Косерю 1963 – Э. Косерю. Синхрония, диахрония и история // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 3. М., 1963.
Смирницкий 1948 – А. И. Смирницкий. Некоторые замечания о принципах морфологического анализа основ // Доклады и сообщения филол. факта МГУ. Вып. 5. М., 1948.
Balufer 1920 – J. Alemany Bálufer. Tratado de la formación de palabras en la lengua castellana. Madrid, 1920.
Blоch, Trager 1942 – В. ВЪоИ, G. Jrager. Outline of Linguistic Analysis. Baltimore, 1942.
Bloomfield 1933 – L. Bloomfield. Language. New York, 1933.
Bolinger 1948 – D. L. Bolinger. On defining the morpheme // Word. 1948. Vol. 4. № 1.
Brunot 1953 – F. Brunot. La pensée et la langue. 3 éd. Paris, 1953.
Bustos 1986 – Bustos Gisbert E. La composición nominal en español. Salamanca, 1986.
Camproux 1951 – Ch. Camproux. Déficience et vitalité de la derivation // Le franjais moderne. 1951. № 3. Coseriu 1952 – Е. Coseriu. Sistema, norma y habla. Montevideo, 1952. Dauzat 1931 – A. Dauzat. Tableau de la langue franjaise. Paris, 1931. Dauzat 1955 – A. Dauzat. Les diminutifs en franjais moderne // Le franjais moderne. 1955. № 1. Gleason 1956 – H. A. Gleason. An Introduction to Descriptive Linguistics. New York, 1956.
Gramatica 2000 – RAE. Gramática descriptiva de la lengua española. Madrid, 1999; 2000.
Greenberg 1957 – J. H. Greenberg. Essays in linguistics. New York, 1957. Harris 1942 – Z. Harris. Morpheme alternants in linguistic analysis // Language. 1942. Vol. 18. № 3. Harris 1946 – Z. Harris. From morpheme to utterance // Language. 1946. Vol. 22. № 3.
Harris 1951 – Z. Harris. Methods in Structural Linguistics. Chicago, 1951. Harwood, Wright 1956 – F. W. Harwood, A. M. Wright. Statistical studies of
English word—formation // Language. 1956. Vol. 32. № 2. Hockett 1947 – Ch. Hockett. Problems of morphemic analysis // Language. 1947. Vol. 23. № 4.
Hockett 1957 – Ch. F. Hockett. Idiom formation. «For Roman Jakobson». The Hague, 1957.
Householder 1952 – F. Householder. [Рец. на кн.:] Zellig S. Harris. Methods in Structural Linguistics. Chicago, 1951 // International Journal of American Linguistics. 1952. Vol. 18. № 4.
Lenz 1935 – R. Lenz. Oración у sus partes. Madrid, 1935.
Marchand 1951a – H. Marchand. Esquisse d'une description des principales al– ternances derivatives dans le fra^ais d'aujourd'hui // Studia lingüistica. 1951. Vol. 5. № 2.
