Входит Лара без живота, с двумя колясками:
– Нет, надо мне одну большую. Как Лешка премию получит – попрошу.
Ведь, если что, я и без детского питания обойдусь (взбивает грудь), а вот коляску бы двухместную… Нет, Лешка не откажет. Да, Стас?
Стас:
– Да-да, само собой.
Лара:
– Ты прав, наш Лешка – парень свой… Баю-бай… (покачивает коляски и расстилает скатерть) Белая – то, что надо… Осталось только шампанское, фужеры, свечи, цветы…
Входит Леша в прежней драной одежде.
Лара:
– Ты уже вернулся из круиза?
Леша:
– Почти. Поверишь, тогда на симпозиуме меня того, немного освистали. Из лаборатории же – прямо в шею. А за смокинг пришлось в торговой лавке мельтешить. Возможно ли меня представить с букетами цветов фальшивых. Торгаш ученый. Бизнес-Прометей… Я, знаешь, лицо так прикрывал газеткой (показывает), чтобы никто не видел, не признал… Но это временно все. Да, я продолжу свою великую работу. Хоть это и опасно для жизни. «Бух-бах-пш-ш…» Ну, что ж, я не боюсь. Меня ждут новые успехи, я, я добьюсь…
Лара:
– Добьешься, милый, ох, добьешься… (в сторону) Определят тебя понятно куда рано или поздно… А не видать коляски мне двухместной… И вагон с питанием детским под откос пошел…
Леша сам с собою:
– «Бух-бах-пш-ш…»
Стас, рисуя:
– Добавим красного – цвет страсти…
Въезжает Вован на своей коляске в спортивной форме с клюшкой и пакетом:
– «Звучит в ушах лихая музыка атаки…» (протягивает пакет Ларе) Фужеры… Меня взяли в спецкоманду. Продвинутый полузащитник. Левый край…
Лара вынимает и ставит фужеры на стол:
– Молодчик, что еще сказать… Да, Стас?
Стас, не отрываясь от рисования:
– А почему б и нет?
Леша:
– Лишь позавидовать возможно тебе, Вован.
Вован:
– Да, сам себе завидую я черной завистью.
Лара:
– Так, мужики. (оглядывается) А Юра? Видел ли кто Юру?
Входят Юра и Лиса с букетом. Юра – в костюме-«тройке», Лиса – в строгой юбке и блузе. Оба смотрят вниз:
– Мы…
– Мы это…
Лара:
– Это самое? Конечно. Пока я «баю-бай», так тут же этот раздолбай…
Лиса:
– Юра – очень даже приятнейший мужчина. И скромный, и тактичный. А работник, мастер – золотые руки, ноги…
Юра мнется:
– Да, вот…
Лара, качая коляски:
– Ну, тогда жди. Он тебе скоро наклепает. Своим рабочим, золотым…
Стас – себе, рисуя:
– А что? Здесь золото уместно.
Вован – Стасу:
– Что ты сказал?
Лара – Вовану:
– Я не уверена, что он нас слышит.
Леша – Ларе:
– И видит. Давай, я помогу. (качает одну коляску) Баю-бай…
Вован подъезжает ко второй:
– Я тоже (качает вторую) Баю-бай…
Юра:
– Мы это, мы тут принесли…
Лара:
– Ужель?
Лиса протягивает букет Ларе:
– Вот – цветы…
Лара пристально рассматривает их:
– Но они, они ж искусственные.
Вован:
– Вы что, на похороны прибыли?
Стас – себе:
– Да, нужен черный – страдающая утонченность…
Леша, отвернувшись, качает коляску еще более энергично:
– Баю-бай… Баю-бай…
Юра:
– Искусственные?
Лара:
– Да, это просто пластик.
Лиса:
– Но нам их продали, как настоящие.
Юра:
– Содрали денег, вам скажу.
Вован взмахивает клюшкой:
– Я б этим торгашам, ну прямо в…
Лиса:
– Какой-то тип в торговой лавке – жаль лица его не разглядела – так вот, сказал он, что это новый сорт – стоят неделями и пахнут…
Лара нюхает:
– Тройным одеколоном… (Подносит Стасу) Правда, Стас?
