Выпускал завод разных сортов проволоку, чугунное литье, стальные рессоры, паровые и механические машины, винты, болты.
К 1890-м гг. была произведена перестройка, завод переобразовали. Возвели новый промышленный комплекс, который включал рельсопрокатный, штамповочный и тормозной цеха, здание конторы, турбину, вагранку и водонапорную башню. На высоком уровне здесь выполнили всю конструктивную часть, в особенности легкие металлические фермы, перекрывающие пролеты цехов. От станции Старожилово Рязанско-Козловской железной дороги до Истья была проложена 10-верстная узкоколейная ветка. Завод оснастили мощным оборудованием, в которое входили 1 пудлинговая и 5 сварочных печей Сименса, 2 паровых молота по 1,5 т каждый, 1 крупносортный и 1 мелкосортный станы с паровыми машинами в 100 л. с., паровые котлы системы Шухова (прослужили до 1980-х гг.) и др.
В это время железа из собственной руды производилось до 100 тыс. пудов в год и, кроме этого, до 300 тыс. пудов «из пакетов, собираемых из разной мелочи, и старых рельсов, приобретаемых покупкой». Треть металла использовалась на самом заводе для изготовления рельсовых скреплений, накладок, болтов, костылей, проволочных канатов, телеграфной проволоки, гвоздей. Для местных помещиков исполнялись заказы на сельскохозяйственные машины. Две трети металла отправлялось в Москву, где продавали по средней цене по 1,5 рубля за пуд.
Истьинское железо продавалось и за границу, а иглы, выделываемые на игольной фабрике, считались лучшими по своему качеству. В одном из докладов правительственной комиссии говорилось: «Центральное в государстве производство имеет очевидное преимущество против сибирских заводов».
Несмотря на очевидные преимущества, коими располагал завод после капитальной реконструкции, предприятие не встретило поддержки со стороны правительства. Перестройка и переоборудование завода потребовали огромных расходов. Для покрытия этих расходов общество было вынуждено «влезть» в долги. Правление акционерного общества надеялось расплатиться с долгами при получении крупного правительственного заказа на изготовление подвижного состава для строящихся линий Рязанско-Уральской железной дороги. Но расчет не оправдался. Заказ был передан Путиловскому заводу.
Последовал аукцион, т. е. продажа по низким ценам, – и завод перестал работать.
Чтобы лучше представить (понять!) социально-экономическое развитие России на рубеже веков, нужен хотя бы беглый взгляд на неравномерность капиталистического развития в различных отраслях экономики, а также в различных регионах страны.
Более быстрыми темпами, гораздо интенсивнее капитализм развивался в промышленности, медленнее – в сельском хозяйстве. В сельском хозяйстве, к примеру, вплоть до 20-х гг. продолжали сохраняться докапиталистические и даже патриархально-натуральные формы.
Об окончательной победе капитализма можно было говорить лишь применительно к крупной и средней промышленности.
Любопытно, что за 20 лет (последние 10 лет XIX в. и первые 10 лет XX в.) российская промышленность достигла больших успехов, вместе с тем в ее развитии наблюдались спады. Экономисты того времени считали, что корень зла таится в образовании монополий. Председатель Совета министров российского правительства П. А. Столыпин, не отрицая издержек монополизации, первопричину застойных явлений видел в узости внутреннего рынка, в ограниченном спросе «лапотной Руси» на промышленные изделия. С этим трудно не согласиться.
В самом деле, вот о чем сообщали статисты начала ХХ в.: «Население Вологодской губернии не может жить на счет продуктов земледелия и принуждено искать средств к существованию, помимо хлебопашества, еще и в тех неземледельческих промыслах, которые дают ему возможность прокормить как-нибудь себя и семью. Этими промыслами не могут быть работы на фабриках и заводах, потому что фабрично-заводская промышленность развита в губернии очень слабо… Кроме того, немногочисленное городское население, главным образом вследствие своей бедности, не предъявляет почти никакого спроса на промышленный труд крестьян, и добрая половина городов… играет роль, главным образом, административных центров».
Неразвитость в промышленном отношении отдельных регионов страны способствовала тому, что в ряде мест сохранялась (и даже получала дальнейшее развитие) большая сфера различных форм докапиталистической промышленности – домашних промыслов, ремесел, мелкотоварного производства. Именно так обстояло дело в Вологодской губернии и других окраинных землях, где капиталистическое развитие происходило гораздо слабее.
4. ДОМАШНИЕ ПРОМЫСЛЫ, РЕМЕСЛА И МЕЛКОТОВАРНОЕ ПРОИЗВОДСТВО
Издавна в коренной России крестьян обучали ремеслам. Знание ремесел помогало прокормиться. Обрабатывали и перерабатывали древесину. Особенно развиты были ремесла плотничное и столярное, мебельное и санное, плетение из бересты, лыка, луба и ивового прута; много времени отводилось ткачеству миллионов рогож и кулей из мочала (огромное количество их было необходимо для перевозки хлеба и соли); строили барки и иные суда под хлеб и соль; в ходу были курение смолы и сидка дегтя, выжиг угля для домниц и кузниц, да и сбор живицы и производство канифоли и скипидара также считались занятиями полезными и важными.
