В конце концов Колобкову пришлось смириться. Однако он распорядился, чтобы рядом с хомяком постоянно дежурил Грюнлау или Валера. И если проклятая зверюга вдруг нападет на любимую доченьку – стрелять на поражение, не жалея патронов.
– Олька, может, купить ему клетку, пока швартовы не отдали? – слабым голосом предложил Колобков. – Я тут видел хорошие клетки… там, правда, динозавров держат, но хуймяка тоже удержат… надеюсь…
– Папа, ему не нужна клетка, ему нужен ящик с песком! – пожаловалась Оля, расчесывая шерсть питомца черепаховым гребнем. – Очень большой ящик!
– Зачем? – рассеянно спросил погруженный в свои мысли Колобков.
– Затем, что он какает, папа!
– Ах да, конечно… Хуймяк какает… это проблема… – пробормотал Колобков, поворачиваясь спиной. – Хуймяк… спасу нет от этих хуймяков…
Тут его взгляд уцепился за еще одного грызуна. Семидесяти сантиметров роста, стоящего на задних лапах, с блестящей черной шерстью и длинным пушистым хвостом. Одет в короткую юбочку-кильт и кургузый кафтанчик, за спиной рюкзачок. На шее фиал с высушенным цветком.
Лайан Кграшан, путешественник из народа хумахов, обитающего на острове Малый Кхагхост. Этот пассажир подсел на яхту в Наранно. Причем подсел сам, не спросив ни у кого разрешения.
Разумный грызун вел себя на борту так, словно прожил на «Чайке» всю жизнь. Без малейшего стеснения заходил в любое помещение, обнюхивал и даже надкусывал все, что привлекало его внимание. То, что нравилось, норовил тут же прикарманить – выяснилось, что у хумахов очень вместительные защечные карманы.
Конечно, Лайана Кграшана за это не хвалили. Наоборот, постоянно шпыняли и скандалили. Ему то и дело попадало от Колобкова, от Зинаиды Михайловны, от Чертанова, от Фабьева, от Угрюмченко, от Светы и даже от Вадика с Гешкой. Хумах, похожий на пушистого Будду, каждый раз вежливо извинялся, возвращал похищенное и обещал, что больше так делать не будет.
Однако выполнять обещания даже не пытался.
– Так-так-так!.. – оживился Колобков. Кислая мина мгновенно превратилась в хищный оскал. – Это кто у нас тут такой, а?..
– Это я, капитан, – невозмутимо ответил Лайан. – Здравствуй.
– Здравствуй-здравствуй, хрен мордастый, – ласково ответил Колобков. – Я про тебя и забыл совсем. Хуймяк-заяц.
– Я не заяц, капитан. И не хомяк. Я хумах.
– Ты мне это уже раз десять говорил, – улыбнулся еще шире Колобков. – Глянь-ка – мы в порту стоим.
– Я вижу, капитан.
– Видишь? Тогда почему ты еще здесь, рожа мохнатая?
– Потому что мне нужно плыть в Малый Кхагхост, капитан. И я собираюсь плыть туда на твоей самодвижущейся лодке.
– Нет, не собираешься. Ты, грызун чертов, сходишь здесь. Я обещал, что высажу тебя в первом порту? Обещал. Мужик сказал – мужик сделал. Пшел вон отседова.
– Почему я должен сойти? – вежливо поинтересовался Лайан.
– Потому что хуймяков мне на борту и так много. Безбилетники – за борт. И скажи еще спасибо, что я тебя до порта довез, а не выкинул по дороге. Это потому что я добрый. Иногда даже слишком. Давай-давай, шуруй отсюда!
– Капитан, ты хочешь сказать, что я для тебя бесполезный груз?
– Ну что ты, этого я сказать не хочу. Ты вовсе не бесполезный груз.
– Спасибо, капитан.
– Ты гораздо хуже. Ты вредный груз. Кто у моей Зиночки косметичку спер? А кто у Петровича гаечный ключ стырил? А кто у Сереги мыша компьютерного прикарманил? Вот ты мне русскими словами скажи – на кой тебе все это барахло?
Лайан Кграшан неопределенно дернул усами. Он и сам толком не знал, зачем прячет за щеки совершенно ненужные ему предметы. Наверное, инстинкт, доставшийся от первобытных предков.