Леша в сторону:
– «Шипром»…
Стас бросает взгляд на цветы:
– Для натюрморта очень ничего, но у меня другие планы…
Лиса – Юре:
– Что ж, сходим еще раз?
Юра:
– Ну, я не против повторить.
Лара:
– Уж, конечно. Как я устала… Но почему, почему я не птица? Я б летала по магазинам, по детским садам и молочным кухням. Без устали…
Вован, глянув в коляску:
– Так, я – за шампанским, а ты, Лара – это, правда, отдохни тут…
Юра тянет Лису к двери за руку, говорит Ларе:
– Конечно, побудь одна.
Лара:
– Спасибо за заботу, дорогой.
Лиса следует к двери за Юрой:
– Мы купим другие цветы, купим…
Юра:
– Что же… купим…
Леша:
– Красивые и разноцветные… (всплескивает руками) О, свечи! (глянув в коляску) Бегу…
Лара:
– А торт.
Стас, рисуя и облизываясь:
– Торт?
Вован, напрягаясь:
– Торт?
Лара:
– Кто отвечал за торт? (Молчание. Лара осматривает стол) Где ж мой список?
Лиса:
– Да, мы и торт можем купить. Нам ничего не стоит. (Смотрит на Юру) Верно, милый?…
Юра мнется, то достает, то прячет кошелек:
– Да, можем. Что же не купить? (тихо) Рокфеллер – целых девять букв.
Вован, Леша, Лиса и Юра покидают комнату. По ходу, глядя на рисующего Стаса, перекидываются:
– Творит…
– Талант…
– Его оценят и признают…
– Потомки…
Лара качает обе коляски, напевает колыбельную:
Стас, рисуя, подпевает:
– Про черешни и малинки… Про большой кусочек мяса… Про два пуда ананасов… Про ветчинку, буженинку, балычек, окорочек… Тьфу (бросает кисти) Кушать хочется… (замечает Лару) Лара, я есть хочу…
Лара:
– Из магазина скоро кто-нибудь вернется. С чем-нибудь… Жди. Терпи…
Стас себе:
– Жди и терпи. Терпи и жди. Я не желаю. Мне нужно все сейчас, сейчас, сейчас… (пытается продолжить рисование)
Лара, прислушиваясь:
– Который час? Не знаю. Я без часов (показывает свободное запястье, вздыхает) Счастливая должно быть… (Достает из-за пазухи и рвет какую-то фотографию) В картах, что ли, повезет… (смотрит в зал) Эй, кто б в казино сводил?… Ау-у…
Возвращается Лиса с цветами. Она в модной молодежной одежде. Кивает Стасу:
– Привет.
Стас, глядя на рисунок:
– Привет-привет. Ты принесла мне что-нибудь поесть?
Лиса:
– Нет, боюсь что это не съедобно. (отдает цветы Ларе) Прости меня.
Лара кивает:
– Бывает. Розы…(ставит цветы на стол)
Лиса:
– Прощаешь? Правда?
Лара:
– Чего уж там… Жизнь наша бабская такая… Сегодня – мой, а завтра – твой. А где он, кстати, этот фраер?
Лиса:
– Считает… (указывает на свою одежду) Во сколько ему это обошлось… Прощаешь…
Лара:
– Да, он такой… Прощаю…
Лиса:
– Ты просто прелесть, Лара. Сколько знаю я тебя, а вот не знала. Прелесть, прелесть.
Лара:
– Он тоже раньше думал также.
Лиса:
– Бог с ним. Ты лучше, лучше.
Лара стеснительно:
– Да, ладно уж…
Лиса:
– Правда-правда. В сто, в тысячу раз лучше… У тебя есть ум, честь, совесть… А какие глаза, а руки, ноги…
Стас, что-то пририсовывая:
– Руки, ноги, огуречек…
Лара, оглядывая себя:
– После двух-то разрешений…
Лиса:
– Да-да… (Обходит вокруг Лары) Ты прекрасна. Ты совершенна.
(рассматривает ее ногу, прикасается к ней)
Лара:
– Ой.
Лиса:
– Больно? Ты устала, мать-героиня. Стойкий оловянный солдатик матриархата… Хочешь, я сделаю тебе массаж? В какой-то постановке я видела, как нужно это совершать… (начинает эротично массировать Лару)
Лара:
– Ой, ой… Как хорошо, как хорошо…
Лиса:
– И мне… И мне…
Лара:
– Чудесно. Мир иной передо мной раскрылся разом.