Охотились на рябчиков и тетерок и возами зимой отправляли в столицы. Серьезным промыслом считалась добыча мехов – медвежьих, лисьих, волчьих, заячьих, беличьих и куньих. Вологодские мужики промышляли также сбором ягод и грибов (к царскому двору поставляли соленые рыжики, причем принимались только такие, которые проходили в горлышко бутылки). Ценилась обработка свиной щетины и волокнистых материалов: конопли, шерсти и льна. Пользовалась спросом продукция гончарного производства: выделка корчаг, горшков, чашек, плошек, латок и промышленные емкости – кубы для смолокурения.
А еще вологодские мужики занимались извозом, сплавом плотов и барок; портняжничали, вязали плоты, рубили дрова, делали масло, пилили лес, возили почту, служили у купцов по торговым делам; занимались чеботарством, мочальным промыслом сит и решет; конопаткой судов, рыболовством, скупкой тряпья для бумажных фабрик также зарабатывали копейку для дома и семьи. Статистика тех лет утверждает, что дополнительно к земледелию более 80 % крестьян занимались какими-нибудь работами.
Зачастую крестьянские промыслы и ремесла достигали такого уровня развития, что начиналась узкая специализация. Так, в Вологодской губернии Маныловской волости Кадниковского уезда специализировались на изготовлении кубов для смолокуренных печей из местных огнеупорных глин. Крестьяне Усть-Сысольского уезда арендовали у государства гору Брусяну для выделки точил из залегавшего там камня. Из села Кентуры Тотемского уезда расходились коновалы. Из волостей Васьяновской, Шапшенской и Кумзерской уходило на заработки до 3 500 плотников. Крестьяне Семеновской волости Вологодского уезда славились как штукатуры. Пользовались известностью как плотники-"галки" крестьяне Галичского уезда Костромской губернии. Лучшими башмачниками были кимряки Тверской губернии. Хорошо известные и в настоящее время села Палех, Мстера и Холуй Владимирской губернии по всей России продавали иконы собственной работы, от расхожих крестьянских «краснушек» (дешевых) до ценимых любителями, особенно старообрядцами, «подстаринных» икон на разные «пошибы».
Чтобы заработать деньги, сметливый и й крестьянин мог исходить в поисках заработка всю Россию – и всегда находил, к чему приложить руки и чем завлечь тех, кто мог предложить работу.
Таким образом домашние промыслы, ремесла и мелководное производство, не являясь еще капиталистическими, тем не менее создавали широкую базу для развития капитализма. Проходившее в центре страны быстрее, а на окраинах государства – слабее, капиталистическое развитие постепенно двигалось вширь, т. е. распространялось на новые, еще не освоенные территории.
Хозяйству России была присуща многоукладность – другими словами, наряду с капиталистическим, действовало мелкотоварное и патриархально-натуральное производство. Долгое существование крепостного права и незавершенность последующих реформ обусловили даже в конце XIX в. сохранение многочисленных пережитков старины в экономике, политике и социальных отношениях. Господство помещичьего землевладения и неполноправность крестьян серьезно тормозили капиталистическое развитие деревни.
5. РОССИЙСКИЙ ПРЕМЬЕР И ЕГО КУРС НА ОЗДОРОВЛЕНИЕ ЭКОНОМИКИ СТРАНЫ
Историческую задачу преобразования крестьянской России на собственнический лад взялся выполнить первый сотрудник царя, председатель Совета министров Петр Аркадьевич Столыпин.
С приходом Столыпина к власти (1906 г.) правительством был широко поставлен переселенческий вопрос. Переселенческое движение за Урал должно было содействовать становлению крестьянина-собственника в Сибири. В 1906 г. на помощь крестьянам-переселенцам из государственной казны было выделено 5 млн. рублей. В 1907 г. переселенческий бюджет равнялся 11 млн. рублей. Позднее эта сумма была доведена до 30 млн. в год. Таким образом, на обустройство переселенцев в азиатской части России в начале ХХ в. (первые два десятилетия) было отпущено около 200 млн. рублей.
Столыпинская аграрная реформа была самым важным начинанием главы кабинета. Глава правительства мечтал научить крестьян правильному хозяйствованию.
И достичь этого он планировал путем соблюдения законности и последовательного осуществления реформ.
Столыпинская модель развития аграрного сектора экономики предусматривала из двух исторически сложившихся типов хозяйств (помещичье-прусского и фермерского, американского) выбрать последнее. Взаимоотношения между ними должны были строиться на основе здоровой конкуренции. Крестьяне восприняли закон как шаг к окончательному освобождению, когда 9 ноября 1906 г. Николай II подписал указ, разрешавший крестьянам выходить из общины и укреплять личные наделы. Им предлагалось покупать участки казенных и, с согласия самих владельцев, помещичьих земель. У помещиков также не было недовольства, а в лице покинувших общину домохозяев они обретали союзников. Столыпин смотрел далеко вперед, он понимал, что большинство землевладельцев-собственников, совмещавших предпринимательство с коренной службой, будет вытеснено из традиционной сферы хозяйства, но произойдет это бескровно.