Marchand 1951b – H. Marchand. Phonology, morphology and word—formation //
Neuphilologische Mitteilungen. 1951. Vol. LII. № 3–4. Marchand 1953 – H. Marchand. The question of derivative relevancy and the prefix s— in Italian // Studia linguistica. 1953. Vol. VII. № 2. Marchand 1954a – H. Marchand. Notes on English prefixation // Neuphilolo—gische Mitteilungen. 1954. Vol. LV. № 7–8. Marchand 1954b – H. Marchand. Über zwei Prinzipien der Wortableitung in ihrer Anwendung auf das Franzosische und Englische // Archiv für das
Studium der neueren Sprachen. 1954. Bd. 190. Hft 3. Marchand 1955a – H. Marchand. Notes on nominal compounds in present—day
English // Word. 1955. Vol. 11. № 2. Marchand 1955b – H. Marchand. Synchronic analysis and word—formation //
Cahiers Ferdinand de Saussure. 1955. № 13. Marchand 1956 – H. Marchand. Compounds with locative particles as first elements in present—day Englisch // Word. 1956. Vol. 12. № 3. Marchand 1957a – H. Marchand. Motivation by linguistic form // Studia neo– philologica. 1957. Vol. XXIV. № 1. Marchand 1957b – H. Marchand. Compound and pseudo—compound verbs in present—day English // American Speech. 1957. Vol. 32. № 2. Marouzeau 1951 – J. Marouzeau. Les déficiences de la derivation fra^aise //
Le fra^ais moderne. 1951. № 1. Marouzeau 1955 – J. Marouzeau. Notre langue. Paris, 1955. Murphy 1950 – S. Murphy. A Description of Noun Suffixes in Colloquial
Mexican Spanish. Illinois Univ., 1950. Murphy 1954 – S. Murphy. A description of noun suffixes in colloquial Spanish //
Descriptive Studies in Spanish Grammar. Urbana, 1954. Newman 1948 – S. Newman. English suffixation: a descriptive approach //
Word. 1948. Vol. 4. № 4. Nida 1946 – E. Nida. Morphology: The Descriptive Analysis of Words. Univ. of
Michigan Press, 1946. Nida 1948a – E. Nida. The analysis of grammatical constituents // Language. 1948. Vol. 24. № 2.
Nida 1948b – E. Nida. The identification of morphemes // Language. 1948. Vol. 24. № 4.
Pichon 1942 – E. Pichon. Les principes de la suffixation en fra^ais. Paris, 1942.
Pike 1954 – К. L. Pike. Language. Vol. I. California, 1954.
RAE 1956 – Real Academia Española. Diccionario de la lengua española. Vol. 18. Madrid, 1956.
RAE. Esbozo 1973 – Real Academia Española. Esbozo de una nueva gramática de la lengua española. Madrid, 1973. Sachs 1934 – Sachs. La formación de los gentilicios en español // Revista de la filología española. 1934. Vol. XXI. Togeby 1951 – К. Togeby. Structure immanente de la langue franjaise. Copenhague, 1951.
Thorndike, Lorge 1944 – E. L. Thorndike, I. Lorge. The Teacher's Word—Book of 30 000 Words. New York, 1944.
Voegelin 1947 – C. F. Voegelin. A problem in morpheme alternants and their distribution // Language. 1947. Vol. 23. № 3.
Сокращения источников
Arraiz – A. Arraiz. Dámaso Velázquez. Caracas, 1944. Unamuno – M. de Unamuno. San Manuel Bueno, mártir y tres historias más. Buenos Aires, 1945.
Глава II
О СИНТАКСИЧЕСКОЙ СОЧЕТАЕМОСТИ СЛОВ В ИСПАНСКОМ ЯЗЫКЕ{2}
Важным аспектом синтаксиса является изучение и описание сочетаемости слов, т. е. тех отношений, которые Ф. де Соссюр называл синтагматическими, или линейными, а американская дескриптивная школа – дистрибутивными, причем под дистрибуцией понималась сумма всех возможных позиций языкового элемента (для синтаксиса – морфемы). Дистрибуция была положена дескрипти—вистами и в основу классификации морфем, позволив им внести ряд уточнений в выделение морфемных классов и подклассов.
Параллельно с дескриптивистами большое внимание сочетаемости слов уделяли и другие языковеды. Так, почти вся книга Люсьена Теньера «Основы структурного синтаксиса» посвящена анализу синтаксических связей между словами. Л. Теньер пишет, что «понятие связи (connexion) лежит в основе всего структурного синтаксиса. Поэтому трудно переоценить важность этого понятия».[58] Изучение синтаксической сочетаемости слов было предпринято Л. Теньером в целях наибольшего проникновения в строй предложения и в меньшей степени связано с классификацией слов. Имеется также большое количество работ, в которых исследуются методы выявления синтаксических отношений между словами в рамках программ для автоматического перевода.[59]
I
Исследование синтагматических отношений между словами отличается от анализа словосочетаний. Последние образуют лишь замкнутые конструкции. Связь между членами словосочетания обусловлена и выражена признаками, заключенными в нем самом, и не зависит от общего строя и формы предложения, а также его интонационного рисунка. Интонация, следовательно, не является существенным признаком словосочетания. Напротив, изучение синтаксических связей должно охватывать все возможные случаи соединения слов в предложении, многие из которых оказываются обусловленными более широким синтаксическим контекстом, т. е. признаками, лежащими за пределами данной пары слов. Поэтому, анализируя нормы сочетаемости слов, следует установить не только сам факт возможности того или иного соединения, но и необходимые и достаточные условия его реализации в предложении. Эти условия и будут существенными, постоянными признаками данной синтаксической структуры.