Лиса:
– Прикосновения к тебе нельзя сравнить ни с чем. Ни одного мужчину мне так не хотелось… ласкать…
Лара:
– Да, женщины – другое дело.
Лиса:
– Тело…
Лара:
– Женщины – не грубы и понятливы.(обнимает Лису)
Лиса:
– И так похожи… (целуются)
Въезжает Вован с шампанским. Вместе с ним входит Леша со свечами. Оба в той же одежде, в которой выходили последний раз. Вован:
– Все, как заказывали.
Леша, гордо размахивая свечами:
– Красивые и раз-но-цвет-ные. (Смотрит на Лару с Лисой, потом на Вована)
Что это?
Вован:
– Это, как тебе сказать, чтоб не по-военному и не спортивно…
Леша, сообразив:
– Похоже, мы тут…
Вован:
– Третий лишний…
Уходят, оставив принесенное у двери.
Стас рвет картину:
– Не то, не то… А может «боди-арт»? Я быстро, быстро стану популярным и признанным тусовкой. Настоящей… Тело, тело… Где тело взять? (Оглядывается и видит Лару с Лисой) Эй, хватит вам шептаться. Лиса! Лара! (машет рукой) Ну, их теперь водой не разольешь, трепаться будут до утра… Где тело взять? (Подходит к зеркалу и видит свое отражение) Так вот оно! (Сбрасывает куртку и рубашку, начинает разрисовывать себя) Так… Так… Вот так…
Входит Юра в потрепанной «тройке» с тортом в руке:
– Лиса! Лиса! (видит их) О, Лара! Лара! (Садится и плачет. Берет со стола одну из роз и щиплет лепестки) Лиса… Лара… Лиса… Лара… (Девушки не замечают Юру, встают и уходят в обнимку, укатывая с собой обе коляски.) Любит… Не любит… Плюнет… Поцелует… К сердцу прижмет… К черту пошлет… К черту пошлет…
Юра поднимает голову, озирается, останавливает взгляд на размалеванном Стасе:
– Черт… Стас? (Подходит к Стасу) Стас, это ты?
Стас:
– А кто ж еще? Чего тебе? Вновь верно, с Ларкой разругался?
Юра:
– Дай, обниму тебя, дружище.
Стас:
– Только осторожно, краска не засохла.
Юра:
– Дай, поцелую, ненаглядный. (целует)
Стас едва отрывается:
– Ну, не в засос же. Отвали. Рисунок смазал. Тьфу.
Юра, стирая краску с губ:
– Да-да. Прости. (уходит вместе с тортом)
Стас:
– А кушать хочется… (Принюхивается) Чем-то, кажется, съестным пахнуло.
Пирожным. Иль тортиком. А может пастилой? (Обходит комнату, находит у дверей свечи и шампанское, ставит их на стол) Черт знает что. Шипучка и луч света в темном царстве. Романтикою сыт не будешь… Куда все подевались? (стирает с себя краску) Так и никто не оценил. Хоть есть бы принесли… (садится в кресло) А может медитация от голода избавит и мне даст идею? Настоящую… Покой, покой и отрешенье…
Стас замирает. На сцене заметно темнеет.
Действие № 3
Въезжает Вован в выцветшем тренировочном костюме и офицерской фуражке:
– Стас. Ты знаешь, Стас?
Стас молчит. Вован подъезжает к нему, прислушивается, потом зажигает свечу на столе:
– Памяти ушедшего навеки товарища и друга, все бросившего на алтарь…
Входит несколько сгорбившись Лара, держит за руку Юру. В другой руке Юры – торт. Оба одеты не в новое, но в чистое. Лара:
– Вован, так это правда?
Вован кивает на свечу:
– Да.
Лара зажигает еще свечу:
– Эх, парень-парень…
Юра:
– Из шести букв. Па-рень… Па-рень… Па-рень…
Лара:
– Считай, Юра, считай.