– Вот, кстати, пока не забыл, – вспомнил Колобков. – Пока ты еще не свалил, выворачивай карманы. Защечные. А то кто тебя знает – вдруг ты у меня паспорт стырил или раковину с брюликами. Ищи тебя потом…
В больших глазах хумаха ничего не отразилось. Он подвигал толстыми щеками и совершенно невозмутимо выплюнул на палубу несколько мелких предметов. Салфетку, носовой платок, авторучку, записную книжку, пачку зубочисток, колоду карт и крупную жемчужину. Удивительно, как все это поместилось у него во рту.
– Больше ничего? – поинтересовался Колобков, рассматривая челюсти Лайана с въедливостью дантиста. – Точно больше ничего не прячешь? Смотри у меня, хуймяк, я и влындить могу!
Больше ничего за щеками хумаха не оказалось. Колобков сердито что-то пробурчал и поднял откатившуюся к ноге жемчужину. Нагибаться на одной ноге с непривычки оказалось ужасно трудно.
– Здоровенная ведь какая… – обтер перламутровый шарик рукавом Колобков. – Такая небось баксов на тыщу потянет… А ты, хуймяк бессовестный, ее взял и спер! Уголовное преступление, между прочим!
– Капитан, тебе что, так нравятся эти блестящие выделения моллюсков? – внимательно посмотрел на собеседника Лайан.
– А кому же они не нравятся? Скажешь, тебе они не нужны?
– Не нужны. Они несъедобны и непригодны ни для какой иной цели. Свод Тарэшатт учит нас, что нет проку в том, в чем нет проку.
– Тогда зачем ты ее спер?
– Затем же, зачем и все остальное. По привычке. Извини, капитан, я больше не буду.
– Конечно, не будешь. Потому что я тебя сейчас высажу. Вон, гляди, уже якорь подымаем! Шысь на берег, живо! А то Валерке скомандую силком тебя выкинуть!
– Подожди еще чуть-чуть, капитан. Раз тебе так нравятся эти блестящие выделения моллюсков, я бы хотел рассказать тебе кое-что интересное.
– Э?..
– Там, где я родился, на острове Малый Кхагхост, до хумахов жили люди. Такие же люди, как ты. Они жили там очень-очень давно – их нет уже почти пятьсот миллентумов. Однако кое-что от них осталось. Каменные столбы в степи, остатки строений… и большой древний храм на острове посреди озера. Очень большой и очень древний. Мы туда не ходим – нам неинтересны человеческие древности.
– Мне они тоже неинтересны. Не держи меня за идиота, хуймяк. Валерка-а-а-а! Ком цу мир, битте!
Подошедший телохранитель неразборчиво хрюкнул и послушно поднял Лайана Кграшана под мышки. Хумахи весят немного – от семи до девяти килограммов. Могучий Валера при необходимости мог бы запулить безбилетного пассажира, как волейбольный мяч.
– Еще одно слово, капитан, – произнес болтающийся в воздухе Лайан. – Я не сказал тебе о том, что в том древнем храме осталось человеческое сокровище.
– Валерка, стоп! – резко поднял ладонь Колобков. – Погоди. Ты чего щас вякнул, хуймяк? Сокровище?..
– Да, сокровище. Древняя реликвия, которую тот ушедший народ почитал священной. Если ее никто не похитил, она и сейчас должна быть там.
– И что это за реликвия?
– Очень крупное выделение очень крупного моллюска.
– Жемчужина?..
– Да.
– И насколько крупная?..
– Сам я ее никогда не видел. Но согласно тому, что мне известно, она размером с голову взрослого хумаха.
У Колобкова мгновенно началось слюноотделение. Он пристально посмотрел на гигантского грызуна, удерживаемого Валерой на весу. Голова у хумаха поменьше человеческой, но совсем чуть-чуть. Если молва преувеличила размеры даже вдвое, жемчужина все равно должна быть не меньше десяти сантиметров в диаметре.
А это означает просто фантастическую стоимость.
– Я покажу тебе путь к тому храму, если отвезешь меня в Малый Кхагхост, капитан, – невозмутимо предложил Лайан.
– Валерыч, отпусти хуймяка, – сипло приказал Колобков. – Он только что купил билет.
Глава 2
«Чайка» вышла из гавани Чревалидо в два часа дня. Во всяком случае, именно столько показывали сейчас часы Колобкова. Они по-прежнему шли по московскому времени. Вот на часах Грюнлау – десять часов утра. А корабельный хронометр, настроенный на Гринвичский часовой пояс, сообщает, что сейчас одиннадцать.
Однако в этом мире все они ошибаются. На Эйкре нет часовых поясов. Время везде одно и то же, да к к тому же сутки вдвое длиннее земных.