В качестве иллюстрации сказанного выше сравним следующие два сочетания: las orejas gachas (букв. 'уши опущенные', означает 'опущенные уши') и gachas las orejas (букв. 'опущенные уши', означает 'опустив уши, с опущенными ушами'). Конструкция las orejas gachas, образующая словосочетание, не нуждается в более развернутом синтаксическом контексте для анализа своей формы. Она мыслима также в отвлечении от определенной интонации. Напротив, сочетание gachas las orejas возможно только при наличии некоторых дополнительных, условий. К их числу принадлежит интонационное оформление, ставящее сильный акцент на атрибут (gachas) и выделяющего все сочетания, а также отнесенность всего сочетания к субъектно—предикатной паре. Ср. …ensillé chiflando mi petizo que dormitaba, gachas las orejas, resoplando a intervalos con disgusto (Sombra, 74) …насвистывая, я оседлал мою лошадку, которая дремала, опустив уши и временами недовольно фыркая'.
Конструкции, подобные приведенной, как бы наделены способностью «предсказывать» отдельные черты того синтаксического контекста, в который они включены. Словосочетания этой способностью не обладают. В теорию словосочетаний входит анализ лишь тех синтаксических отношений, которые обусловлены признаками, заключенными в паре связанных между собой слов. Поэтому многие словесные связи, весьма существенные для структуры предложения, не попадают в сферу теории словосочетания. К их числу относятся, например, конструкции с обособленными определениями, форма которых немыслима в отрыве от интонации, определительные сочетания с личными местоимениями и др. Мы уже не говорим о всякого рода предикативных отношениях, которые принципиально исключаются из теории словосочетаний и относятся к теории предложения. Очевидно, таким образом, что далеко не все связи, участвующие в построении предложения, создают словосочетания. Следовательно, предложение не может быть без остатка разделено на словосочетания. Если видеть в словосочетаниях лишь бинарные конструкции, то членение предложения на словосочетания приведет к выделению ряда частично перекрывающих друг друга отрезков, что не свойственно другим единицам языка, таким, как фонема, морфема, слово, предложение. Для всех этих единиц характерно, что отрезки речи, анализируемые на разных лингвистических уровнях, членятся на них полностью и без остатка. Словосочетание не может быть поставлено в один ряд с другими единицами языка, поскольку в противном случае само понятие основной лингвистической единицы утратило бы четкость. Поэтому едва ли можно видеть в словосочетании простейшую единицу синтаксиса. Изучение словосочетаний как особой грамматической категории имеет основание лишь постольку, поскольку оно выделяет особый способ синтаксической связи, непредикативной, не обусловленной определенной интонацией и образующей замкнутую конструкцию.
II
Способность слова сочетаться с другими словами принято называть его синтаксической валентностью, хотя само это понятие не получило однозначного определения. С. Д. Кацнельсон, впервые применивший этот термин в отечественном языкознании, назвал валентностью «свойство слова определенным образом реализоваться в предложении и вступать в определенные комбинации с другими словами».[60] Б. M. Лейкина считала целесообразным расширить понятие валентности, применив его к сочетаемости других единиц языка (фонем, морфем, конфигураций и пр.).[61] Т. П. Ломтев полагал, что предикативные отношения в предложении складываются на основе каких—то других, не валентных, свойств слова. Валентность, следовательно, по мнению Т. П. Ломтева, это только свойство слова образовывать сочетания непредикативного характера. Нам представляется целесообразным называть валентными такие свойства сочетаемости слова, которые зависят от его принадлежности к определенному лексико—грамматическому разряду (классу или подклассу). С этой точки зрения на основе валентных свойств слова могут возникать как предикативные, так и непредикативные отношения. Сочетаемость глагола в личной форме с подлежащим (я пришел, человек работает) является реализацией субъектной валентности глагола, поскольку зависит от класса, к которому принадлежит управляющее слово (т. е. глагол в личной форме). Изменение класса (например, постановка глагола в инфинитиве или переключение его в разряд отглагольных имен) влияет на нормы сочетаемости с субъектом действия (ср. мне работать, моя работа или человеку работать, работа человека). При этом сочетаемость с субъектом не создает словосочетаний в случаях, когда субъект выражен дат. падежом. Этот способ соединения слов не является реализацией субъектной валентности глагола. Как только в сочетаемость слов в предложении вовлекаются предикативные отношения, конструкция не образует слово.