Входит, прихрамывая, Лиса. В мини-юбке и черном платочке:
– Не уберегли, родимого. (зажигает еще свечу) «Господи, упокой душу раба божьего, Алексея…»
Лара – Вовану:
– А Стасу ты сказал?
Вован:
– Он то ли спит, то ли ослеп, да и оглох к тому же…
Лиса:
– Нет, я думаю, он так играл, что весь в себя ушел – никак не выйдет. Летаргия.
Стас шевелится, указывает на появившиеся от свечей тени:
– Случилось что-то? Бродят тени. И что-то говорят… Знак шлют мне? Значит, я дождался. Ну же, ну же…
Юра отпускает руку Лары, разглаживает скатерть, бормочет:
– Скатерть белая… Скатерть белая… Залита вином… Залита вином… (пытается зажечь еще одну свечу)
Стас сам с собою:
– Скатерть белая… Вино… Не то, не то…
Лара отбирает у Юры свечу:
– Сиди спокойно. Сожжет всех, глазом не моргнет.
Вован:
– Юрок, а помнишь Леху?
Лиса:
– Алешку – мальчика с пробиркой…
Юра:
– Скатерть белая… Скатерть белая… Залита вином… Залита вином…
Стас:
– Слова, слова, слова… Как тайный смысл их постичь?…
Вован – Ларе:
– Что с Юрой?
Лара:
– Склероз. Уж сколько за собой таскает этот торт.
Лиса:
– Да, старость, вам скажу, не радость. И у меня самой вот – ревматизм. Так крутит-вертит, нет покоя. И даже волочится одна нога. Но вычитала, не помню где, рецепт отменный. Почти-что излечилась. И с вами запросто могу я поделиться. Рецептом. Слушайте.
Лара:
– У меня ж нет ревматизма.
Вован:
– И у меня.
Лиса:
– Не важно. Будет непременно. Уж не сегодня если, то так завтра. Слушайте ж, вам говорю, а лучше – записывайте. Берете свежее дерьмо молодой коровы неотеленной…
Лара:
– Да, где ж его найдешь?
Вован чешет затылок:
– Был у меня дружок в деревне – бывший подполковник. Он строем каждый день коров гонял на выпас. Так вот, если не помер…
Юра:
– Все цыгане спят непробудным сном… Все цыгане спят непробудным сном…
Стас:
– О, небо, дай знак. Скажи заветное мне слово, я жду…
Лиса:
– Итак, берете свежее дерьмо коровы молодой неотеленной…
Юра вскакивает:
– Все цыгане спят непробудным сном… Все цыгане спят непробудным сном… (ставит торт на стол и молча уходит)
Лара окликает:
– Юра.
Вован:
– Юрка.
Лиса:
– Юрочка.
Лара встает:
– Я сейчас вернусь, лишь догоню его. А то опять умчится в вольные пампасы. Он же как: из дома вырвался и понесла его нелегкая. То на завод подастся – ноль вниманья на охрану – к своему цеху, где станок его стоял. Ему уж и стреляли в след, но промахнулись… А то еще до многоэтажки одной стремится… и там, где магазин, упрется и стоит, стоит часами на углу, хоть дождь, хоть солнце, хоть метель… Меня не слушает. Милицию, врачей шлет на три буквы. Лишь дети, плача, под руки едва уводят…
Стас:
– На три буквы? Три буквы…
Вован:
– На углу… Где магазин «Цветы»…
Лиса тихо:
– Там встретились мы с ним когда-то…
Стас – себе:
– Уж полночь близится… Три буквы…
Лара на пороге:
– Да, напасть такая: не доглядишь и канет. С концами. В люк какой залезет или до пригорода доберется. А там – поля, леса, граница с сопредельным государством. Коль иностранке в лапы попадется наш мужик, его потом ищи-свищи…(уходит)
Вован вдогонку:
– Ищи – лечи без промедленья.
