поющей молодежи Москвы. Правда, сам он старался скрывать свое имя под псевдонимом. Г. Внуков по этому поводу вспоминает: «В начале 1962 года мы с ребятами завалились в ресторан «Кама». Ресторанчик второго класса, но там всегда все было: любые мясные и рыбные блюда, сухие вина двух десятков сортов, не говоря уже о крепких напитках…
И вот однажды я слышу, поют рядом ребята под гитару: «Рыжая шалава, бровь себе подбрила…», «Сгорели мы по недоразумению…». Я – весь внимание, напрягся, говорю своим: «Тише!» Все замолчали, слушаем. Я моментально прокрутил в памяти все блатные, все лагерные, все комсомольские песни – нет, в моих альбомах и на моих пленках этого нет. Нет и в одесской серии. Спрашиваю у ребят, кто эти слова сочинил, а они мне: «Ты что, мужик, вся Москва поет, а ты, тундра, не знаешь?» Я опять к ним: «Когда Москва запела? Я только две недели тут не был». Они: «Уже неделю во всех пивных поют „Шалаву“, а ты, мужик, отстал. Говорят, что какой-то Сережа Кулешов приехал из лагерей и понавез этих песен, их уже много по Москве ходит».