Отплытие прошло без осложнений. «Чайка» простояла у причала считаные часы, и не успела заинтересовать важных людей. Ею не интересовался Наместник Города, не интересовались и Наложницы Владельца. Возможно, уже сегодня в Чревалидо станет известно о том, что натворил в Наранно удивительный корабль без весел и парусов… но будет уже поздно. Гребные галеры Юберии не угонятся за крейсерской яхтой на дизельных двигателях.
Стуча деревяшкой, Колобков вошел в капитанские апартаменты и окинул присутствующих отеческим взором. Двух совершенно одинаковых пятнадцатилетних подростков и двух стариков неопределенного, но очень почтенного возраста.
Любимые сыновья даже не заметили появления бати. Они увлеченно дрались за место у компьютера. Гешка сидел на стуле, крепко уцепившись за сиденье, Вадик скрипел зубами, пытаясь его стянуть.
– Моя очередь играть! – возмущенно выкрикнул Гешка, пытаясь отпихнуть брата.
– Ну пусти, я только на пять минут! – в очередной раз дернул Вадик.
– Хрен тебе, дятел! Если тебя пустить, ты жопой к стулу прирастешь!
– А ты будто не прирастешь, козлодой?!
– Ша, братва лихая! – гаркнул Колобков, стуча тростью о стену. – Чего не поделили? Кому тут влындить? Папа сегодня добрый, папа всем раздает подарки! У папы теперь есть удобная палка!
Близнецы резко замолкли и прекратили драться. Бросая неприязненные взгляды на отца, они неохотно отошли от компьютера и вытянули руки по швам.
– Диктатор вернулся… – чуть слышно пробормотал Вадик.
– Ага… – тихо согласился брат. – Ща всем влетит…
К их счастью, Колобков отвлекся на Каспара и Бальтазара. Толстый, длинноволосый и бородатый старик в колпаке весело отплясывал посреди комнаты. Другой старик – лысый, длинноусый, с китайскими чертами лица – невпопад распевал на непонятном языке.
При виде тысячелетних волшебников, поющих и пляшущих под караоке, Колобков почувствовал, что чего-то не понимает в этой жизни. Он несколько секунд стоял неподвижно, с интересом разглядывая своих необычных пассажиров. Перевел взгляд на экран и задумался, когда эти старые пни успели выучиться читать по-русски.
Потом до Колобкова дошло, что на текст песни Каспар с Бальтазаром даже не глядят. Если они и могут его прочесть, то не пытаются. Просто поют под музыку что-то свое.
– Алё, деды!.. – наконец заговорил Колобков. – Вы чего тут творите?
– А?.. – посмотрел на него мутным взглядом Каспар. – А ты кто такой? Ты его знаешь?..
– Я его не знаю, – подозрительно покосился на Каспара Бальтазар. – И тебя я не знаю. Ты кто?
– Полагаю, у нас сейчас есть более важный вопрос. Кто ты сам такой?
– Что-о-о?! – возмутился Бальтазар. – Ты что, старый дурак, не помнишь мое имя?!
– Не помню. Так как тебя зовут?
– Я тоже не помню… – признался Бальтазар. – А ты помнишь?..
– Я?.. Я хочу выпить чаю! Почему бы нам не вскипятить чайку?
– Эта мысль заслуживает внимания, безусловно. У кого сахар?
– Последний раз, когда я его видел, он был у меня в руке… где он?..
– Да, куда ты его дел? – тщательно осмотрел ладони Каспара Бальтазар.
– Так, деды, хватит дурковать, – вмешался Колобков. – Завели мне тут патефон. Где ваш третий?
– Третий? Какой еще третий?
– Ну этот, негр который. Мельхиор его зовут, кажись.
– Кто это такой?
– Камрад ваш, старые дураки! Вы все время втроем тусуетесь!
– Первый раз слышу, – помотал головой Бальтазар.
– Мы не знаем этого человека, – согласился Каспар.
– Я и тебя тоже не знаю, – подозрительно покосился на него Бальтазар.
– Да, тяжело мне с вами… – вздохнул Колобков.
Каспар, Бальтазар и Мельхиор, волей судьбы попавшие на «Чайку», не переставали обеспечивать землян головной болью. Эти три древних старика – неприятность покрупнее гигантского хомяка-людоеда. Они волшебники – невероятно мудрые и могучие волшебники. Но с одним малюсеньким недостатком.
Все трое – совершенно чокнутые.
Троица успела прожить на белом свете по две с половиной тысячи лет на брата. И к настоящему времени погрузилась в самые глубины старческого слабоумия. Маразм давно превратил их мозги в кашу. Из-за жесточайшего склероза они то и дело забывают даже собственные имена.