6 марта 1907 г. Столыпин огласил в думе декларацию. «Отечество наше, – сказал премьер, – должно превратиться в правовое!»[1] На рассмотрение депутатов предлагались законопроекты о неприкосновенности личности, о восстановлении избираемых населением мировых судей и важные вопросы рабочего законодательства.
Своими действиями Столыпин последовательно осуществлял второе раскрепощение крестьянства. Опорой его курса должны были стать средние слои, прежде всего крестьяне-собственники. Торжество справедливости глава кабинета видел не в уравнительной справедливости, а в том, чтобы обладателями земельных богатств стали волевые, рачительные хозяева-труженики, прежде всего исконные земледельцы-крестьяне. Столыпин считал, что крестьянская община должна исчезнуть. Исчезновение общины, по мысли главы правительства, лишало смысла лозунг социализации земли, выдвигаемый эсерами.
Свою точку зрения П. А. Столыпин очень хорошо объяснил в письме к Л. Н. Толстому: «Лев Николаевич! Вы считаете злом то, что я считаю для России благом. Мне кажется, что отсутствие собственности на землю у крестьян создает все наше неустройство… Смешно говорить этим людям о свободе или свободах. Сначала доведите уровень их благосостояния до той, по крайней мере наименьшей грани, где минимальное довольство делает человека свободным. А это достижимо только при свободном приложении труда к земле, т. е. при наличии права собственности на землю».[2]
Летом 1909 г. Столыпин объехал хлебопроизводящие районы Поволжья и Сибири. Распашка восточно-степной полосы предусматривала не только удовлетворение внутренних потребностей страны, но и продажу зерна за рубеж. Перед Россией открывалась возможность превращения в крупнейшего поставщика продовольствия. Торговля знаменитыми пшеницами, вкуснейшим маслом с лихвой окупала расходы по переселению крестьян в Сибирь и на Дальний Восток, а также и оказание им на обживаемых местах денежной, агрономической и зоотехнической помощи. Столыпин мыслил глобально: «Богатая всем, кроме людей, Сибирь только в приливе сюда русской рабочей силы может найти полноту хозяйственной и культурной жизни». На валюту от продажи хлеба, масла, пушнины, за аренду эксплуатировавшихся иностранными компаниями рудных и нефтяных месторождений покупались сельскохозяйственные машины новейших конструкций, племенной скот, финансировалось строительство дорог, школ, больниц.
С притоком в Сибирь переселенцев жизнь там забила ключом, и Столыпин вернулся из поездки окрыленным: «Еще десять лет мира, дружной работы, и Россия будет неузнаваемой!»[3]
Четырехлетнее пребывание Столыпина на капитанском мостике приносило свои плоды. Постепенно стабилизировалась денежная система, увеличивались инвестиционные вложения отечественных и иностранных монополий в ведущие отрасли российской экономики.
Столыпинская политика привела к оздоровлению финансов, росту покупательной способности крестьян и рабочих и, следовательно, к увеличению спроса на промышленные товары; в промышленных и финансовых кругах был растоплен лед недоверия к премьеру. Столыпин умерил аппетиты иностранных монополий в европейской части России, но при этом предоставил им режим наибольшего благоприятствования в горнодобывающих районах Урала, Сибири и Казахстана, которые были мало освоены. Это отвечало интересам государства и национальной буржуазии, на монополистической стадии капитализма тесно взаимодействовавших с крупнейшими отечественными банками.
Беседуя с представителями центральных и региональных советов съездов промышленников, глава правительства признавал, что следует упростить процедуру создания акционерных обществ, добиться недопущения полицейского вмешательства (горной и фабрично-заводской полиции) в разрешение споров между предпринимателями и рабочими. Одновременно Столыпин требовал строгого соблюдения законодательства о труде, приведения заработной платы в соответствие с индексом цен на продукты и предметы широкого пользования.
6. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Реформа, проводимая Столыпиным, ускорила кооперирование российского крестьянства (не имела ничего общего со сталинской принудительной коллективизацией). А следствием кооперирования крестьянской деревни, особенно на Урале и в Сибири, стал рост урожайности, продуктивности скота, применение сельхозмашин. Производство ржи и пшеницы превысило объем продукции, производимой в США, Канаде и Аргентине вместе взятых. Стараниями премьера и частных собственников Россия превращалась в крупнейшего экспортера зерна, масла, мяса, яиц, сахара. Питание разных слоев населения России, разумеется, различалось по калорийности, но потребление масла горожанами было намного выше современного, и это был не какой-нибудь бутербродный маргарин – это было отличное натуральное масло.