Таким образом соединение слов в предложении и словосочетании следует разным правилам. Это очень заметно в испанском синтаксисе, в котором в предикативные отношения вовлечены неличные формы глагола. В испанском языке способность сочетаться с прямым падежом субъекта свойственна не только глаголу в личной форме, но также инфинитиву и герундию, объединяя все три формы в один дистрибутивный класс. Ср., уо trabajo 'я работаю', trabajar уо 'работать я', trabajando уо 'работая я'. Отглагольному имени, однако, подобная сочетаемость уже не свойственна. Ср. mi trabajo 'моя работа'. В английском языке с прямым падежом соединяется только глагол в личной форме, субъект действия при герундии оформляется, так же как при отглагольном существительном, притяжательным местоимением или посессивным падежом имени (my working, John's working), а инфинитив совсем лишен субъектной валентности. Способность глагольных форм соединяться с субъектом действия различна в разных языках, но везде она определяется тем разрядом, к которому принадлежит опорное слово.
III
К числу тех вопросов, которые возникают при изучении комбинаторных свойств слова, относится проблема занятости синтаксической валентности.
Синтаксические валентности слова неоднородны, что обусловлено отчасти формой выражения отношений между словами. Рассмотрим в качестве иллюстрации валентные свойства глагола в испанском языке. Глагол, как известно, обладает рядом валентностей,[62] из которых мы остановимся на трех основных. Первая из них дает глаголу возможность соединяться с подлежащим, две другие – с прямым и косвенным дополнениями. Принципиально разный характер этих валентностей проявляется в случае их незанятости.
Отнесенность глагола к субъекту действия в испанском языке выражена в самой морфологической форме глагола, поэтому подлежащее, особенно в первом и втором лищ, очень часто опускается. Вполне понятно, что в этих лицах субъект действия может быть выражен только местоимениями, указание на которые всегда содержится в глагольной флексии. В третьих лицах подлежащее может быть выражено не только местоимениями, но и существительными (и их субститутами). В этом случае оно легко опускается. Однако эллипс подлежащего не может быть основанием для того, чтобы считать «субъектную» валентность глагола незамещенной, поскольку форма глагола всегда указывает на отнесенность к субъекту и на характер последнего. Об этом, между прочим, свидетельствует и тот факт, что опущенное подлежащее может иметь в испанском языке определения в морфологически согласованной форме: Ср.: Inmóvil miré alejarse… aquella silueta de caballo у jinete (Sombra, 26) 'Неподвижный, я смотрел как удаляется. силуэт лошади и всадника'.
В безличных и неопределенно—личных предложениях отсутствие подлежащего целесообразней всего расценивать как своего рода нулевой субъект, поскольку субъектная валентность глагола в данных условиях замещена быть не может. Не следует, по—видимому, рассматривать безличные глаголы как лишенные субъектной валентности. В этом последнем случае трудно было бы объяснить личную форму глагола, поставленного в третьем лице единственного числам; cp. amanece, hace frío, llueve 'рассветает', 'холодно', 'идет дождь'. Субъект безличного глагола и сочетаний, содержащих безличный глагол (типа empieza a amanecer 'начинает рассветать', comenzó a llover 'пошел дождь'), не может быть конкретизирован по семантическим причинам, поэтому он и не выражается именем, однако он мыслится как обладающий грамматическими категориями лица и числа.