Лиса вдогонку:
– Молилась ли ты на ночь?… (Вовану) Да, ей за Юру помолиться надо, как следует. (достает из-за пазухи бумажку и читает): «Два раза утром натощак, два после обеда, до ужина два и на ночь глядя». (Складывает бумажку) Мне бабка говорила, с молитвой этой любой склероз отстанет. Через три года. Или через четыре. Ну, в общем все зависит, с каким уж чувством станешь ты читать. Я для себя читаю и все помню. Почти. И ты – на, побубни… (Протягивает Вовану бумажку)
Вован стучит себя три раза по голове кулаком:
– Спасибо, мне без нужды. (кивает на свечу) И Лешке тоже…
Стас хватается за голову, говорит сам с собой:
– Три буквы… Хотя еще не очень понимаю, но чувствую, что близок, близок…
Лиса, пряча обратно бумажку:
– Вернется Лара, ей отдам. Пускай читает. «Утром натощак, потом после обеда, до ужина и на ночь глядя». А то мужик ее совсем уж не похож на мужика… которого я знала…
Вован:
– Я тоже уж Федот – не тот.
Лиса:
– И я, и я… немного… изменилась…
Стас выпрямляется в кресле:
– Да, я начинаю понимать…
Вован ставит рядом со свечами фужеры:
– Ну что, налить по существу?
Лиса:
– Конечно, разливай. А я быстрехонько туда-сюда-обратно… Мне только одно лекарство принять…
Вован:
– То самое, что на коровьем?
Лиса встает:
– Нет-нет, другое, на курином… (уходит)
Вован морщится:
– На курином… Что ж, надо долг отдать последний (открывает шампанское, разливает в фужеры). Алексею, Ларе, Юре, Лисе, мне… (хватается за сердце) Вот прихватило не во время, не к месту… Скорей на воздух, подышать минут пяток. Пройдет, пройдет все, оглянуться не успеешь… На воздух, нужен кислород… (с трудом выезжает за дверь)
Стас решительно вскакивает:
– Я понимаю… Я понял, чувствую, я знаю, я уверен – великий режиссер во мне живет. И я поставлю пьесу, каких весь мир не видел, каких никто и никогда не ставил. И я прославлюсь, я себе воздвигну, я войду в аналы. Я студию свою…, да что там – свой театр… Так (расхаживает и напряженно думает) Есть режиссер, (оглядывается) зал, зрители. А труппа? Где артисты? (ходит по сцене) Что такое? Как не надо, так все вокруг пасутся, лезут, пристают с беседами и поцелуями (вытирает губы). Тьфу… Ну, а как потребуются: где они? Где эти лоботрясы? Ленивцы, разгильдяи, где вы? Скорей сюда, скорей пока дано мне. Дано пока… Дано, дано… Да, но… (хватается за живот) Живот… Желудок… Кажется, отъелся… А так хотелось лишь недавно на завтрак – устриц, на обед – фазана, на ужин – лобстера с бутылкой «Шардонэ»… Ой, ох… (садится за стол, на сцене еще больше темнеет) Врача! Врача! (заметно движение у дверей. Стас под свечей лихорадочно листает справочник) Стомато… Психоло… Сек-со-па-то-ло-го-ана-том… Не то…, не то…, не то… А это, это что такое? (достает из справочника листок, читает) «Свечи, торт, шампанское, фужеры, цветы, скатерть… У Стаса – день рождения…» (смотрит на стол) Свечи, торт, шампанское, фужеры, цветы, скатерть… (опускает справочник на стол) У Стаса – день рождения?…
Вспыхивает яркий свет. У дверей стоят Лиса, Лара, Юра, Леша, Вован, все – в той же одежде, что была на них в самом начале пьесы. Они поют, улыбаясь:
– Хэппи бездэй ту ю, хэппи бездэй ту ю, хэппи бездэй, диа Стас…
Конец
ТЫ БЫЛА, ТЫ ЕСТЬ, ТЫ БУДЕШЬ
Он – в белом. На бритой голове – замкнутая разметка красным пунктиром.
Она – в белом.
Все происходит в почти пустой комнате: кровать, стул, тумбочка, дверь.
Он (сидит на кровати, играет в «ладушки»). Ладушки– ладушки, где были? У бабушки. Что ели? Кашку. Что пили? Бражку… (Задумывается.) Бражку… Хочу бражки. Мама, хочу бражки! Мама…
Входит Она с тюльпанами в вазе и с сумкой через плечо. Ставит цветы на пол, кладет сумку на тумбочку, сама присаживается на стул рядом с ним.
Она. Ну, что ты раскричался. Я здесь. Рядом. (Обнимает его и гладит по голове.)