Ну и другие недуги для ровного счета: нарколепсия и энурез у Каспара, артрит и паранойя у Бальтазара, радикулит и регулярное впадение в детство у Мельхиора.
Само по себе это было бы ерундой. Ухаживать за тремя стариками-маразматиками – удовольствие ниже среднего, но еще не конец света. Гораздо хуже, если старики-маразматики по-прежнему умеют колдовать. Трое волхвов до сих пор сохранили колоссальную магическую мощь… но совершенно забыли, как ее правильно применять.
И вот это – действительно очень серьезная проблема. За время своего пребывания на борту мудрецы натворили немало дел. Это они перетащили на Эйкр яхту «Чайка» с экипажем. Это они превратили судового механика Угрюмченко в крупного беркута, а телохранителя Гену в каменную статую. Это они сделали из безобидного сирийского хомячка ужасное чудовище. Это они снабдили Гюнтера Грюнлау оружием, обмундированием и раздвоением личности.
И это еще только самые крупные из доставленных неприятностей.
Конечно, могло бы быть и гораздо хуже. Во время битвы с юберийскими шотелидами и палицаями три мудреца продемонстрировали, что способны навредить так, что мало не покажется. Чокнутые старикашки запросто могли просто взорвать все вокруг, не глядя на лица.
Именно поэтому Колобков даже не помышлял о том, чтобы ссадить их на берег, как пытался сделать с назойливым хумахом. Страшно представить, что эти маразматики сотворят с «Чайкой», если их разозлить.
К тому же Каспар, Бальтазар и Мельхиор – потенциальные источники немыслимого богатства. «Чайка» ведь не просто тыркается по островам архипелага Кромаку. «Чайка» разыскивает широко известного в этих краях пирата – некоего Тур Ганикта.
Именно этот загадочный тип похитил у трех безумных мудрецов их собственный дом. Их башню. Неизвестно, как он умудрился такое проделать, но Колобков твердо настроился вернуть похищенное законным владельцам. И на то у него есть две веские причины.
Во-первых, в этой башне находится путь, ведущий обратно на Землю.
Во-вторых, подвал башни буквально набит драгоценными камнями.
То и другое очень даже стоит разыскивать.
– И все-таки – где ваш третий? – задумчиво спросил сам у себя Колобков. Сам у себя – поскольку ждать от мудрецов осмысленного ответа не приходилось.
Словно отвечая на его вопрос, из комнаты девочек выбежал третий мудрец – Мельхиор. Седовласый африканец с вытатуированным на груди орлом. Одежды почти нет – только набедренная повязка, да еще толстенный фолиант под мышкой. Орто Матезис Сцентия, великая книга мудрости. Мельхиор постоянно ее где-то забывал, терял, пару раз даже ронял за борт – но очень скоро она вновь оказывалась при нем.
Сейчас Орто Матезис Сцентия вообще держалась непонятно как. Мельхиор размахивал обеими руками над головой, но пухлый том все равно висел под мышкой, словно прикленный.
Впрочем, при нужде хозяин может засунуть его и за ухо – огромная книга при этом уменьшается до размеров почтовой марки.
– Медвежата! – жалобно возопил Мельхиор, показывая что-то товарищам. – Медвежата с пробитыми черепами.
– Медвежата?.. С пробитыми черепами?.. – вяло переспросил Бальтазар.
– Какое зверство! – заахал Каспар. – Какой варвар такое учинил?!
– Не знаю, я их такими уже нашел! – скуксился Мельхиор. – Кто-то проломил черепа бедным медвежатам! Смотрите, смотрите, какие дыры у них в головах!
– Кто же это мог быть? – потряс бородой Каспар.
– Что вы на меня так смотрите?! – возмутился Бальтазар. – Это не я!
– Кроме тебя некому!
Колобков приоткрыл было рот, намереваясь вмешаться. Но тут в комнату вбежала Оля. Девочка подскочила к Мельхиору и завопила на него:
– Глупый дед, отдай мои тапочки!
Мудрецы недоуменно уставились на нее. Воспользовавшись их растерянностью, Оля выхватила у Мельхиора пушистые тапки в виде медвежат и тут же натянула их на ноги.
– Медвежата… – заморгал Мельхиор. – Бедненькие медвежата…
– Это тапочки! – крикнула ему в лицо Оля. – Дедушка Мельхиор, я вам уже сто раз говорила – это мои тапочки! Прекратите их воровать, а то я на вас Рикардо науськаю!
Покончив с этим, Оля перевела взгляд на Каспара. Пару секунд разглядывала его, а потом подозрительно спросила: